друг другу, — одни вдоль реки, другие, поперечные, вели к реке.
Грекам трудно было представить себе что-либо более величественное, чем эти дома, стоящие вплотную друг к другу вдоль улицы: они были трехэтажные, а некоторые даже четырехэтажные.
Изумление путников еще усилилось, когда они добрались до рынка, где продавались съестные припасы. Здесь со странными ужимками сновали полуголые, но разряженные в пестрые тряпки оборванцы и горланили нестройными голосами веселые песни. Продавцы напрасно старались отвлечь их внимание от своих товаров: они хватали что попало, выпивали вино и молоко и разбивали опорожненные сосуды, рассыпали по земле сложенные в аккуратные кучки орехи и при этом дико хохотали.
Когда Демокрит спросил у одного из встречных, где они могут купить хлеба и сыра, тот ответил со смехом:
— Зачем купить? Ты можешь взять все без денег — если купец попросит у тебя денег, веди его к судье.
Наши путники вспомнили слышанные в детстве рассказы о былом рае на земле, о царстве доброго бога Кроноса. Тогда еды было сколько угодно и каждый брал, что хотел. Волк спал рядом с овцой, а стадо львов погонял восьмилетний мальчик. Но на рай те безобразия, которые они видели, совсем не походили.
Демокрит спросил, как пройти к его ксену[16], богатому греку Зенодору. Ему указали дорогу, и через полчаса он вошел в дом Зенодора. Но то, что он здесь увидел, было еще удивительнее того, что происходило на рынке.
За столом с криками, смехом и песнями возлежали полуголые, но разряженные в причудливые шляпы и бумажные кафтаны рабы Зенодора. На самом почетном месте возлежал огромного роста вавилонянин с длинной рыжей бородой; нечесаные, спутанные кудри клочьями висели из-под шляпы. За его ложем в униженной позе стоял Зенодор и беспрекословно исполнял все приказания рыжего раба, которого он почтительно называл: «Господин».
Демокрит подошел к Зенодору и сказал ему:
— Привет, ксен! Я твой ксен Демокрит. Не разрешишь ли ты мне с рабом у тебя остановиться?
Но рыжий раб, распоряжавшийся за столом, вскричал возмущенно:
— Как смеешь ты обращаться к рабу, когда в доме единственный хозяин — я! И как смеешь ты своего спутника называть рабом, когда у нас рабы — господа, а господа — рабы? Идем сейчас же к верховному правителю, бариому. А ты, бывший раб Демокрита, садись за стол и веселись!
При этих словах рыжий встал из-за стола, взял с собой еще трех пирующих и Демокрита и повел их к верховному правителю.
Минуя веселые толпы пьяных рабов, они подошли к дворцу сатрапа.
Демокрит решил, что в городе произошел переворот и рабы захватили власть.
На богатом золотом троне, обтянутом парчой, сидел человек разбойничьего вида, с красным клеймом раба через весь лоб. Он был одет в дорогую бархатную одежду с украшениями из стекла, очень похожими на драгоценные камни. На голове его была золоченая корона в виде Вавилонской городской стены с зубцами и башнями. Рыжий раб пал перед ним на живот и приказал то же сделать Демокриту, но Демокрит его не послушался. Тогда, поднявшись, рыжий раб сказал:
— Великий и могучий бариом! Этот человек нарушил твой закон: он, пренебрегая господином, обратился к рабу с просьбой разрешить ему поселиться в доме.
Демокрит возразил:
— Я чужестранец, греческий философ, только что прибыл в этот город и не знаю здешних порядков. Меня нельзя судить за проступок, который я совершил не по злому умыслу, а по незнанию.
Бариом проговорил громко и нагло:
— Посмотрим, правда ли, что ты философ. Если ты философ, ты без труда разрешишь загадку.
— Какую загадку?
— А вот послушай:
Мужчина (но и не мужчина вместе с тем)
В сидевшую на дереве (не дереве)
Птицу (не птицу), увидав (и не видав),
Бросил (не бросил) камешек (не камешек).
А? Что ты на это скажешь?
Демокрит подумал и сказал:
— Мужчина и не мужчина — это мальчик. Дерево не дерево — это кустарник. Птица не птица — это летучая мышь. Увидав и не видав — это тоже понятно: дело было ночью. А вот что такое «бросил не бросил», «камешек не камешек», я понять не могу. Может быть, ты мне объяснишь?
— Государь ничего не обязан объяснять своим подданным. Но так и быть, я скажу тебе разгадку: мальчик хотел бросить камень в сидящую на кусте летучую мышь, которую он принял за птицу. Но так как было темно, то он по ошибке схватил вместо камня ком грязи, который ему не удалось бросить, так как он тут же рассыпался и упал на землю.
Рыжий раб спросил:
— К какому наказанию присуждаешь ты этого преступника?
Бариом ответил:
— Так как он часть загадки разгадал, то я его присуждаю только к тому, чтобы он ничего не ел и не пил, а голодал весь этот день, пока другие пьют и веселятся.
Демокрита отвели обратно в дом Зенодора, где философ просидел хмурый и голодный до вечера, с завистью глядя на пьяного и сытого Диагора.
Но как только показались звезды на небе, рабы вскочили из-за стола, сбросили с себя пестрые лохмотья и приступили к своим обычным обязанностям.
Зенодор с удовольствием надавал пощечин рыжему рабу, и все стало на свое место.
— А теперь пойдем и посмотрим, что стало с бывшим бариомом.
Зенодор, Демокрит и Диагор отправились на площадь перед дворцом. Пока они дошли, уже стемнело; факелы скудно освещали площадь. Бывший бариом стоял голый, в одной набедренной повязке, судья стоял рядом с ним и читал приговор:
— Раб Фриг, бежавший два раза от своих хозяев, совершивший три ограбления и два убийства, приговаривается к распятию.
Было полутемно, и Демокрит не мог рассмотреть лица судьи, но его голос показался ему знакомым.
Фриг, бывший бариом, смертельно бледный, бросил взгляд на Демокрита и кивнул ему головой. Затем его повели на казнь.
Демокрит не мог смотреть на казнь и, взяв Зенодора за руку, покинул площадь.
— Это жестокий преступник, и никто не заслуживает так казни, как он, — сказал Зенодор.
Демокрит ответил:
— Я написал книгу «Пифагор», в которой я говорю: как мы поступаем с хищными зверями и змеями, убивающими нас, так же надо поступать и с людьми: всякого разбойника и убийцу можно безнаказанно убивать и собственноручно, и приказывая другому, и голосуя за его смерть. Несправедливо поступает не тот, который убивает преступника, а тот, кто вопреки закону оставляет его в живых.
— Вот видишь, — сказал Зенодор, — и я говорю то же самое.
— Но заслуживает презрения тот, — продолжал Демокрит, кто забывает об оказанном ему благодеянии, кто не видит в человеке человеческих побуждений. Этот клейменый раб имел возможность поиздеваться и надругаться надо мной, сколько его душе угодно, но он отпустил меня и перед смертью вспомнил обо мне и кивнул мне головой.
Легко издавать законы о наказании преступников, но когда я вижу живого человека, который только что жил и шутил, а теперь отправляется на муки, у меня сердце обливается кровью, и я не в силах заставить себя смотреть, как его будут истязать перед смертью… Но скажи мне, что это все означает — все, что я видел сегодня? Если рабы устроили переворот, почему они так покорно возвратились в свое прежнее состояние?
— Какой там переворот? Это местный народный праздник Сакеи по случаю весеннего равноденствия и поворота солнца на лето. В этот день все ставится вверх дном. Торговцы снедью должны отдавать свои товары даром. В каждом доме рабы занимают место господ, а господа им прислуживают. Самый наглый и ленивый из рабов становится на этот день господином дома. Во главе всего города становится преступник, присужденный к смертной казни за самые тяжкие преступления. Он получает титул бариома, надевает царскую корону и судит по своему произволу. Но наступает вечер, все становится на свое место, и бариом предается публичной казни…
— Вавилоняне верят, что благодаря этому они помогают солнцу победить тучи и непогоду и повернуть на лето. Как наказаны лютые враги справедливого порядка на земле, так же будут наказаны и враги солнца.
Наши путники очень удивлялись этому обычаю.
Наутро Зенодор сказал Демокриту:
— Вы, наверно, хотели бы осмотреть наш чудесный город?
Но Демокрит ответил:
— Конечно, но у нас есть более важное дело. Я разыскиваю своего любимого учителя Левкиппа. Он был продан работорговцем знатному персу Гидарну, живущему в Вавилоне при дворе сатрапа Артапана. Я хочу быть представленным Гидарну — может быть, он согласится продать мне Левкиппа за хорошую цену.
— Ты опоздал, — сказал Зенодор, — Гидарн на днях казнен за измену, а его рабы проданы с публичного торга. Но я могу тебе помочь. Я хорошо знаком с греком, который служит писцом у начальника дворца. У него-то мы и узнаем, кому продан Левкипп. Тогда, может быть, тебе удастся разыскать его.
Зенодор привел Демокрита с Диагором во двор сатрапа, расположенный за дворцом, который принадлежал когда-то вавилонским царям. Писец принял их очень приветливо и провел в парадные комнаты дворца. Снаружи дворец был облицован медью, блестевшей на солнце, внутри залы дворца были покрыты сверкающим серебром, украшены золотыми тканями и разрисованы яркими красочными изображениями богов, людей и зверей. В главном, лучшем, зале потолок был круглый, сделанный наподобие неба: он весь был сделан из голубого
