производственных факторов не может существенно меняться. Если это так (а в очень коротком периоде это примерно соответствует действительности), тогда, конечно, они изменяются вместе, хотя и не обязательно пропорционально.
Следует также отметить, что наше рассуждение предполагает, что изменение денежной зарплаты может вызвать противоположное изменение уровня занятости.
Действительно, я считаю, что высокий уровень денежной зарплаты в Америке был всегда и особенно в 30-х годах главной причиной безработицы, и таких же последствий следует ожидать, если и в будущем сохранится политика высокой зарплаты. Это положение противоречит как кейнсианской ортодоксии, так и теориям некоторых других экономистов и не может быть здесь обосновано. К счастью для нас — в той мере, в какой это касается 1950 года, а не более позднего периода, — мы можем принять менее жесткую предпосылку, с которой бы согласился покойный лорд Кейнс. Он сказал, что в условиях, которые, по всей вероятности, будут преобладать в этой стране в течение последующих четырех лет, — если не произойдет дополнительного повышения цен, — более высокий уровень зарплаты будет отрицательно влиять и на производство, и на занятость, причем на последнее в большей мере, чем на первое.].
Во-вторых, какие бы достоинства не усматривал читатель в контроле над ценами, до сих пор он был препятствием для роста производства. Я слышал, что сталинский режим поощряет критику своей бюрократии. Вот чего нет у нас. Я буду придерживаться принятого этикета и сразу же заявляю, что многие способные люди отлично справляются со своей службой в Управлении по регулированию цен; что многие другие, не столь способные, тем не менее делают все, что в их силах; я буду отметать любое сомнение, могущее возникнуть в моем сознании касательно достижений этого ведомства, имевших место вплоть до настоящего времени, в особенности потому, что самые явные его неудачи связаны с обстоятельствами, над которыми оно было невластно. И все же следует признать, во всяком случае в том, что касается настоящего и будущего, что политика поощрения роста зарплаты в соединении с контролем над ценами, если только она умышленно не направлена на то, чтобы принудить частное предпринимательство к капитуляции, иррациональна и враждебна быстрому росту производства. Нарушения системы относительных цен, возникающие вследствие того, что регулирующий орган может более эффективно «накрыть крышкой» цены тех производителей, у которых нет сильного политического лобби, чем те, производители которых имеют более сильное политическое лобби, снижают экономическую эффективность системы. Само по себе фиксирование цен еще не исчерпывает всего наносимого вреда: равное значение имеют и «субсидирование» производств с высокими издержками, и дополнительная нагрузка на производителей с низкими издержками, которые усиливают неэффективность [Я не претендую на знание того, что в конечном счете получится в результате той неразберихи, которая вызвана президентским вето, наложенным на первый Закон о ценовом контроле, и принятым месяц спустя решением о быстром снятии контроля. Однако, поскольку я готов доказать, что Управление по регулированию цен в том виде, в котором оно существовало, явилось бы преградой на пути к эффективной мирной экономике, и поскольку возможные последствия этой неразберихи наверняка будут использоваться в качестве доказательства того, что необходимо сохранить контроль над ценами, я должен просить читателя принять во внимание две вещи. Во-первых, доводы в пользу отмены контроля над ценами не являются доводами в пользу того, чтобы осуществить его немедленно, без подготовки или какого-то переходного режима, когда никто не ожидал этой меры или хотя бы как-то подготовился к ней. Во-вторых, если в ответ на свое поражение Управление будет мстительно добиваться целей, избранных скорее благодаря их непопулярности, чем по какой-либо разумной причине, то могут возникнуть последствия, никак не связанные с самой отменой контроля над ценами.
Что же касается проблемы инфляции, то об этом см. ниже, п. 4.].
Устойчивая враждебность бюрократии, имеющей мощную поддержку со стороны общественного мнения, по отношению к промышленному самоуправлению — самоорганизации, саморегулированию, кооперированию — вот третье препятствие для упорядоченного прогресса и для такого развития, которое способно решить многие проблемы антициклической политики, а в конечном счете и проблему перехода к социалистическому режиму. Защитники бюрократии неизменно отрицают то, что имеются хоть какие-либо основания для подобной точки зрения, поскольку объединенные действия бизнесменов становятся незаконными и подвергаются преследованию только в том случае, если они включают «ограничения на основе тайного сговора». Но даже если принять эту юридическую интерпретацию преобладающей практики и официальную точку зрения на то, что такое тайный сговор или антиобщественные действия в более широком смысле [На самом деле их принять нельзя. Они действительно охватывают ряд процессов, которые, как согласится каждый, должны быть поставлены вне закона в любой юридической системы. Но кроме них существуют и другие действия, в отношении которых юридическое сознание просто берет на вооружение распространенные предрассудки. Одним из примеров является ценовая дискриминация. Даже самый компетентный экономист испытывает большие трудности при анализе всех долгосрочных последствий этого случая. Если судопроизводство руководствуется не чем иным, кроме общих юридических правил, популярных лозунгов или пропагандистских кампаний, частицу здравого смысла, содержащаяся в антидискриминационных мерах, может полностью исчезнуть. И исходящий из благих побуждений метод выборочного судебного преследования, направленный на то, чтобы разрешить те случаи, когда формально незаконная дискриминация выгодна всем участвующим сторонам, — всякий, кто имеет хотя бы элементарное экономическое образование, знает или должен знать подобные случаи, — сможет тогда лишь усилить степень произвола. Мы можем лишь бегло наметить пути исправления такого положения вещей.], тем не менее остается справедливым следующее: (а) Понятие «ограничение» включает целый комплекс действий по кооперации в области ценовой и производственной политики, включая и те случаи, когда подобная кооперация выполняет крайне необходимые функции. (b) Пограничные случаи и случаи, в которых элементы ограничения хотя и присутствуют, но не составляют главного содержания соглашения, наверняка не встретят беспристрастного отношения со стороны персонала, слабо разбирающегося в проблемах бизнеса, а иногда ненавидящего систему, которую он призван регулировать, — во всяком случае ту ее часть, которая относится к «большому бизнесу». (с) Существующая и по сей день угроза преследования за проступки, которые не всегда легко отличить от нормальной деловой практики, — все это может иметь совершенно неожиданное воздействие на поведение бизнеса.
Примером последнего являются некоторые аспекты трудовых споров, проблем, связанных с деятельностью Управления по регулированию цен, а также с «антитрестовским» регулированием, которые никогда не привлекают того внимания, какого они заслуживают, а именно в том аспекте, что они высасывают всю энергию предпринимателей и менеджеров. У бизнесмена, которого непрерывно сбивают с пути не только тем, что сталкивают все с новыми институциональными условиями, но и тем, что он должен «представать» то перед одним, то перед другим управлением, не остается сил для решения своих технологических и коммерческих проблем. Это чисто механистическое отношение к бизнесу со стороны экономистов, и их оторванность от «реальной жизни» сказываются в том, что вряд ли хотя бы каждый десятый из них не принимает в расчет этот особый «человеческий элемент», присущий деловому предприятию, которое в конечном счете является живым организмом, — хотя никто из понимающих людей не может не связать относительно вялую динамику индекса реального объема промышленного производства в 1945 г. именно с этим фактором, рассматривая его в качестве одной из многих причин подобного явления. И это не все. В современных условиях успех дела зависит скорее от способности решать проблемы с рабочими лидерами, политическими деятелями и государственными чиновниками, чем от деловых способностей в собственном смысле слова. Поэтому, за исключением крупнейших концернов, которые могут позволить себе брать на службу специалистов любого рода, возникает тенденция к тому, что лидирующие позиции занимают скорее темные дельцы и любители «ловить рыбку в мутной воде», чем «производители».
Читателю может показаться, что будущее политики, отличающейся всеми этими особенностями, очевидно — она непременно погибнет в буре справедливого негодования либо разобьется о скалы саботажа или других форм сопротивления, а потому двухсотмиллиардная цель — это несбыточные грезы. Но это не совсем так. С одной стороны, экономическая машина этой страны достаточно сильна, чтобы выдержать некоторую расточительность и иррациональность — включая, как мы знаем, некоторую безработицу, которой можно было бы избежать, — этой цены, уплачиваемой за личную свободу. С другой стороны, политические деятели и общественность недавно начали проявлять некоторые признаки «возвращения на круги своя». Мы не должны забывать ту податливость человеческой натуры, о которой мы так много писали в этой книге (см. в особенности гл. XVIII). Эксперимент с «Новым курсом» и периоды войн не показательны, потому что промышленная буржуазия никогда не считала, что подобные условия продлятся долго. Однако в этот период она все же получила какой-то «урок». Поэтому все, что потребуется, — это сравнительно небольшое изменение существующей налоговой системы, если не для достижения максимальной эффективности, то хотя бы для доведения ее до приемлемого уровня [К примеру, — заметьте, что это не более чем один из возможных способов — может быть, достаточно осуществить следующие меры: (а) устранить двойное обложение той части доходов промышленных корпораций, которая выплачивается в виде дивидендов; учитывая британский опыт, это вряд ли вызовет «взрыв справедливого негодования»: американская практика носит немецкое происхождение, а чисто формальные доводы в ее пользу были даны немецким экономистом Адольфом Вагнером (1835–1917). (b) Разрешить вычитать из налогооблагаемого дохода ту часть дохода, которая направляется на инвестиции. Лично я согласен с проф. Ирвингом Фишером в том, что вычитаться должна сберегаемая часть (особенно учитывая опасность инфляции). Но, щадя чувствительность сторонников кейнсианства, я вынужден ограничиться лишь инвестируемой частью. Технические трудности не носят серьезного характера, по крайней мере они не являются непреодолимыми, (с) Принять на вооружение какой-либо из имеющихся методов, который допускал бы полный вычет из облагаемого дохода потерь, понесенных на протяжении данного периода времени. (d).
Осуществить национализацию, систематизацию и разработку системы налогов на продажи или налога с оборота. Это должно понравиться тем, кто восхищается Россией. В самом деле, при тех ставках косвенных налогов, которые существуют в России (например, 31 цент на фунт пшеничной муки высшего качества (в Москве, в 1940 г.) или, — учитывая, что перевод рублей в доллары — дело сомнительное, — 62
% розничной цены картофеля, 73 % — сахара, 80 % — соли: (см. Haеnsel P. Soviet Finances //Openbare Financien, № 1, 1946) при населении, сталь отчаянно бедном, как население России, налог на продажу может быть подлинным бедствием; но при умеренных ставках и в такой богатой стране, как США, — это отличный и совершенно безвредный инструмент государственных финансов, особенно полезный в деле финансирования проектов, выгодных исключительно для групп с низкими доходами.
