желѣза, дерева, мѣди и каменнаго угля, было бы совершенно достаточно, чтобы въ короткое время у насъ появился такой сильный, какъ по личному, такъ и по матеріальному составу, флотъ, какимъ гордятся Соединенные Штаты и Англія.
И почему наша Оппозиція косится на Россію и Германію? – потому что Россія, вмѣсто того, чтобы возстановить самовластье польской знати, рѣшилась, вслѣдъ за освобожденіемъ и надѣломъ своихъ крестьянъ, надѣлить землею и крестьянъ польскихъ; еще потому что, съ присоединеніемъ Гольштиніи, союзная Германія стала морскою державой, отъ которой меркнетъ яркій блескъ Великобританіи и нашъ собственный. Но зачѣмъ же поддерживать политическое единство такою дорогою цѣною, если оно не даетъ намъ преобладанія на сушѣ и на морѣ? Люди труда, люди взаимности, управляя государственными дѣлами, радовались бы этому прогрессу земледѣльческихъ классовъ Россіи и Польши, равно какъ и развитію германской федераціи. – Но стоитъ ли безпрестанно повторять, что гг. члены Оппозиціи смотрятъ на вещи иначе. Эти люди – централизаторы, унитары, конституціонные буржуазы; они въ стачке со всѣми аристократіями Европы. Эти люди, принимая Наполеона I за образецъ, а Наполеона III за орудіе, играютъ роль: одни претендентовъ на президентство единой и нераздѣльной Республики, другіе – Монковъ.
Кто‑то, кажется г. Тьеръ, сказалъ, что дѣятельность Франціи громадна, и что для поддержанія этой громадной дѣятельности требуется соотвѣтственное питаніе, т. е. сильное, предпріимчивое правительство и большой бюджетъ.
Замѣтьте, читатель, что здѣсь идетъ рѣчь не о рабочей, земледѣльческой и промышленной Франціи, которой я никогда не откажу въ необходимости широкаго развитія. Нѣтъ, здесь идетъ вопросъ о Франціи централизованной, управляемой, подавленной налогами, о той самой Франціи, которая то сражается, то дипломатничаетъ, то наконецъ, барышничаетъ на счетъ своего собственнаго богатства, или, желая удвоить его, проматывается на вздорныя предпріятія. Здѣсь говорится о Франціи непроизводительной, всѣ инстинкты, потребности, чувства, понятія которой не имѣютъ ничего общаго съ остальною Франціей, и въ которой громадная дѣятельная сила то наводитъ страхъ на всю Европу, то изнуряетъ страну, то, наконецъ, совершенно замираетъ. И такъ, вотъ эту самую Францію желалъ бы я видѣть преобразованною такъ, чтобы одновременно создалась въ ней система политическихъ и экономическихъ гарантій, которая дала бы каждому изъ насъ, каждому изъ нашихъ городовъ, каждой провинціи и всей націи вчетверо болѣе той силы, какую совершенно напрасно отнимаетъ у насъ пагубная централизація. Слишкомъ хорошо я знаю, что далекъ еще тотъ день, когда подобныя желанія будутъ понятны даже тѣмъ, которые должны понимать ихъ и стремиться къ ихъ осуществленію. Предположите, что одинъ изъ насъ, соціалистовъ, заявитъ подобное желаніе въ законодательномъ собраніи: всѣ товарищи такого депутата предадутъ его анафемѣ, какъ чудовище; практическая демократія объявитъ его измѣнникомъ отечества, врагомъ національностей, агентомъ коалиціи; и если, послѣ такого скандала, онъ не поторопится убраться, то его не замедлятъ выпроводить.
5) Алжиръ. – Послѣ тридцати пяти лѣтъ нашего владѣнія Алжиромъ, надо было надѣяться, что тамъ будетъ до пятисотъ тысячь европейскихъ семействъ; то есть, что тамъ накопится, по крайней мѣрѣ, два милліона жителей, французовъ и чужестранцевъ, большею частью земледѣльцевъ–собственниковъ. Населеніе это должно было бы составить, на всемъ протяженіи отъ Бона до Орана, приморскую федерацію такой же величины, какъ Швейцарія; она должна была бы управляться сама собой, имѣть свои провинціальные съѣзды и общее собраніе, свой исполнительный совѣтъ, свое муниципальное управленіе; всѣ сношенія подобной федераціи съ метрополіей должны были бы ограничиваться торговыми и промышленными дѣлами и, только временно, командировкою военныхъ отрядовъ, постепенно сокращая ихъ численную силу. Притомъ, содержаніе этихъ отрядовъ должно было бы падать на счетъ Алжира, который распоряжался бы ими, какъ Карлъ X швейцарцами.
Исполнить этотъ планъ было очень легко. Земель, и превосходныхъ земель въ Алжирѣ довольно. Эти земли слѣдовало не продавать, а отдавать даромъ всѣмъ, желавшимъ селиться въ Африкѣ со своими семействами, съ цѣлью воздѣлывать почву своими собственными руками. Тѣмъ, которые не имѣли средствъ на колонизацію и первоначальное обзаведеніе, слѣдовало обезпечить безплатный переѣздъ и снабдить на первый годъ сѣмянами для посѣва, рабочимъ скотомъ, земледѣльческими орудіями и продовольствіемъ.
Слѣдовало бы также сократить на три года срокъ службы тѣмъ изъ солдатъ, которые соглашались переѣхать съ женами на житье въ колонію; эти переселенцы составили бы такимъ образомъ настоящіе кадры національной гвардіи и туземнаго регулярнаго войска. Для устройства этой африканской Франціи было бы достаточно и половины того, что Франція истратила въ Алжирѣ въ теченіе тридцати четырехъ лѣтъ.
Вотъ чего требовали дѣйствительныя нужды метрополіи и высшія экономическія соображенія, независимо уже отъ разсчетовъ государственнаго казначейства.
Въ 1830 г. земледѣдьческое населеніе Франціи относилось къ остальному, почти какъ 24:8; т. е. изъ тридцати двухъ милліоновъ жителей было 24 милліона земледѣльцевъ. Это значитъ, что три четверти населенія Франціи занималось тогда преимущественно производствомъ предметовъ продовольствія; этимъ обусловливалось сравнительно высокое благосостояніе, о которомъ любятъ вспоминать теперь наши старики. Было въ ту пору меньше роскоши, за то больше довольства, и жилось гораздо легче и дешевле.
Съ 1830 г. отношеніе земледѣльческаго класса ко всему населенію сильно измѣнилось: число сельскихъ жителей не превышаетъ теперь двадцати четырехъ милліоновъ, а можетъ быть даже и не достигаетъ этой цифры, между тѣмъ какъ промышленное населеніе, вмѣстѣ съ чиновниками, солдатами, духовенствомъ и проч., возрасло болѣе чѣмъ на четыре милліона. Въ этомъ и заключается причина дороговизны. Съѣстные припасы должны были вздорожать:
1) вслѣдствіе того, что число желудковъ, которые нужно прокормить, увеличилось на 4 или 5 милліоновъ;
2) вслѣдствіе того, что оставшимся рабочимъ земледѣльческаго класса пришлось работать больше прежняго, а слѣдовательно и за высшую плату.
Чтобы поддержать statu quo пятнадцати лѣтъ Реставраціи, съ точки зрѣнія народнаго благосостоянія, при размноженіи классовъ промышленнаго, военнаго, чиновничьяго, артистовъ и проч. съ 8 милліоновъ до 12, сельское населеніе должно было бы размножиться съ 24 милліоновъ до 36, a вмѣстѣ съ тѣмъ и самая территорія Франціи увеличиться съ 52 милліоновъ гектаровъ до 72. Если бы даже мановеніемъ магическаго жезла Франція присоединила къ себѣ въ то время и Рейнскія провинціи, и Бельгію, и Голландію, то все эти страны, населенныя рабочимъ народомъ, почти умирающимъ съ голоду, разумѣется, не спасли бы ее отъ развитія нищеты. Противъ подобнаго зла нужно было придумать другое, болѣе верное средство.
Завоеваніе Алжира разрѣшало задачу народнаго пропитанія. Оно давало намъ землю, давало намъ средство кормиться и требовало отъ насъ только рабочихъ рукъ, которыхъ было у насъ вдоволь. Обезпечивая дешевизну сырыхъ продуктовъ, Алжиръ позволялъ намъ спокойно заниматься развитіемъ всѣхъ прочихъ отраслей промышленности и тѣмъ самымъ способствовалъ нашему обогащенію.
Но увы! – государственная система наша воспротивилась всему этому. Колонистамъ отказали въ землѣ; ее стали раздавать въ аренду разнымъ привилегированнымъ компаніямъ. Буржуазія вошла во вкусъ подобныхъ арендныхъ раздачь, и правительство не нашло ничего лучше, какъ воскресить старый феодализмъ. Но раздавая земли, правительство должно было надѣлить новыхъ феодаловъ и рабами, которые работали бы безплатно: для достиженія этой цѣли у него не хватило, однако ни смѣлости, ни силъ. Колонизація Алжира не удалась совершенно. И вотъ, съ отчаянія, правительство стало уже помышлять о томъ, чтобы обратить Алжиръ въ военную школу и марсово поле. Съ этой самой поры, централизація, отрицающая свободу, усиливается въ Алжирѣ преобладаніемъ военной власти, и трудъ рѣшительно убивается. И такъ, завоеваніе 1830 г. завоеваніе, купленное дорогою цѣною крови нашихъ согражданъ, завоеваніе, на которое возлагала столько надеждъ наша нація, стало уже невыносимымъ бременемъ для Франціи, даже по увѣренію ея государственныхъ людей. Мы опустошили Африку; выгнали бедуиновъ, турокъ, кабиловъ, и что же? – въ той самой странѣ, которая была золотымъ дномъ для римлянъ, не насчитывается и 150 тысячь французовъ обоего пола и всѣхъ возрастовъ! И здѣсь, въ Алжирѣ, точно такъ же, какъ и въ Канадѣ или въ Луизіанѣ, Санъ–Доминго, Восточной Индіи, мы, французы, оказались неспособными владѣть землей и пользоваться ею.
Что же придумали, однако, наши депутаты Оппозиціи для оживленія и развитія страны, попавшей въ наши несчастныя руки? Они, эти умные депутаты рѣшили только… удвоить число алжирскихъ депутатовъ!.. Не будь мы сами свидѣтелями такого рѣшенія, никогда бы намъ не приснилось даже, что какая нибудь страна огласилась съ высоты трибуны подобною возмутительной нелѣпостью.
6) Каверзы Оппозиціи. – И такъ, Оппозиція, въ силу своего принципа, общаго у нея съ правительствомъ, осуждена вотировать бюджетъ цѣликомъ и, потому, можетъ вести съ властью только пустую игру на словахъ. Оппозиція порицаетъ экспедицію, которая ей не нравится, и одобряетъ другую, предлогъ которой ни сколько не разумнѣе. Оппозиція критикуетъ письмоводство, счетоводство правительства; она прибавляетъ, убавляетъ, выкраиваетъ, урѣзываетъ; она предлагаетъ замысловатыя поправки, задаетъ вопросы тономъ недовѣрія… Восемнадцать лѣтъ царствованія Люи–Филиппа прошли въ этой пошлой игрѣ, которую теперь вздумали продолжать. Г. Вюитри, отвѣчая г. Тьеру отъ имени правительства, имѣлъ полное право сказать, что изъ бюджета въ 2.300,000,000 франковъ г. Тьеръ не исключитъ и 10 милліоновъ. Стоитъ ли, послѣ этого, называться членомъ Оппозиціи! И какая заслуга забавлять, въ теченіе полугода, все законодательное собраніе безцѣльной болтовней?
Правительство захотѣло сдѣлать заемъ въ 300 милліоновъ фр. и тотчасъ–же получило согласіе. Кто рѣшился бы помѣшать правительству исполнить свои обязательства, остановить работы, отнять хлѣбъ у ста тысячь рабочихъ, стѣснить дѣйствіе власти? И вотъ, соглашаясь на заемъ, г. Тьеръ придумываетъ, однако, разныя каверзы, которыя до такой степени затрудняютъ всю операцію, что министерство не въ состояніи выполнить ее, какъ слѣдуетъ, и можетъ уронить себя въ глазахъ народа. Коммисару правительства не трудно, разумѣется, выставить на видъ подобное обстоятельство. Къ чему же ведетъ, однако, парламентская ловкость г. Тьера? Къ чему вся эта тактика Оппозиціи?! И мы пошлемъ своего депутата, отъ имени рабочаго народа, играть съ такими каверзниками и въ такую шулерскую игру? Никогда!
Передо мной лежитъ рядъ поправокъ, предложенныхъ гг. депутатами демократической Оппозиціи.
Въ числѣ этихъ безсмысленныхъ поправокъ находится и слѣдующая:
«Ассигновать: 1) 50,000 франковъ на изученіе (!) проэкта закона о начальномъ, безплатномъ и обязательномъ для всѣхъ образованіи; 2) 200,000 франковъ на пособіе отставнымъ учителямъ, и 3) шесть милліоновъ фр. на устройство женскихъ школъ».
Вотъ уловка, какая употребляется для заявленія принципа безплатнаго и обязательнаго образованія и, притомъ, съ цѣлью пріобрѣсть популярность! Но даровымъ, безплатнымъ называется только то, что никому ничего не стоитъ… и что же? – наши превосходные депутаты требуютъ на одно лишь начальное образованіе милліоны и сотни тысячь франковъ! И такъ ясно, что эту сумму заплатятъ плательщики податей. Мало того: доказано уже, что всякая подать ложится на каждое семейство въ обратномъ отношеніи къ его средствамъ, то есть взимается съ рабочихъ бѣдняковъ, а не съ богачей, и потому, въ концѣ концовъ, всегда и за все неизбѣжно платитъ одинъ только народъ. Теперь спрашивается: можетъ ли народъ платить болѣе того, сколько онъ уже платитъ? –
