второй части имеется открытая отсылка к прогрессистским программам: такие программы, а не программы социальной революции являются актуальной задачей коммунистов Запада. «Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт, — говорит Сталин. — Я думаю, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и рабочих партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа»[541 — Полный текст выступления на итальянском языке опубликован в «Relazioni internazionali», 1952, № 43, 25 октября 1952 г., с. 1128.]. То есть, если вы хотите на Западе завоевать большинство — что в любом случае остается классическим путем прихода к власти, — нужно бороться за «буржуазно-демократические свободы», как раз на Западе и попранные. Музыка для депутатов, которых отправил Тольятти.
И в Чехословакии продовольственная помощь, на этот раз советская, оказала влияние на результат выборов, как чуть позже американский хлеб на итоги 18 апреля 1948 года в Италии. Летом 1947 года урожай был скудным, в том числе из-за необычайной засухи. Чехословакия была вынуждена просить помощи за рубежом. В ноябре, когда выборы уже были намечены на 30 мая, министр Губерт Рипка отправился в Москву. Послевоенное правительство Чехословакии было коалиционным (коммунисты, социалисты, социалисты-националы, народная партия); во главе его стоял лидер коммунистов Клемент Готвальд. 7 июля это правительство выразило интерес к плану Маршалла, но препоны, поставленные этому плану Советским Союзом, свели все переговоры на нет. Эффектным поворотом событий явилось то, что еще до приезда Рипки в Москву Сталин объявил: Советский Союз «по просьбе Готвальда» посылает в Чехословакию гораздо больше затребованных 600 тыс. тонн зерна. Дар, и в самом деле доставленный, подоспел к февралю; 19 февраля Зорин, бывший посол в Праге, а теперь заместитель министра иностранных дел, приехал в чешскую столицу, чтобы на месте наблюдать за операцией и присутствовать при бурных «проявлениях чешско-советской дружбы».
Контратака социалистов-националов и народной партии — с целью свергнуть коалиционное правительство еще до выборов — повредила только им самим. Они угрожали отставкой своих министров, если не будет взята под контроль полиция, чересчур «засоренная» элементами, преданными КП; так они надеялись отвратить социал-демократов от коалиции с Готвальдом. Но как раз в этой части план не сработал. Фирлингер, лидер социалистов, скорее под давлением части своих избирателей, чем по собственному убеждению, остался в правительстве. Да и сам Бенеш, старый президент республики, в автобиографической книге, изданной в октябре, выразил поддержку компартии вместе с горячим призывом «запастись терпением»: «Наши коммунисты, — писал он, — так далеко продвинувшиеся на пути к власти, должны понять, что следует немного повременить. Никто не требует, чтобы они отступали; нужно лишь запастись терпением, а потом, избрав подходящий момент, вновь идти вперед по пути разумной эволюции»[542 — Цитируется по Fejtó F., Histoire des démocraties populaires, I, p. 215.].
В результате министры, принадлежавшие к партии националистов и народной партии, вышли из правительства, и эту инициативу КП представила как «государственный переворот», направленный против законной власти. Мобилизация населения против опасности, расписанной перед общественным мнением в самых драматических красках, производила впечатление. Фейто отмечает, что на стороне коммунистов был «почти весь» рабочий класс; он вовсе не составлял большинства электората, но был самой активной его частью, и в данный конкретный момент перешел в наступление. 25 февраля по инициативе коммунистов на всех фабриках, в конторах, в деревнях были созданы «комитеты революционного действия». Бенеша завалили посланиями со всей страны; от него требовали, чтобы он принял отставку двенадцати министров и выразил доверие правительству Готвальда. Вначале Бенеш заявил Рипке: «Я ни за что не уступлю». На волне всеобщей мобилизации полиция начала аресты представителей обеих партий; Бенеш был поставлен перед фактом «раскрытого заговора». Московская «Правда» писала: «Чехословацкий народ уже выразил свою волю. Политику правительства Готвальда одобряют десятки тысяч рабочих и крестьян; она выражает волю народа». Далее среди стремительно развивавшихся событий главным оказалось решение социал-демократов (большинство под руководством Фирлингера и центр под руководством Лаусмана) поддержать Готвальда. В новое правительство, состоявшее только из социал-демократов и коммунистов, вошел и пользующийся огромным авторитетом беспартийный Ян Масарик, а также отдельные диссиденты из социалистов-националов. Самоубийство Масарика и решение Бенеша уйти в отставку непосредственно предшествовали выборам, которые откровенно проводились в форме плебисцита. Избирателям выдавалось два бюллетеня: один — Фронта (который, ради точности, определялся как «Национальный фронт»); второй — пустой. Министерство внутренних дел утверждало, что ни один независимый список не смог сформироваться, поскольку ни одна партия не собрала необходимую тысячу подписей. Фронт получил 6 431 963 голоса, пустых бюллетеней оказалось 1 573 924. Бенеш ушел в отставку 8 июня, и президентом республики стал Готвальд.
Изучая документы о «перевороте» 1948 года, всплывшие во время «Пражской весны» 1968 года, Фейто подтвердил диагноз, который он поставил этим событиям еще в первом издании своего труда. Он распадается на две части: а) предпосылкой успеха была полная поддержка КП со стороны рабочего класса, многочисленного и сильного, но составлявшего меньшинство электората; б) решение КП (и, вначале, ее союзников) нарушить механизм выборов в направлении «предварительного обеспечения» успеха не было в тот момент настоятельно необходимым. «Пражский переворот» был чем-то средним между революцией и государственным переворотом.
Первой ошибкой была недооценка нарастающих осложнений, какие подобное решение могло повлечь за собой, и на самом деле повлекло; осложнения эти усугубились из-за внутренних раздоров в коммунистическом движении, которые вскоре вылились в разрыв с Тито. Вторая ошибка, еще более серьезная, если это возможно, состояла в искренней вере — и это неоднократно утверждали Готвальд, Копецкий и другие, — будто чехословацкий опыт мог бы стать, учитывая современные, с западной точки зрения, характеристики этой центральноевропейской страны, моделью для возможной политической эволюции Запада. И все же социалистический опыт пустил в обществе глубокие корни, иначе нельзя было бы понять, почему через двадцать лет столь распространившееся по всей стране движение за реформы — ликвидированное советским вторжением в августе 1968 года — все равно обращалось к социализму. Сегодня очевидно, что именно ликвидация этого опыта, осуществленная в 1968 году, создала предпосылки для последующего неудержимого распада.
Но в тот момент «Пражский переворот» произвел на Западе эффект прямо противоположный тому, какой могли ожидать его творцы. В Италии голосование состоялось 18 апреля, то есть после того, как было сформировано второе правительство Готвальда, и перед выборами-плебисцитом. Определенный антикоммунистический эффект, который произвели эти события на средний класс, не может подвергаться сомнению. ИКП укрепила свои позиции на выборах (это можно увидеть, разложив по партиям результат, достигнутый «Народно-демократическим фронтом»), но левые силы в целом — после разрыва с социалистами — опустились с 39,7% до 31%. Вскоре началась кампания против «отклонений Тито», которая внесла разлад во все коммунистические партии, особенно Восточного блока; но она затронула также французов и итальянцев (последние зато получили возможность проявить великий «патриотизм» в вопросе о Триесте[543 — Вопрос о Триесте — в 1945-1947 гг. город управлялся англо-американской военной администрацией; в 1947-1954 гг. Триест с небольшим округом составлял т. н. Свободную территорию Триеста под контролем этой администрации. По итало-югославскому договору (при участии Великобритании и США) 1954 г. Триест и территории к северу от него отошли к Италии, а территории к югу от города — к Югославии (прим. пер.).]). Но больше всего пострадала от раскола, вызванного Тито — и от опасений Сталина, что этот новый раскол может иметь еще более пагубные последствия, чем в свое время борьба с Троцким, — именно процветающая, влиятельная чехословацкая компартия[544 — О процессе, в результате которого в Праге в 1952 г. был казнен секретарь коммунистической партии Рудольф Сланский, см, книгу, написанную единственным ученым, который мог в 1968-1969 гг работать с материалами следствия; Karel Kaplan, Relazione sulTassasinio del segretario generale, Valerio Levi, Roma, 1987.]. Ожесточенный (до самоубийственных пределов) характер столкновения явился, в частности, одним из следствий того взгляда, который выработался при зарождении «народных демократий»: консенсус достигается una tantum[545 — Раз и навсегда (лат.).]; в счет идет лишь консенсус «политически активных масс»[546 — В этом смысле представляет интерес «официальное» заявление Тольятти по поводу поражения на выборах 18 апреля (интервью газете «l’Unità» (миланское издание) 2 июля 1948 г.): «Голосование 18 апреля не было свободным /…/ Имело место грубое иностранное вмешательство, направленное на то, чтобы подчинить себе волю избирателей»; чуть ниже он уточняет, что «промывание мозгов» оказывало влияние прежде всего на «средний класс, колеблющийся, политически не активный».]; и это, так или иначе, распространяется на всю историческую фазу. История «народных демократий» — которой мы коснемся и в следующих главах — это в основном история того, как консенсус неизменно развеивался прахом именно в социальных слоях, считавшихся опорой режима и установивших некогда его законы.
14. ХОЛОДНАЯ ВОЙНА И ОТСТУПЛЕНИЕ ДЕМОКРАТИИ
В июне 1948 года, после слушания нашумевшего законопроекта Мундта-Никсона[547 — Законопроект Мундта — Никсона — законопроект «О защите Соединенных Штатов от антиамериканской и подрывной деятельности», внесенный конгрессменами К. Мундтом и Р. Никсоном, был подготовлен в Комитете по антиамериканской деятельности и одобрен Палатой представителей в мае 1948 г. По этому законопроекту предусматривалась обязательная регистрация коммунистических организаций в генеральной прокуратуре США, запрет для коммунистов на работу в федеральных органах и на получение ими паспортов (право выезда и въезда в США). Сенат воздержался от принятия этого законопроекта (прим. пер.).], поддержанного Комитетом по антиамериканской деятельности[548 — Комитет по антиамериканской деятельности — комитет Палаты представителей Конгресса США в составе девяти членов, учрежденный в 1938 г., был призван наблюдать за соблюдением норм американского законодательства в любой сфере и вырабатывать соответствующие рекомендации исполнительным и судебным органам власти (прим. пер.).] и очень скоро вызвавшего цепную реакцию политических расследований и процессов — «маккартистских» процессов, как их обычно называют по имени сенатора Маккарти, главного представителя Комитета, — Томас Манн, изгнанник, живший в США с 1938 года, забил тревогу, выступив с речью в «Peace Group» [«Группа мира»][549 — «Peace Group» [«Группа мира»] (или Peace Action, «Действие мира»): движение, начавшееся в 1957 г. с протеста против распространения ядерного оружия; один из его центров располагался в Голливуде и пользовался поддержкой ведущих деятелей киноиндустрии (прим. пер.).] в Голливуде. «Все, что происходит сейчас, — сказал он, — связано с бешенством и горькими сожалениями по поводу того, что лучше было бы сражаться против России вместе с Германией, чем против фашизма вместе с Россией»[550 — В 1944 г. один сенатор-республиканец и 12 конгрессменов сделали попытку предъявить администрации Рузвельта обвинение в том, что при ее участии сложился гигантский заговор с целью «продать нашу демократию коммунистам».]. «Из этого бешенства,
