не могли себе позволить сомневаться в том, что Россия — великая страна, значит, кто-то это величие представлял?
Кто только не «будил» русский народ! И декабристы, и народовольцы, и эсеры, и эсдеки, и коммунисты, но вот наступил конец двадцатого столетия а где же наш народ? Бюрократия — да, ни к чему не способное, кроме обещаний (по Исаеву, цитировавшемуся выше), правительство — да, коррупция, мафиози да и да, журналисты — да, — а где же народ? С его осмыслением собственного опыта? И что значит его реальное отсутствие на современной политической сцене? Что значит тот факт, что народные избранники в Думе бросают все свои государственные дела, как только разговор заходит об их собственном жилье? Что значат фигуры Жириновского, Коржакова, Илюшина, Лебедя? Во всяком случае, кто-кто, а народ этого не знает, все еще не способен понять. Не хватает культуры, как общей, так и политической. Хватает авантюризма. Горбачев объявил народ демократическим — хорошо. Зюганов объявляет народ советским — тоже ладно.
В искусстве еще в недавнее время народ исторически просвещал Пикуль, а в политике несколько раньше — Ленин с «Государством и революцией», Сталин с «Кратким курсом истории ВКП(б)». И так всегда, так исстари было: на одного Ключевского десяток Нечаевых и прочих народоубийц, сотни самозваных просветителей и правителей.
Просвещение в России, первые же выпуски первых русских университетов преподносили народу не только государственных деятелей, но и крупных нигилистов. Не было у нас исторической точки опоры, не было другого авторитета, кроме критика. При том, что никто так легко не обещает (даже и сам не зная, что именно), как Критик. И Зюганов, и Лебедь обещают нынче ни много ни мало, а все сразу, хотя что они могут создать? Ничего, кроме очередного перераспределения тощих, доведенных до минимума жизненных благ.
Нет у нас реформаторов, выведены они под корень. Промелькнули было имена в эпоху царствования Александра Второго — Александр Третий тут же свел их на нет.
При Николае Втором появились Столыпин, Витте, Кривошеин — Николай Второй вкупе с террористами их тоже отстранил.
Пришли большевики — те вообще всякую реформаторскую деятельность в одночасье сменили на революционную теорию, и вот уже более ста лет, как порода эта в России не имеет никакого значения, вывелась подчистую.
Нынче есть у нас Солженицын. Затеяв «Исследования новейшей русской истории», он хочет содействовать «очищению русской истории от наростов лжи», помочь «выяснить затоптанную истину о последних веках России». Создал огромный, всеобъемлющий труд «Красное Колесо», но в нашей Думе демократ-коммунист-милитарист Нуйкин и либерал-демократ Жириновский в один голос заявили:
— Не нужен нам Солженицын — устарел. Нам без него лучше!
А некто Алексей Бурыкин, литератор (?), ему и всего-то двадцать восемь годков (из молодых, да ранний), выступил в «Независимой газете» от 4 декабря 1996 года, обвинив Солженицына в «эзоповом языке». «Свершилось!» восклицает автор «карт-бланша», — а что, собственно, свершилось? А то, что Солженицын, выступая в печати, зачем-то не обругал Ельцина. Вот такие бурыкинские «свершения» — это в нашем обществе события, зато русская история, изученная и пересмотренная Солженицыным, молодому «литератору» нипочем.
Недалеко же мы на подобных «свершениях» уедем, притом неизвестно, в какую сторону — вперед или назад. Вернее, все-таки назад.
И вот что по нашему времени существенно: этот «карт-бланш» хоть и ничтожная, а все-таки склока. Так что заявка «литератором» подана в масть.
* * *
Лет сто — сто пятьдесят тому назад грамотное население России составляло каких-нибудь 10 — 15 процентов? И чем меньше был этот процент, тем сильнее действовал на умы населения нигилизм: все не так, все надо начинать сначала! Все с нуля! Это исконный нигилизм.
У Толстого кто-то, не помню кто, спрашивает мужика на паромной переправе:
— Ты царя признаешь?
— Признаю! — отвечает мужик. — Как не признать — царь сам по себе, я сам по себе!
Так ведь это же самый лояльный, самый умный и демократический ответ, самая достойная точка зрения, и ее-то и надо было разрушить нигилистам. Чем ниже культура народа, народной массы, тем вольготнее действовать нигилистам, тем ближе к ним желанный нуль, кем бы эти нигилисты ни были Чернышевскими, Нечаевыми или Лениными — Сталинами, — всем — об этом уже говорилось — нужен нуль.
Чем безграмотнее, чем непросвещеннее народ, чем меньше он связан с государством, чем труднее складывается обстановка в государстве, тем труднее им управлять, хотя тем больше охотников управлять. Не правда ли, странно? Управлять, начиная с нуля?
И тем энергичнее действует нигилизм. Именно так обстоит дело нынче, и давно уже оно так обстояло.
Ключевский писал о царствовании Николая Первого, что в то время «бюрократия представляла единственное в мире правительство, которое крадет у народа законы, изданные высшей властью; этого никогда не было ни в одну эпоху, кроме царствования Николая I, и, вероятно, никогда не повторится». Ошибся глубокоуважаемый Василий Осипович — это повторилось, с той разве разницей, что теперь и высшая власть вместе с рядовой бюрократией крадет у народа законы, ею же самой буквально на днях изданные, а народ приносит колоссальные жертвы ради выскочек из партийной среды, ради выскочек из среды собственной.
Дело доходит до крайнего абсурда: государство не имеет ни сил, ни умения собрать налоги с тех, кто задолжал ему триллионы, десятки триллионов, и теперь облагает налогами тех, кому оно должно, кого уже разорило, отобрав у рядовых граждан их вклады в Сбербанк, кому не может выплатить зарплату, кого оно бросило на произвол судьбы, на произвол мафиози и своих чиновников вкупе с мафиози.
Или: государство распродает собственное имущество — казалось бы, у него должна быть лавина денег. Но нет, ему нечем заплатить за труд своим гражданам — и вот уже, чтобы получить заработанные полгода тому назад деньги, шахтеры объявляют голодовку под землей. Невиданно! Никогда еще мир не знал подобных «перестроек», никогда обещания президента и его подручных не были столь безответственны.
Мы все еще надеемся: вот приедет барин…
А откуда ему приехать-то? Из 14-й армии? В 14-й, может быть, сформировалась культура русской государственности? Или в университетах марксизма-ленинизма? Или в президентской охране? Или в «Матросской тишине»? Ну, если уж ни Петропавловка, ни Шлиссельбург не сформировали такой культуры, куда там «Матросской»!
Но если бы еще лет пять продолжалась на Руси столыпинская реформа, еще поработало бы земство, земские школы, больницы и страховые общества, тогда не было бы в стране революций — ни Октябрьской, ни даже Февральской. Ленин это прекрасно понимал и очень торопился: стоит пропустить момент — и не наверстаешь никогда, не будет нуля.
Ну а так как он это умел — момента не упускать: он был мастер не упускать, — так как революция творилась руками безграмотных людей, я и десять лет спустя после Великого Октября из 5-го и 6-го классов бегал по улочкам бывшего губернским города Барнаула, ликвидировал неграмотность.
Была у меня на обучении на Третьей Алтайской улице, рядом с Дунькиной Рощей, семья сапожника — сам сапожник, его жена и его дочь-девица. Сапожник был страшный р-р-революционер, жена знала, что царя больше нет, больше ничего из «политики» не знала, дочь и этого не ведала, ей было все равно. Я научил их читать по складам и писать печатными буквами ЛЕНИН, и они тут же перешли в категорию грамотных. Очень гордились! Гордились и ждали барина. Вот уж приедет — наведет порядок, с ними, теперь уже грамотными, барину будет нетрудно ввести в России окончательный порядок вместо беспорядка, устроенного в свое время императором Николаем.
* * *
Ну конечно же император Николай Второй был виноват в революции. Человек высокообразованный, обаятельный и мягкий, он так и не мог представить себя в роли монарха конституционной монархии (на что не однажды ему намекал английский посол Бьюкенен: «Император обладал многочисленными качествами, благодаря которым он с успехом мог бы играть роль монарха при парламентском строе»).
Но как это случается с людьми слабохарактерными, в чем-то император был безнадежно упрям. Думы он разгонял одну за другой, не находя общего языка с кадетами. Он решил, что до последнего вздоха должен утверждать в России самодержавие в соответствии с абсолютистскими заветами своего отца Александра Третьего.
Грамотность не сапожническая моего ученика, а даже и высокая — это еще далеко не культура: для культуры нужна грамотность историческая, нужна преемственность, а вот чего у нас нет — так это, повторяю, преемственности.
Россию, страну без преемственности, и всегда-то было нетрудно соблазнить неким началом. Социалистическим, капиталистическим, славянофильским, западническим — это уже вопрос другой, прежде всего НАЧАЛО! То есть все тот же нуль.
Ни политической культуры, ни демократии в нашей истории так и не было, мы в этом отношении были неграмотны, были сапожниками, и вот мы решили ни много ни мало шагнуть из самодержавия непосредственно в коммунизм. Сегодня — здесь, завтра — там, как у Фигаро. Чего там время-то зря тратить?
А что такое социализм?
Россия (кроме очень малой группы людей) и не подозревала, что социализм — это такой «империализм», который и не снился имперскому тоталитаризму.
И это не какое-то недоразумение, не случайность — везде так обернулось, где социализм вступил во власть: и в СССР, и в Китае, и на Кубе, и в Югославии, — везде это государственный тоталитаризм, господствующий над личностью, над семьей, над обществом, над любой человеческой деятельностью — частной, семейной, общественной, экономической, психологической, бытовой. Полная мобилизация в этих целях настоящего, прошедшего и, само собою, — будущего.
* * *
Или еще: тоталитаризм — это прежде всего стремление к единомыслию, внедрение единомыслия в жизнь — в государство, в народ, в общество, в семью и в каждую, каждую личность. И даже — в культуру. И даже — в демократию. И культуре, и демократии есть над чем задуматься. Сообща.
Двадцатый век — век тоталитаризма, и вот уже осуществлялось то самое страшное и невероятное, что может возникнуть в сознании человека, — передел мира.
При этом мир мог погибнуть, тоталитаризм мог кончить самоубийством это не имело значения в случае, если мир подвергается переделу.
Первый круг — это Первая мировая война, и она не только не отвергла человечество от его самой эгоистической идеи, которая только может быть, но и еще приблизила его к ней: при жизни одного поколения возникает Вторая мировая война и чуть-чуть было не возникла третья.
Сценарии двух мировых совпадают в деталях: сначала Германия и Россия союзники, затем — враждующие стороны; в обоих случаях Германия капитулирует. Одни и те же генералы воюют друг против друга в двух войнах, и не только генералы, но и солдаты.
Еще не кончилась Первая, когда в мир вступила совершенно
