дома Жанет, он пошел не в дом, где жил, а прямо в центр города, в АМХ. Он пятьдесят раз переплыл бассейн в АМХ: тридцать раз на спине и двадцать — австралийским кролем.
«Обязательно напишите „кроль“, — сказал он. — Теперь они, кажется, называют этот вид „вольным стилем“, но только не я».
«Так, — сказал Билли Диллон, — „кроль“».
После бассейна Пол Кристиан позавтракал чаем и простоквашей в кафетерии АМХ. Там у него произошел небольшой инцидент с кассиром.
«Инцидент какого рода?» — спросил Билли Диллон.
«Когда кто-нибудь говорит мне: „Желаю хорошо провести день“, я обычно отвечаю: „Извините, у меня на сегодня другие планы“, и это обычно ставит его на свое место, но с этим приятелем такого не произошло. „Ну, ты и комик“, — сказал он. Что ж, я просто посмотрел на него».
«Итак, это и был инцидент», — сказал Билли Диллон.
«Когда кто-то хамит, лучше не отвечать».
«Понятно», — сказал Билли Диллон.
Затем Пол Кристиан пошел в свою комнату, где и провел остаток дня, упаковывая то немногое, что у него там было. К каждой коробке он прикрепил список с ее содержимым. Он составил общий список вещей, указав, в какой коробке они находятся. Он написал несколько писем, в том числе одно к Жанет, в котором объяснил, что «отвечает за свои действия», и в начале вечера, незадолго до того, как позвонить в полицию и назвать себя, оставил письма с инструкциями относительно их отправки у ночного портье внизу. С ночным портье также произошел «небольшой инцидент».
«Он хамил», — сказал Билли Диллон.
«Совершенно нахально. Точно так же, как и полицейские».
«Полицейские вели себя неподобающе».
«Они обращались со мной, как с обычным преступником».
«Которым вы не являетесь».
«Которым я ни в коем случае не являюсь. Я сказал им об этом. То же самое, что я сказал Жанет. Что я отвечаю за свои действия».
«Вы сказали полиции, что отвечаете за свои действия».
«Совершенно верно».
«Точно так же, как вы сказали Жанет».
«Именно. — Пол Кристиан посмотрел на Инез. — Ты все время молчишь».
Инез ничего не ответила.
«Следует ли мне рассматривать твое молчание как неодобрение?»
Инез ничего не ответила.
«Теперь, когда я сижу в тюрьме, как обыкновенный преступник, ты собираешься нанести coup de grace?[140 — Последний удар (фр.).] Переступить через меня?»
Пол Кристиан повернулся к Билли Диллону:
«Мы всегда были близки с Жанет. Не то, что с этой».
Наступило молчание.
«Вам будет не хватать Жанет», — сказал Билли Диллон.
Пол Кристиан снова посмотрел на Инез.
«Мне следовало бы знать, что ты пожалуешь на это торжество, — сказал он.
После того как Пола Кристиана вывели из комнаты. Инез зажгла сигарету и, пока она курила, никто из них не проронил ни слова. Билли Диллон делал пометки в своем блокноте и не смотрел на нее.
„Ну и что ты на это скажешь?“ — спросил он наконец.
„Откровенно говоря, я не очень люблю сумасшедших. Они меня не интересуют“.
„Безусловно, это — один из подходов к делу, Инез. — Билли Диллон убрал свой блокнот в „дипломат“ и закрыл его. — Прямой. Жесткий. Однозначный. Однако я хотел бы заметить, что сегодня нам стоит приблизиться к той отметке на шкале чувств, что поближе к „состраданию“. Твой отец — „больной человек“. У него „самая обыкновенная болезнь“. Ему необходимо лечение“.
„Его необходимо изолировать“.
„Это как раз то, что мы называем „лечением“, Инез. Мы назовем это „лечением“, когда будем говорить со следователем из отдела убийств; будем называть это „лечением“, когда станем говорить с судебными экспертами, и будем называть „лечением“ в разговоре с Фрэнком Тавагата“.
„Я даже не знаю, кто такой Фрэнк Тавагата“.
„Ты также не знаешь и ребят из отдела расследования убийств, Инез. Просто представь себе, что остаток дня мы проведем в дозоре. Я готов. — Билли Диллон посмотрел на Инез. — Как ты? Все в порядке?“
„Да“.
„Тогда, беби, нацепи улыбку и легко пройдись по салону, о’кей?“
9
„Мне нет необходимости говорить тебе, Фрэнк, что Гарри благодарен тебе за то, что ты сделал для него в Майами“, — сказал Билли Диллон в два часа пополудни в кабинете Фрэнка Тавагата. Билли Диллон и Инез уже встретились со следователями, подключенными к делу: они также встретились с психиатрами, подключенными к обследованию Пола Кристиана; пришло время встретиться и с Фрэнком Тавагата. На самом деле Инез знала Фрэнка Тавагата. Она познакомилась с ним на конвенте 1972 года. В числе прочих делегатов. Он был адвокатом, однако, как сказал Билли Диллон, причина увидеться с ним состояла не в этом. „Этот парень искренне верит, что для того, чтобы устроить свою бабушку в рай, следует всего лишь пригласить на судебное заседание нужных людей, — сказал Билли Диллон. — И это — его сильная сторона“.
„В 72-м ты прошел для нас по проволоке, — сказал теперь Билли Диллон. — Гарри помнит об этом“.
„Гарри сделал пару полезных дел для Уэнделла. — Фрэнк Тавагата не смотрел в сторону Инез. — Все, что я делал для Гарри, я делал для Уэнделла. Непосредственно для него“.
„Гарри знает об этом. Гарри уважает твою позицию. Давление переходит в толчок — и на этот раз ты выступаешь за Уэнделла. Собственно, поэтому, Фрэнк, мы и не давим. Говоря с Гарри или со мной — ты говоришь с судьей при закрытых дверях. Непосредственно“.
„Непосредственно с судьей, — повторил Фрэнк Тавагата. — Все же я ничем не могу вам помочь“.
„Разумеется, не можешь. Просто скажи пару слов“.
„Я их только что сказал“.
Инез наблюдала за Билли Диллоном. Она устала. Она не ела с того времени, как накануне позавтракала в Амагансетте. Она не знала, чего хочет Билли Диллон от Фрэнка Тавагата, но знала, что он это получит. Она видела это по легкой напряженности его плеч — знак полной сконцентрированности, с которой он полностью отдавался достижению того, чего хотел.
„Уэнделла очень любили, — сказал Билли Диллон. — В местной японской общине. Я это знаю“.
„Очень любили“.
„Очень респектабельная семья. Семья Омура. В этих краях их очень уважают“.
„Очень уважают“.
„В общем так же, как и Кристианов. Какая ирония. — Билли Диллон посмотрел в окно. — Один из Омура даже связан с Дуайтом Кристианом, не так ли? Через Уэнделла. Какие-то деловые отношения. Сбыт товаров или еще что-то?“
Фрэнк Тавагата ответил не сразу.
Билли Диллон продолжал смотреть в окно.
„Я бы не стал называть это сбытом товаров“, — сказал наконец Фрэнк Тавагата.
„Конечно, ты не стал бы, Фрэнк. И я не стал бы“.
Наступила тишина.
„Твоя жена, кажется, Омура? — спросил Билли Диллон. — Или я ошибаюсь?“
„Нет“, — сказал Фрэнк после небольшой паузы.
„Твоя жена — не Омура?“
„Я имел в виду — нет, ты не ошибся“.
Билли Диллон улыбнулся.
„Таким образом, наверняка создалась бы конфликтная ситуация, — сказал Фрэнк Тавагата, — если вы просите меня работать на защиту“.
„Мы не говорим о „защите“, Фрэнк. Мы говорим о деле, которое вообще не должно дойти до суда“.
„Понимаю“.
„Мы говорим о больном человеке. Которому нужно помочь. — Билли Диллон посмотрел на Инез. — Которому необходимо лечение. И который его получит“.
„Да, понимаю“, — сказал Фрэнк Тавагата.
„Послушай, Фрэнк. Все, чего мы от тебя хотим, — твоего толкования, разъяснения ситуации, твоего расклада: чего следует ожидать. Ты знаешь общину. Ты знаешь окружную прокуратуру“.
Фрэнк Тавагата ничего не ответил.
„Я не склонен думать, что найдется кто-нибудь столь близорукий, кто решил бы строить свою карьеру, разыгрывая эту карту через телевидение, но я не знаю вашей прокуратуры. Единственное, что мне известно, что какой-то парень работает в опасной зоне. Парень думает, что сможет составить себе имя на судебном процессе, поставив Кристианов в трудное положение…“
Фрэнк Тавагата молчал.
„Поставив в трудное положение Гарри. Потому что — надо смотреть правде в глаза — подбираются-то к Гарри“.
„Я бы сказал — „подбирались“ к Гарри“.
„Позволь мне выбирать слова“.
„Гарри ведь один раз уже „сделали“, не так ли? В 1972-м?“
„Ну что ж, мой черед стрелять, Фрэнк. Ты это заслужил. Значит, один из кузенов Уэнделла, так? Эта сделка с Дуайтом Кристианом“.
Фрэнк Тавагата взял со стола серебряную ручку и сжал ее между большим и указательным пальцами.
Инез наблюдала за плечами Билли Диллона. „Рыцарь-убийца, — так Гарри всегда называл Билли Диллона, — посвященный в рыцари ударом меча по плечу“.
Билли Диллон едва уловимо наклонился. Вперед.
Инез вдруг пришло в голову, что сам Гарри никогда не был крестоносцем, потому что не умел достаточно собраться. Какая-то часть его внимания всегда оставалась сосредоточенной на самом себе. Политик. Так сказал Джек Ловетт в Панкэке. Радиоактер.
„По-моему, что-то промелькнуло в „Бизнес уик“? — спросил Билли Диллон. — Совсем недавно. Что-то о контейнерных перевозках? Кажется, так? Один из кузенов Уэнделла?“
„Один из братьев Уэнделла. — Фрэнк Тавагата положил ручку на место в ониксовую подставку и только после этого заговорил снова: — Его кузина — моя жена“.
„Вот и чудненько, — сказал Билли Диллон. — Обожаю эти маленькие городки“.
К трем часам в тот день стороны пришли к соглашению, о котором вскоре следовало сообщить Гарри Виктору, что Фрэнк Тавагата как можно аккуратнее и осторожнее провентилирует в окружной прокуратуре вопрос, каким образом заменить возможное заключение Пола Кристиана лечением.
Стороны пришли к договоренности, что Фрэнк Тавагата обсудит предпочтительность такого поворота дел с некоторыми ключевыми фигурами в политических кругах японской общины.
Стороны пришли к согласию, что Фрэнк Тавагата предоставит сведения о настроении и окружного прокурора, и местной общины в распоряжение тех адвокатов, что будут представлять интересы Пола Кристиана на процессе, который в идеале обе стороны должны будут разыграть с хореографической четкостью.
„Вы не представляете себе, что такое настоящий криминалист“, — сказал Фрэнк Тавагата.
„Я прекрасно представляю этого сукина сына, специалиста по имущественным тяжбам, — сказал Билли Диллон. — Один из сторонников старой линии. Один из тех парней, кто не знает точно, где в здании суда находится сортир. Однако я тебе уже сказал. Мы здесь не выстраиваем защиту в уголовном деле“.
Они обговорили все это и, кроме того, пришли к соглашению, что никто не будет доискиваться, почему Уэнделл Омура в законодательном порядке наложил запрет на разработку „Морского Луга“ Дика Зиглера, как это законодательное решение могло сыграть в пользу Дуайта Кристиана или какую выгоду мог недавно получить брат Уэнделла Омуры от отдела контейнерных перевозок „Кристиан корпорейшн“.
„Откуда ты все это узнал?“ — спросила Инез, когда они с Билли Диллоном вышли из конторы Фрэнка Тавагаты.
„Я же сказал откуда. Из „Бизнес уик“. Из той газеты, что я читал, когда самолет шел на посадку“.
„О Дуайте?“
„Не совсем о нем“.
„О Дике?“
„О некоем Омуре, занявшемся контейнерными перевозками. Две строчки. Заголовок. И это все“.
„Ты даже не знал, что это был брат Уэнделла Омуры?“
„Но я же знал, что его зовут Омура“.
„Омура — такое же распространенное имя, как Смит“.
„Инез, на догадках обвинения не построишь, — сказал Билли Диллон. — Нужно знать ходы“.
10
К тому времени, когда Инез и Билли Диллон снова попали в Королевский медицинский центр в этот их первый день в Гонолулу, было уже почти четыре часа пополудни, а состояние Жанет не изменилось.
