предстояло говорить отъ своего собственнаго имени, привыкнувъ болѣе дѣйствовать силою, чѣмъ работать головой, только о томъ и заботился, чтобы доказать, что у него большинство и сила и что къ этимъ преимуществамъ онъ съумѣетъ присоединить отнынѣ волю и рѣшимость; что для него также легко уничтожить, какъ и создать большинство, и что, давъ Лудовику Наполеону въ 1848 году пять съ половиной милліоновъ голосовъ, въ 1851 – семь съ половиной, въ 1852 – семь милліоновъ восемсотъ двадцать четыре тысячи сто восемдесятъ девять голосовъ, онъ также легко можетъ и отвергнуть оффиціальныхъ кандидатовъ, если заблагоразсудитъ.
II. Сельскіе выборы. Здѣсь прежде всего представляется возраженіе, на которое необходимо отвѣтить, чтобы дать полное понятіе о выборахъ вообще и справедливо оцѣнить народное движеніе не только въ Парижѣ, но и въ департаментахъ. Мнѣ весьма основательно замѣчали, что въ приведенныхъ мною таблицахъ выборовъ 1848, 1851 и 1852 годовъ городскіе и сельскіе голоса взяты безразлично вмѣстѣ, между тѣмъ какъ по расположенію работниковъ Парижа и другихъ большихъ городовъ никакъ нельзя судить о крестьянахъ, которые до сихъ поръ остаются вѣрны императору и продолжаютъ идти подъ его знаменемъ. Такъ въ 1863 году, когда Парижъ и другіе большіе города дали оппозиціи 1,900,000 голосовъ, крестьяне дали правительству 5,500,000 голосовъ, что ставитъ его внѣ всякой опасности.
Оппозиція и ея журналы объясняютъ эти неблагопріятные для нихъ результаты невѣжествомъ сельскаго народонаселенія сравнительно съ городскимъ, его изолированнымъ положеніемъ, его робостью; по ихъ увѣреніямъ, было бы совсѣмъ не то, если бы можно было дѣйствовать на него и руководить имъ, какъ городскими работниками… На это отвѣчаетъ г. де Персиньи въ рѣчи, произнесенной имъ въ Роаннѣ: онъ цитируетъ римскую исторію, говоря, что различіе результатовъ городскихъ и сельскихъ выборовъ доказываетъ зрѣлость мысли, благоразуміе, послѣдовательность и консерватизмъ, которые во всѣ времена составляли отличительныя свойства поселянъ сравнительно съ безпокойной массой городскаго населенія.
Изъ этого видно, какъ склонны всѣ партіи къ самовосхваленію насчетъ своихъ противниковъ, не обращая вниманія на дѣйствительные факты и на истинныя чувства народа. На чемъ основывается, спрашиваю, мнѣніе, будто наши поселяне менѣе способны или болѣе благоразумны, чѣмъ наши ремесленники? Не во сто ли разъ раціональнѣе предположить, что какъ тѣ, такъ и другіе, будучи конечно способны заблудиться въ политическомъ лабиринтѣ, дѣйствуютъ прежде всего по внушенію своихъ задушевныхъ мыслей и своихъ интересовъ? Поэтому соображенія парижской прессы всегда казались мнѣ въ высшей степени наглыми, равно какъ и историко–фантастическія измышленія г. де Персиньи. Постараемся же узнать, въ чемъ интересъ крестьянина и что говоритъ ему его задушевная мысль, и тогда мы узнаемъ, что должно думать о большинствѣ голосовъ, данномъ имъ правительству.
Въ послѣдніе сорокъ лѣтъ тотъ же разрывъ, на который мы указали выше въ городскомъ населеніи между работникомъ и буржуа, обнаруживается и въ сельскомъ населеніи между сельскими работниками и поземельными собственниками, особенно живущими въ городахъ. Такъ какъ этотъ антагонизмъ имѣетъ самый глубокій смыслъ, то мнѣ, быть можетъ, будутъ благодарны за его объясненіе.
Въ городахъ старый принципъ феодализма удержался и продолжаетъ развиваться, измѣнивъ лишь форму. Объ этомъ свидѣтельствуетъ съ одной стороны промышленный и финансовый феодализмъ, такъ хорошо умѣющій при случаѣ вразумлять средній классъ и пролетаріатъ; съ другой – стремленіе большей части буржуазіи, недовольствуясь своимъ званіемъ чиновниковъ, капиталистовъ, подрядчиковъ и негоціантовъ – присоединять ко всему этому еще званіе крупныхъ поземельныхъ собственниковъ, верховныхъ обладателей почвы. Наконецъ, тоже доказываютъ извѣстныя коммунистическія тенденціи, нѣкоторыя плохо опредѣлившіяся корпоративныя идеи рабочихъ классовъ. Между тѣмъ крестьяне сосредоточились на одной мысли: все болѣе и болѣе упрочивать за собою свободное пользованіе землею. Понятіе о собственности, однимъ словомъ, неодинаково у горожанъ и у поселянъ: отсюда и различіе въ ихъ образѣ дѣйствія. Одинъ прежде всего добивается ренты, ищетъ чести обладанія; другой стремится къ независимому труду, желаетъ быть полнымъ господиномъ въ сельскомъ быту. Для перваго собственность есть ленъ, для втораго она все еще аллодъ. Разумѣется, я употребляю эти выраженія для того только, чтобы яснѣе выразить мою мысль, вовсе не думая никому навязывать идеи, далеко превосходящія обыкновенныя рутинныя понятія. Въ самомъ дѣлѣ, не найдется ни одного крестьянина, ни одного буржуа, исключая однихъ юристовъ, которые понимали бы значеніе этихъ терминовъ нашего древняго языка. А между тѣмъ эти слова, ленъ и аллодъ, выражаютъ два различныхъ права, два разные порядка вещей, два противоположныя стремленія, проявляющіяся въ наше время въ такой же силѣ, какъ и въ средніе вѣка, и которыя, по моему мнѣнію, совершенно уничтожить даже невозможно. Теперь, какъ и прежде, мысль крестьянина сосредоточена на аллодіальномъ владѣніи. Онъ инстинктивно ненавидитъ горожанъ, корпораціи, цехи, мастерства, какъ ненавидѣлъ прежде помѣщиковъ–феодаловъ, и первая его забота состоитъ въ томъ, чтобы изгнать пришлыхъ рыночниковъ, по выраженію нашего древняго права. Онъ хочетъ владѣть землей нераздѣльно и, при помощи этого владѣнія, господствовать надъ городами и предписывать имъ свои законы. Эта мысль преобладанія земледѣлія надъ промышленностью есть та самая мысль, которая положила основаніе владычеству древняго Рима и рѣшила побѣду этого земледѣльческаго народа надъ могущественнѣйшими коммерческими и промышленными государствами древняго міра. Въ средніе вѣка она поддерживала феодализмъ, а въ ХVІІІ столѣтіи была усвоена физіократами, но доселѣ еще неисчерпана. Отсюда глухая борьба, которая уже замечается въ некоторыхъ областяхъ. Одинъ изъ моихъ друзей выразилъ недавно эту мысль приблизительно въ такихъ выраженіяхъ: «мы идемъ къ открытой борьбѣ между городами и селами; крестьяне сдѣлались богаты; три четверти городскаго населенія находятся въ нуждѣ; первые, привлекаемые приманкою торговли и промышленности, мало по малу овладѣваютъ городами, между тѣмъ какъ вторые окончательно раздавлены этой новой конкурренціей и высшей буржуазіей, главная квартира которой – Парижъ».
И такъ одна и та же мысль руководитъ сельскими и городскими работниками. Въ городахъ рабочіе классы стремятся вытѣснить буржуазію возвышеніемъ заработной платы, ассоціаціями, коалиціями, корпоративными обществами, обществами взаимнаго вспоможествованія; въ селахъ – возвышеніемъ цѣнъ на работу и жалованья слугамъ, цѣны на землю, устраненіемъ фермерствъ, дробленіемъ арендныхъ земель на мелкіе участки и упроченіемъ за собой мелкой собственности. И такъ, война эта ведется всюду, но до сихъ поръ, вслѣдствіе отсутствія основной мысли, организаціи и тактики, не произвела рѣшительныхъ результатовъ. Люди взаимно тѣснятъ другъ друга, уничтожаютъ, давятъ; крестьянинъ, сосѣдъ или фермеръ, поденщикъ или слуга, старается всѣми силами вредить буржуа собственнику, но ничто не помогаетъ. Все остается по прежнему: классъ работниковъ и классъ собственниковъ, рента и аренда.
Республика 1848 года дала какъ крестьянамъ такъ и городскимъ работникамъ избирательное право. Но между тѣмъ какъ городскіе работники, по примѣру буржуазіи, составляютъ оппозицію правительству, вотируя за одно съ нею, поселянинъ, справедливо или нѣтъ, продолжаетъ считать императора представителемъ аллодіальной системы, восторжествовавшей, благодаря революціи и продажѣ національныхъ имуществъ. Напротивъ того, въ королѣ, протекторѣ буржуазіи или главѣ дворянства, онъ видѣлъ всегда представителя лена, который его подозрительный взглядъ видитъ теперь въ лицѣ капиталиста, фабриканта, директора торговыхъ компаній, негоціанта, литератора или судьи. Наполеонъ I понималъ это, и за то, несмотря на свое вѣроломство, такъ долго пользовался популярностію. Объ этомъ можно судить по тому, что мы видѣли въ 1830, 1840 и даже въ 1852 г. Почти тоже теперь происходитъ въ Италіи, гдѣ крестьяне сожалѣютъ объ австрійскомъ правительствѣ, естественномъ врагѣ и противникѣ буржуазіи, и проклинаютъ конституціонное королевство, какъ памятникъ побѣды ненавистныхъ господъ, maladetti signori.
Устройство желѣзныхъ дорогъ сильно способствовало обогащенію многихъ департаментовъ, даже самыхъ отдаленныхъ отъ центровъ, особенно тѣхъ, гдѣ хлѣбъ не составляетъ главнаго предмета производства, какъ въ департаментахъ Эро, Гарда, Юры, Дуба и проч.[8]. Изобиліе съѣстныхъ припасовъ, явившееся вслѣдствіе огромнаго развитія промышленности, обогатило крестьянина. Для него открылись иностранные рынки; многіе предметы производства, какъ то: вино, плоды, овощи, которые въ прежнее время потреблялись на мѣстѣ за ничтожную цѣну, перевозятся теперь черезъ огромныя пространства и продаются съ большимъ барышомъ. Поселянинъ не разсуждаетъ о причинахъ: Cum hoc, ergo propter hoc; – всѣ эти блага достались ему въ періодъ имперіи, и онъ благодаритъ за нихъ императора. Ему необходима земля, какъ работнику капиталъ и орудія труда, и онъ добьется ея, купивъ ее.
И такъ, дѣло крестьянъ и ремесленниковъ дѣло общее. Сельская Marianne вполнѣ соотвѣтствуетъ городской Sociale. У нихъ одни и тѣже враги. До 1863 оба великіе класса, представляющіе трудъ, крестьяне и ремесленники, безъ всякихъ предварительныхъ соглашеній вотировали за императора; крестьяне и въ 1863 и 1864 годахъ остались вѣрны императорскому знамени, между тѣмъ какъ ремесленники безъ достаточной причины перешли на сторону буржуазіи. Я не говорю, что они поступили бы лучше, послѣдовавъ примѣру своихъ сельскихъ братьевъ; но мнѣ кажется, что было бы достойнѣе ихъ подать имъ примѣръ, объявивъ, что на будущее время они хотятъ дѣйствовать самостоятельно. Промышленная демократія Парижа и другихъ большихъ городовъ, ушедшая впередъ, должна позаботиться о примиреніи между своею партіею и сельскою демократіею; ей слѣдуетъ позаботиться о томъ, чтобы не казаться аллодіаламъ поборницею лена. Конечно, Наполеонъ III, какъ и Наполеонъ I, представляется еще массѣ врагомъ стараго порядка, покровителемъ поселянина противъ буржуазнаго феодализма. Подъ вліяніемъ этого убѣжденія крестьяне вотировали за кандидатовъ правительства. Но наполеоновская идея старѣется, какъ и все на свѣтѣ; старый порядокъ далекъ отъ насъ съ тѣхъ поръ, какъ на немъ налегъ густой слой новыхъ идей, законовъ, интересовъ; въ обществѣ почувствовались новыя потребности, и уже можно предвидѣть день, когда и въ провинціи произойдетъ крутой поворотъ, какой случился въ прошломъ году въ департаментѣ верхней Сены. На очереди стоятъ громадныя задачи, разрѣшить которыя власть неспособна. Дѣло идетъ о томъ, чтобы сочетать земледѣліе съ промышленностію и этимъ примирить сельское и городское населеніе; перестроить собственность по принципу взаимности и федеративнаго права; дать земледѣльческому классу новыя учрежденія; рѣшить въ пользу крестьянъ и ремесленниковъ вопросы о кредитѣ, о застрахованіи, о наемной платѣ, о пекарняхъ, бойняхъ, огородничествѣ, о напиткахъ и т. д.
Крестьянинъ питаетъ непреодолимое отвращеніе къ фермерству и арендаторству, какъ работникъ къ задѣльной платѣ; гораздо легче помочь ему сдѣлаться собственникомъ и потомъ взять съ него большой налогъ, какъ законную долю общества съ поземельной ренты, чѣмъ согласить его вѣчно дѣлиться съ отсутствующимъ собственникомъ произведеніями земли и стадъ, добытыми тяжелымъ трудомъ.
И такъ, не смотря на кажущееся и въ настоящихъ выборахъ дѣйствительно существующее разномысліе между сельскими и городскими работниками, въ основаніи стремленія ихъ одни и тѣ же. Цѣль ихъ – полное освобожденіе работника, уничтоженіе поденной платы, изгнаніе рыночнаго барышника. Съ обѣихъ сторонъ подавали голоса (т. е. тѣ, кто подавалъ голоса, потому что съ обѣихъ сторонъ многіе вовсе не вотировали) съ одинаковымъ стремленіемъ къ реформамъ, съ одинакимъ сознаніемъ силы и съ одинаковымъ слѣпымъ увлеченіемъ.
И вотъ каковъ результатъ этихъ выборовъ, одинаково непонятныхъ, какъ тѣмъ, кому они благопріятны, такъ и тѣмъ,
