(эмпирическое, весьма уязвимое для критики со стороны благонамеренных граждан, средство против серьезного, периодически возникающего недостатка, на который обратил внимание Руссо именно в отношении «английского народа»);
4. Отмена ценза для избираемых, чтобы неимущие тоже получили возможность быть избранными;
5. Стипендия для депутатов (требование явно дополняет предыдущее и имеет отдаленные корни в Афинах);
6. Равные избирательные округа (даже после ликвидации «гнилых местечек» фактическое положение вещей продолжало оставаться возмутительным и неблагоприятным для оппозиционных партий);
7 Пересмотр списка округов после каждой переписи.
Несомненно, что в этих требованиях заключена программа, направленная на завоевание сильного представительства в парламенте (если не большинства) через всеобщее и равное избирательное право.
Затем авторы «Манифеста» переходят к Франции, другой стране, которую они считают созревшей для «завоевания демократии». «Во Франции, — пишут они, — в борьбе против консервативной и радикальной буржуазии, коммунисты примыкают к социалистическо-демократической партии». В примечании к изданию 1888 года Энгельс объясняет, что понималось в 1847 году под французской «социал-демократической партией»: «Эта партия была тогда представлена в парламенте Ледрю-Ролленом[239 — Ледрю-Роллен, Александр Огюст (1807-1874) — французский политический деятель эпохи Июльской монархии и Второй республики, левый республиканец (прим. пер.).], в литературе Луи Бланом[240 — Луи Блан (1811-1882) — французский социалист, историк и публицист, один из лидеров революции 1848 г., член временного правительства 1848 г., председатель правительственной комиссии по труду («Люксембургской комиссии»), ратовал за создание национальных мастерских и введение всеобщего избирательного права (прим. пер.).], в ежедневной печати — газетой “Réforme”». Потом добавляет: «Придуманным ими названием — социалистическо-демократическая — они обозначали ту часть демократической или республиканской партии, которая была более или менее окрашена в социалистический цвет». В предисловии к четвертому немецкому изданию (1890) Энгельс уточняет также, что они с Марксом приняли термин «коммунисты» для своего «Манифеста», потому что «социализм» уже означал скорее буржуазное движение; «коммунизм» же был распространен в рабочей среде: «социализм, по крайней мере, на континенте, был салонной доктриной, коммунизм — наоборот». Коротко говоря, в ту эпоху «социализм» был скорее философски-сентиментально-литературным термином; но уже начиная с Первого Интернационала, основанного в 1864 году, партии трудящихся стали называться социалистическими или социал-демократическими, хотя «Манифест» коммунистов продолжал считаться важным источником, а авторитет обоих его авторов оставался неоспоримым.
В Швейцарии /коммунисты/ поддерживают радикалов, не упуская, однако, из виду, что эта партия состоит из противоречивых элементов, частью из демократических социалистов во французском стиле, частью из радикальных буржуа. Среди поляков коммунисты поддерживают партию, которая ставит аграрную революцию условием национального освобождения. /…/ В Германии, поскольку буржуазия выступает революционно, коммунистическая партия борется вместе с ней против абсолютной монархии, феодальной земельной собственности и реакционного мещанства.
Насколько далек был Маркс от того, чтобы предвидеть ближайший поворот событий, показывает следующий абзац: «На Германию коммунисты обращают главное свое внимание потому, что она находится накануне буржуазной революции». Маркс уточняет, что означенная немецкая буржуазная революция разразится в условиях, когда пролетариат (немецкий) «более развит», чем был французский в 1789 году, а, следовательно, грядущая немецкая буржуазная революция «станет непосредственным прологом для революции пролетарской». Трудно столь капитально ошибиться в политических прогнозах. Революция, состоявшая из двух этапов, разразилась через несколько недель во Франции, и «пролетарская», вспыхнувшая в июне 1848 года, была подавлена «передовой» буржуазией. А в Германии либеральная революция рассеялась вместе с роспуском ассамблеи во Франкфурте[241 — Ассамблея во Франкфурте — в ходе революции 1848 г. 18 мая во Франкфурте прошло заседание первой Германской национальной ассамблеи. За год своего существования ассамблея выработала конституцию, которая должна была объединить Германию под властью прусского короля, но тот отказался подчиниться решениям ассамблеи, и она была распущена в 1849 г. (прим. пер.).], без какого-либо намека на «вторую
фазу». Прогноз состоял в том, что революция вспыхнет в «отсталой» стране (Германии), а во Франции и в Англии речь пойдет о завоевании демократии путем союза с уже сильными рабочими партиями, которые существуют в этих передовых капиталистических странах[242 — Отметим, что Ленин впоследствии полностью примет гипотетическую схему Маркса относительно Германии и приложит ее к России: схоластическая верность доктрине и тактическая интуиция приведут его к успеху, добиться которого Марксу помешало неожиданное развитие событий.].
Как известно, Марксу повезло в том смысле, что он мог и в теории, и на практике направлять крупное и долговременное политическое движение, то есть, все три «Интернационала»: Третий, несомненно, самый догматический из всех, сделал из него бессменного интерпретатора действительности, оценки которого неизменно воспринимались как высшая истина (даже когда действительность претерпела радикальные перемены). Это способствовало всемирному распространению трудов великого рейнского ученого (при Третьем Интернационале «Манифест» разошелся по всей планете в миллионах экземпляров на всех языках мира), но во многом затрудняет отстраненное от мифологии прочтение его текстов, особенно тех, на которых мы остановили свое внимание.
В них, что очевидно, обзор остается европейским (помимо беглого указания на не слишком известную партию сторонников аграрной реформы в Северной Америке). Европейский взгляд — наследие европейского распространения якобинства, которое присутствует и у Мадзини в 1834-1836 гг. — заявлен с первой строчки: «Призрак бродит по Европе». И подчеркнут кратким финальным перечнем, который с востока ограничен Польшей и игнорирует всю южную Европу, но с неким абстрактным универсалистским вывертом завершается знаменитым призывом к «пролетариям всех стран» «соединяться».
Победить на выборах через по-настоящему равное избирательное право. Это — программа. Все уверены в том, что равное избирательное право придаст непризнанному большинству соответствующий вес и соответствующую роль. Великим разочарованием явилось то, что ничего подобного не произошло.
22 февраля 1848 года Луи-Филипп и его не особенно прозорливый министр Гизо запретили грандиозный банкет, который оппозиция собиралась устроить в XII округе Парижа. «Банкеты» представляли собой род публичного протеста с целью подорвать цензовое избирательное законодательство, по существу, не отличавшееся от того, что содержалось в Хартии Людовика XVIII; такой вид протеста был широко распространен и направлен на модернизацию парламентской системы, не обязательно вне рамок конституционной монархии. Запрет вызвал восстание[243 — Парижское восстание произошло 5-6 июня 1832 г.: поводом к нему послужили похороны генерала Ламарка, собравшие огромную толпу, которую стала разгонять полиция, а причиной — недовольство итогами Июльской революции 1830 г. (прим. пер.).]; 24-го столица была в руках повстанцев; на некоторых баррикадах появилось красное знамя. Его уже видели во время парижского восстания в июне 1832 года: начавшееся с похорон генерала Ламарка, восстание было вдохновлено более или менее бланкистской ассоциацией «Друзей народа» и увековечено выдающимся хронистом, Виктором Гюго в десятой книге IV части «Отверженных» (первое издание — Брюссель, 1862).
Назначение in extremis министром Тьера[244 — Тьер, Луи Адольф (1797-1877) — французский политический деятель и историк («История Французской революции с 1789 года до 18 брюмера» (1823-1827), «История Консульства и Империи» (1845-1862)).При Июльской монархии несколько раз был премьер-министром. В 1848 г. Луи-Филипп, упорствовавший до последнего, в ночь на 24 февраля пригласил к себе Тьера и поручил ему составить кабинет, который, как он полагал, мог спасти монархию. Тьер принял предложение и утром 24 февраля распространил прокламацию с заголовком: «Свобода! Порядок! Единение! Реформа!». Прокламация не возымела действия. В 9 часов утра Тьер вернулся во дворец и заявил королю: «Ваше Величество! Слишком поздно!» Толпа восставших парижан окружила королевский дворец, требуя отречения Луи-Филиппа — тот действительно отрекся, назвав преемником своего внука Генриха, графа Парижского. Но как только восставшим стало известно о намерении Палаты депутатов провозгласить королем Генриха, толпа ворвалась на заседание Палаты: под дулами ружей депутаты провозгласили Францию республикой и образовали новое радикально-буржуазное правительство.После падения империи Наполеона III Тьер — первый президент (1871-1873) Третьей республики (временный, до принятия конституции); один из организаторов расправы над Парижской коммуной (прим. пер.).], а графа Парижского — новым монархом, объявленное уже превратившейся в анахронизм Палатой, избранной по цензовому принципу, было сметено толпой, которая провозгласила республиканско-социалистическое временное правительство: Ламартин[245 — Ламартин, Альфонс де (1790-1869) — французский политический деятель и выдающийся поэт. После отречения Луи-Филиппа 24 февраля 1848 г. решительно выступил в парламенте против коронации графа Парижского и произнес горячую речь, предложив учредить временное правительство и созвать Национальное собрание. Во временном правительстве Ламартин занял пост министра иностранных дел, став своеобразным посредником между консерваторами и левыми партиями. 25 февраля, когда временному правительству угрожала опасность быть разогнанным народной толпой, Ламартин произнес знаменитую речь, где красноречиво описал ужасы революции и воспел трехцветное знамя (в противоположность красному) (прим. пер.).], Ледрю-Роллен (союзник, «предсказанный» в «Манифесте»), Луи Блан и рабочий Мартен, по прозванию Альбер. Впервые рабочий вошел в состав правительства.
Решение провозгласить республиканское правление было принято с готовностью. Оно, конечно, отразило мысли и чаяния новых лидеров и всей столицы. Инертность, которую в решающий момент выказала остальная Франция, привела к тому, что было принято первое неординарное решение: избрать Национальное учредительное собрание, но отложить выборы на несколько месяцев (голосование прошло 23 апреля 1848 года) в надежде добиться поддержки большинства из уже почти девяти миллионов избирателей. Это был первый опыт всеобщего голосования в Европе: страна, наиболее развитая в конституционном плане, Англия, была в тот период времени еще очень от него далека. И сложилась парадоксальная ситуация. Можно было предположить, что люди, олицетворявшие «порядок», убоятся установления всеобщего избирательного права, которое станет первым шагом к социальной революции. Разве не предвидел Токвиль (в октябре 1847), что «политическая борьба вскоре будет проходить между теми, кто имеет, и теми, кто не имеет», а «великим полем битвы станет собственность», та самая собственность, которую даже Французская революция не осмелилась поставить под сомнение?[246 — Tocqueville A. de, Una rivoluzione fallita. Ricordi del 1848-49у итал. перевод под ред. A. Omodeo, Laterza, Bari, 1939, p. 9.] Но все случилось наоборот. Именно революционеры, которые уже начали называть себя «красными», а также неоякобинцы, вернувшиеся к названию «Гора», стали бояться выборов. Тем временем временное правительство пыталось проводить социальные реформы. И в 1789, и в 1830 году, борясь с безработицей, власти открывали ateliers nationaux[247 — Национальные мастерские (фр.).], чтобы занять в них значительное число рабочих. Временное правительство повторило этот опыт. Министр общественных работ Александр Мари, который расценивал эту меру как способ уравновесить давление на правительство со стороны так называемых «люксембургских рабочих»[248 — «Люксембургские рабочие» — депутаты так называемой «Люксембургской комиссии» — правительственной комиссии по труду, учрежденной после Февральской революции 1848 г. временным правительством под давлением рабочих. Заседала в Париже в Люксембургском дворце (отсюда ее название) с начала марта до середины мая 1848 г. Возглавлял комиссию Луи Блан, заместителем был рабочий Альбер. В ее состав входило несколько сот делегатов от рабочих, предпринимателей и несколько теоретиков-экономистов. По инициативе комиссии временное правительство издало
