или повиноваться присягѣ. Но мы знаемъ уже заранѣе, что нашъ повѣренный, исполняя свое назначеніе, можетъ только произвести скандалъ; а если онъ вздумаетъ поступить по присягѣ, то измѣнитъ своему политическому убѣжденію и своимъ друзьямъ.
ГЛАВА V.
Бюджетъ. – Невозможность нормальнаго налога при политической системѣ, которой слѣдуютъ Оппозиція и Правительство. – Жалованье, пенсіи, войско, флотъ и проч. – Гг. Тьеръ, Беррье, Ж. Фавръ и такъ называемая демократическая Оппозиція.
Обсужденіе бюджета подаетъ ежегодно поводъ къ безконечной болтовнѣ, въ которой, можно смѣло сказать, никто не видитъ ничего, кромѣ цифръ во всей ихъ арифметической и казенной наготѣ. Что же касается до смысла цифръ, т. е. именно до того, что каждаго интересуетъ, то лучше и не спрашивайте. Для общества очевидно только то, что Оппозиція безпрестанно упрекаетъ Правительство въ излишнихъ расходахъ, а Правительство не устаетъ доказывать ей, что оно могло бы издержать еще больше. Кто правъ, кто виноватъ въ этомъ важномъ вопросѣ о бюджетѣ: Оппозиція или Правительство? Вотъ что намѣренъ я объяснить теперь разъ на всегда.
Само собою разумѣется, что для меня не существуетъ вопроса: какая конституція лучше? – На мой взглядъ всѣ онѣ скверны. Если только конституція полагаетъ или предполагаетъ нераздѣльность власти, т. е. централизацію, мнѣ нечего сказать въ ея пользу: она несовмѣстна со свободой, равенствомъ, экономіей. Главная обязанность депутатовъ состоитъ въ разсмотрѣніи, обсужденіи и опредѣленіи налога; эта обязанность необходимо заставляетъ его разбирать политику и дѣйствія правительства. Сейчасъ мы увидимъ, въ какое ложное и безвыходное положеніе становится депутатъ, обращенный въ слѣпую лошадь, которая мечется въ манежѣ.
Экономическіе и политическіе принципы рабочей Демократіи намъ достаточно извѣстны. Предположимъ теперь, что эта Демократія, не обращая вниманія на присягу, посылаетъ въ законодательное собраніе своего депутата, своего дѣйствительнаго представителя. Обязанность этого депутата очень проста; не прибѣгая къ уловкамъ краснобайства, онъ можетъ и долженъ прямо сказать Палатѣ такую рѣчь: «Мы, то есть мои довѣрители и я, мы глубоко убѣждены, что ваша политическая система и, затѣмъ, ваша система фискальная построены на вздорной идеѣ, на ложномъ основаніи. Бюджетъ вашъ, какъ въ цѣломъ, такъ и въ частностяхъ, противорѣчитъ самымъ безспорнымъ принципамъ политической экономіи.
«Первое условіе правильно построенной финансовой системы состоитъ въ томъ, что бюджетъ расходовъ, а слѣдовательно и доходовъ, не долженъ возростать безконечно, а только колебаться, смотря по обстоятельствамъ, между 5 и 10 процентами съ цѣнности національнаго производства; что въ самомъ несчастномъ случаѣ онъ не долженъ превосходить 10 % (la dîme, знаменитая la dîme!) и что, по возможности, ему слѣдуетъ приближаться къ 5% (двадцатой долѣ). При такихъ условіяхъ, не придется прибѣгать къ займамъ, а тѣмъ болѣе заключать долги текущіе или постоянные. Но что вы дѣлали? Благодаря своей рутинной политикѣ, вы надѣлали то, что, со временъ ликвидаціи Рамеля, которая такъ помогла Консульству и обезпечила ему три четверти его успеха, налогъ возвышался постепенно до 15, 18 и 20 процентовъ съ годового производства страны; скоро онъ достигнетъ и 25%! Отсюда видно, что наши государственные расходы, которые не должны были бы превышать шести или семи сотъ милліоновъ, дойдутъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ до трехъ милліярдовъ! Замѣтьте, граждане, что я говорю не о точной цифрѣ, а о пропорціи: я говорю, что бюджетъ долженъ колебаться между 5 и 10 процентами съ суммы національнаго производства, между тѣмъ какъ теперь онъ составляетъ больше шестой доли этой суммы. Такимъ образомъ, когда, желая оправдать возростаніе бюджета въ послѣднія двенадцать, двадцать четыре и тридцать шесть лѣтъ, вы указываете на пониженіе цѣнности драгоцѣнныхъ металловъ, на вздорожаніе припасовъ и остальныхъ предметовъ, со включеніемъ заработной платы, и когда г. Тьеръ и депутаты Оппозиціи соглашаются съ этимъ, – я утверждаю, что вы уклоняетесь отъ вопроса и стараетесь замазать дѣло. Страна подавлена налогами: это не подлежитъ сомнѣнію. Никто не станетъ утверждать, что производство ея превышаетъ тринадцать милліардовъ или даже достигаетъ этой цифры; а вы заранѣе требуете для Правительства два милліярда двѣсти, триста милліоновъ, т. е. шестой доли этой суммы или 17 1/2 % ежегоднаго дохода; – вотъ за что васъ упрекаютъ. Но какъ податныя сословія жалуются уже очень давно и какъ причины алчности казны уже извѣстны, то мы требуемъ, чтобы вы занялись, наконецъ, политическою и соціальною реформой, единственнымъ средствомъ сократить бюджетъ. Въ противномъ случаѣ, я объявляю, что имѣю порученіе отказать вамъ въ субсидіи и долженъ подать голосъ объ уничтоженіи всякаго бюджета.
«Второе правило относительно государственныхъ финансовъ состоитъ въ томъ, что налогъ, приведенный къ своему нормальному размѣру, долженъ быть распредѣленъ равномѣрно между гражданами, т. е. въ прямомъ отношеніи къ ихъ доходу. Отсюда двойная задача того, что называютъ раскладкою и уравненіемъ налоговъ. Двадцать разъ было уже доказано, что, при существующихъ политическихъ условіяхъ, налогъ распредѣляется между гражданами прямо въ обратномъ отношеніи къ ихъ состоянію или доходу. Отъ имени моихъ довѣрителей я требую опять реформы системы, и реформы немедленной. Иначе я протестую противъ всякаго налога и не вотирую бюджета».
Послѣ такой рѣчи, представитель Демократіи, вызвавъ ропотъ собранія и негодованіе министерства, раскланялся бы со своими товарищами и ушелъ домой, чтобы не возвращаться болѣе въ собраніе. Что ему тамъ дѣлать?!
Очевидно, въ самомъ дѣлѣ, что при всей возможной энергіи, при всей неустрашимости своей, ни одинъ членъ законной Оппозиціи никогда не будетъ поступать, въ виду Правительства и казны, съ тою рѣшительною логикою, которая заявлена Манифестомъ Шестидесяти. «Рабочій классъ, говорятъ они, ждалъ довольно: пора перейти отъ надеждъ къ дѣйствительности, отъ словъ къ дѣлу.» И въ концѣ концовъ, они же сами толкуютъ о необходимости посылать депутатовъ отъ рабочаго народа! Странные люди!
Правда ли, однако, что политическая система, которой фатально слѣдуетъ и Оппозиція, и Правительство, существенно несовмѣстна съ экономіей издержекъ, такъ что странѣ приходится страдать безъ конца отъ увеличенія бюджета и накопленія долговъ? И неужели противъ этого зла нѣтъ другого средства, кромѣ постояннаго банкротства?
На этотъ вопросъ я даю, не колеблясь, самый утвердительный отвѣтъ, такой отвѣтъ, который, какъ сейчасъ увидимъ, подтверждается очень легко.
Бюджетъ такого государства, какъ Франція, т. е. сильно централизованнаго, осужденнаго на безостановочное развитіе правительственной опеки, подъ страхомъ быстраго и неизбѣжнаго разложенія, бюджетъ такого государства, которое хочетъ браться за все, вездѣ имѣть вліяніе, вездѣ распоряжаться, не можетъ сокращаться, потому что:
1) въ государствѣ, устроенномъ такимъ образомъ, статья непредвидѣнныхъ расходовъ, особенно по дѣламъ внѣшней политики, всегда громадна, и къ обыкновенному бюджету безпрестанно прибавляется бюджетъ чрезвычайный;
2) централизація, давящая и неизбѣжно всепоглощающая, постоянно расширяетъ права Государства въ ущербъ личной, корпоративной, общинной и соціальной иниціативѣ;
3) для удовлетворенія этой двойной потребности, Государство вынуждено обременять все болѣе и болѣе податное сословіе рабочихъ, отчего и происходитъ развитіе дармоѣдства, сокращеніе полезнаго труда, словомъ, возростающая непропорціональность между народнымъ производствомъ и государственными расходами.
Разсмотримъ нѣкоторыя статьи бюджета.
I. Жалованье, пенсіи. Непремѣнное выраженіе монархической системы составляютъ ближайшія къ трону лица, во всемъ ихъ ложномъ блескѣ и величіи. Вотъ почему часть бюджета, которая идетъ на нихъ, совсѣмъ неумѣстная въ соціальной демократіи, остается неприкосновенною въ великой имперіи и представляетъ расходъ почти священный. Какой депутатъ осмѣлится посягнуть на него?
Присяжный, централизаторъ, врагъ сепаратизма, умѣющій ладить съ властями, gentleman вполнѣ, по самому своему положенію, по присягѣ, изъ приличія онъ откажется отъ идеи взаимности, федераціи, уравненія. Если бы онъ даже и вѣровалъ въ эту идею, то не посмѣетъ заявить ее не только дѣломъ, но и словомъ. Это было бы безтактно, грубо, неполитично. Преобразовать общественную службу, разбить эту величественную государственную машину, – сохрани Богъ! Развѣ такой приличный, такой благонамѣренный человѣкъ и съ такимъ умомъ возмется за подобное дѣло? Нѣтъ, онъ слишкомъ патріотиченъ, слишкомъ благоразуменъ для этого. Развѣ онъ не знаетъ, что можетъ вызвать смѣлое слово праведнаго отрицанія! Развѣ онъ не знаетъ, что всѣ статьи расходовъ такъ же солидарны между собой, какъ всѣ разряды государственной службы; что нельзя касаться одной статьи, не трогая другой, и что, сокращая сумму расходовъ съ 20, 18, 17 на 10, на 7 или на 5 процентовъ годового прихода страны, онъ убилъ бы всю систему государственной экономіи! Въ виду такого переворота, у него замираетъ духъ, трясутся ноги; онъ сознаетъ, что между этою чудовищною іерархіей, этимъ обществомъ откормленныхъ тунеядцевъ, этимъ правительствомъ, которое ихъ защищаетъ, этимъ бюджетомъ, который служитъ выраженіемъ всей системы, – между всѣмъ этимъ и имъ самимъ, депутатомъ, существуетъ какой‑то мистическій договоръ, который побуждаетъ его видѣть утопію въ каждой истинной реформѣ; онъ не посмѣетъ нарушить этого тайнаго договора, хотя и не присягалъ ему, какъ присягалъ императору.
Служба депутата, напримѣръ, переводится на языкъ бюджета вознагражденіемъ въ 2,500 фр. въ мѣсяцъ, т. е. въ 15,000 фр. за шесть мѣсяцевъ. Это вознагражденіе еще не единственная выгода, которую извлекаетъ изъ своего положенія каждый депутатъ вообще, а депутатъ Оппозиціи въ особенности. Прежде всего, онъ пріобрѣтаетъ репутацію великаго гражданина, съ ногъ до головы вооруженнаго на защиту общественнаго права, благосостоянія и свободы. Если онъ адвокатъ, – краснобайство его въ Палатѣ даетъ ему многочисленную практику; если онъ писатель, профессоръ или романистъ, – за него чуть не дерутся журналисты и издатели. Такимъ образомъ, настоящій представитель демократіи, который рѣшился бы произнести въ Собраніи рѣчь, въ родѣ вышеприведенной, и отказался бы затѣмъ вотировать бюджетъ, долженъ былъ бы не только неизбѣжно выйдти въ отставку, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, и отказаться отъ всѣхъ выгодъ своего депутатскаго званія. Но этого именно и не сдѣлаетъ никогда членъ законодательной Оппозиціи, вовсе не по жадности, можетъ быть, a вслѣдствіе практическаго взгляда на свое положеніе и на тѣ приличія и обязанности, которыя оно налагаетъ на него. Убѣжденный въ пользѣ своего дѣла, онъ сомнѣвается во всемъ, и въ людяхъ, и въ вещахъ, и не вѣритъ въ настоятельность и значеніе реформъ, не вѣритъ ничему и сомнѣвается во всемъ, благодаря опытности, пріобрѣтенной въ парламентѣ и при дворѣ. И рѣшится ли такой человѣкъ бросить государственное судно на волю вѣтровъ и волнъ? Оставитъ ли онъ правительство безъ надзора, а народную идею безъ выраженія? Нѣтъ, нѣтъ, онъ не покинетъ своего поста… потому что присягалъ на вѣрность депутатскому жалованью, виноватъ, я хотѣлъ сказать – на вѣрность императору. Такимъ образомъ, если, въ отношеніи бюджета, всѣ вопросы политическіе и нравственные сводятся на простой разсчетъ прихода и расхода, то очевидно, что матеріальный интересъ, побуждающій депутата присягать императору, уничтожаетъ въ немъ настоящаго представителя демократіи.
Если, по поводу бюджета, я позволилъ себѣ коснуться крайне щекотливаго вопроса о вознагражденіи, то сдѣлалъ это вовсе не съ какимъ нибудь злымъ умысломъ, а просто съ цѣлью опредѣлить исходную точку своихъ доказательствъ. Въ самомъ дѣлѣ: что я предположилъ доказать въ этой главѣ? – то, что всякая
