великое дело
Делалось, к диву военных, к спасенью мирных.
Царь хвалил, чужие сказали спасибо:
Лестно было назваться воином русским.
Бедный Макар! где ты был? что делал? Он жадно
Слушал вести, носимые шумной молвою;
Скрыть бы хотели, но шило в мешке не таится.
Рейн перешли, во Франции русские. Сильно
Сердце забилось у Горева; птицей из клетки
Рвется в стан земляков: «Не стыд ли, не грех ли
Здесь злодею служить? Палит он из пушек
В наших, а я за него ружье заряжаю!
Надо бежать; лишь ноги становятся хилы,
Бок от раны болит и ломит к ненастью.
Ну! да с богом: авось дойду». И сберется.
После раздумье возьмет: «С ума ли я спятил?
Сто ли верст пути? Нет!-тысяча будет.
Схватят, воротят, судом расстреляют, как труса:
Английских пуль испугался-де; русское имя
Втянут в поклеп; а там одному мне не много
Сделать: Гореву взять Париж не под силу!
Волей разве служу не по долгу присяги?
Рад бы в Сибирский, да в рай грехи не пускают».
Он бы решился; но не было воли господней,
Новый искус судивший долготерпенью, Пятую рану, в ногу пониже колена,
Меткий Ростбиф хватил его под Тулузой.
Кончилась тут и война. Бонапарте на остров
Эльбу уплыл, а новый король из Бурбонов,
Умный старик и русским давно благодарный,
Всех велел отыскать, снабдить и отправить
В родину: так возвратился Горев в Россию.
…
1835
Ф. И. ТЮТЧЕВ НЕМАН
Ты ль это, Неман величавый?
Ты, столько лет, с такою славой.
Один лишь раз, по воле бога,
Ты супостата к ней впустил —
И целость русского порога
Ты тем навеки утвердил…
Ты помнишь ли былое, Неман?
Когда стоял он над тобой,
И ты, как ныне, протекал,
Шумя под вражьими мостами,
И он струю твою ласкал
Своими чудными очами?..
Победно шли его полки,
Знамена весело шумели,
На солнце искрились штыки,
Мосты под пушками гремели И с высоты, как некий бог,
Казалось, он парил над ними
И двигал всем и все стерег
Очами чудными своими…
Лишь одного он не видал…
Что там, на стороне противной,
Стоял Другой-стоял и ждал…
И мимо проходила рать Все грозно-боевые лица,
И неизбежная Десница
Клала на них свою печать…
И так победно шли полки,
Знамена гордо развевались,
Струились молнией штыки,
И барабаны заливались…
Несметно было их число И в этом бесконечном строе
Едва ль десятое чело
Клеймо минуло роковое…
1853
А. Н. МАЙКОВ СКАЗАНИЕ О 1812 ГОДЕ
Ветер гонит от востока
С воем снежные метели…
Дикой песнью злая вьюга
Заливается в пустыне…
По безлюдному простору,
Без ночлега, без привала,
Точно сонм теней, проходят
Славной армии остатки,
Егеря и гренадеры,
Кто окутан дамской шалью,
Кто церковною завесой, То в сугробах снежных вязнут,
То скользят, вразброд взбираясь
На подъем оледенелый…
Где пройдут — по всей дороге
Пушки брошены, лафеты;
Снег заносит трупы коней,
И людей, и колымаги,
Нагруженные добычей
Из святых московских храмов…
Посреди разбитой рати
Едет вождь ее, привыкший
К торжествам лишь да победам…
В пошевнях на жалких клячах,
Едет той же он дорогой,
Где прошел еще недавно
Полный гордости и славы,
К той загадочной столице
С золотыми куполами,
Где, казалось, совершится
Повелителя вселенной,
Сокрушителя империй…
Где ж вы, пышные мечтанья!
И глубокие расчеты
Прахом стали, и упорно
Ищет он всему разгадки,
Где и в чем его ошибка?
Все напрасно!..
И поник он, и, в дремоте,
Видит, как в приемном зале Незадолго до похода —
В Тюльери стоит он, гневный;
Венценосцев всей Европы
Перед ним послы: все внемлют
С трепетом его угрозам…
Не клонив покорно взгляда;
С затаенною улыбкой…
И, вспыливши, император:
«Князь, вы видите,-воскликнул, Мне никто во всей Европе
Не дерзает поперечить:
Император ваш-на что же
Он надеется, на что же?»
«Государь!- в ответ посланник. Взять в расчет вы позабыли,
Что за русским государем
Он тогда расхохотался,
А теперь-теперь он вздрогнул…
И глядит: утихла вьюга,
На морозном небе звезды,
А кругом на горизонте
Всюду зарева пожаров…
Вспомнил он дворец Петровский,
Где бояр он ждал с поклоном
И ключами от столицы…
Вдруг со всех сторон объятый
Морем пламени… А мира Мира нет!.. И днем, и ночью
Неустанная погоня
Вслед за ним врагов незримых…
Там, в лесах…
«Так вот что значит Весь народ!..»
И безнадежно
Вдаль он взоры устремляет:
Что-то грозное таится
Там, за синими лесами,
В необъятной этой дали…
М. Ю. ЛЕРМОНТОВ
ПОЛЕ БОРОДИНА
1
Всю ночь у пушек пролежали
Мы без палаток, без огней,
Штыки вострили да шептали
Молитву родины своей.
Шумелабуря до рассвета;
Я, голову подняв с лафета,
Товарищу сказал:
«Брат, слушай песню непогоды:
Она дика, как песнь свободы».
Но, вспоминая прежни годы,
Товарищ не слыхал.
2
Пробили зорю барабаны,
На батарею прилетел.
«Ребята, не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали».
И мы погибнуть обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в бородинский бой.
3
Что Чесма, Рымник и Полтава?
Я, вопомня, леденею весь,
Там души волновала слава,
Безмолвно мы ряды сомкнули,
Гром грянул, завизжали пули,
Перекрестился я.
Мой пал товарищ, кровь лилася,
Душа от мщения тряслася,
И пуля смерти понеслася
Из моего ружья.
4
Марш, марш! пошли вперед, и боле
Уж я не помню ничего.
Врагу и брали у него.
Носились знамена, как тени,
Я спорил о могильной сени,
В дыму огонь блестел,
На пушки конница летала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
5
Живые с мертвыми сравнялись,
И тех, которые остались,
Густою тьмою развела.
И батареи замолчали,
И барабаны застучали,
Противник отступил;
Но день достался нам дороже!
В душе сказав: помилуй боже!
На труп застывший, как на ложе,
Я голову склонил.
6
И крепко, крепко наши спали
Отчизны в роковую ночь.
Мои товарищи, вы пали!
Но этим не могли помочь.
Однако же в преданьях славы
Все громче Рымника, Полтавы
Гремит Бородино.
Скорей обманет глас пророчий,
Скорей небес погаснут очи,
Чем в памяти сынов полночи
Изгладится оно.
1830-1831
ДВА ВЕЛИКАНА
В шапке золота литого
Поджидал к себе другого
Из далеких чуждых стран.
За горами, за долами
Уж гремел об нем рассказ,
И помериться главами
Захотелось им хоть раз.
И пришел с грозой военной
Трехнедельный удалец,
И рукою дерзновенной
Но улыбкой роковою
Посмотрел — тряхнул главою.
Ахнул дерзкий-и упал!
Но упал он в дальнем море
Там, где буря на просторе
Над пучиною шумит.
1832
БОРОДИНО
— Скажи-ка, дядя, ведь не даром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана? Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля…
Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,
Досадно было, боя ждали,
Ворчали старики:
«Что ж мы? на зимние квартиры?
Не смеют, что ли, командиры
Чужие изорвать мундиры
О русские штыки?»
И вот нашли большое поле:
Есть разгуляться где на воле!
Построили редут.
У наших ушки на макушке!
И леса синие верхушки Французы тут как тут.
Забил снаряд я в пушку туго
И думал: угощу я друга!
Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.
Что толку в этакой безделке?
Повсюду стали слышны речи:
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,
И слышно было до рассвета,
Как ликовал француз.
Но тих был наш бивак открытый:
Кто кивер чистил весь избитый,
Кто штык точил, ворча сердито,
Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,
Все шумно вдруг зашевелилось,
Сверкнул за строем строй.
Полковник наш рожден был хватом:
Да, жаль его: сражен булатом,
Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой,
Как наши братья умирали!»
И умереть мы обещали,
И клятву верности сдержали
Мы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
Французы двинулись, как тучи,
И все на наш редут.
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..
Носились знамена, как тени,
В дыму огонь блестел,
Звучал булат, картечь визжала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась-как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовы
И до конца стоять…
Вот затрещали барабаны И отступили басурманы.
Товарищей считать.
Могучее, лихое племя:
Богатыри — не вы.
Плохая им досталась доля:
Немногие вернулись с поля.
Когда б на то не божья воля,
Не отдали б Москвы!
1837
К. К. ПАВЛОВА МОСКВА
День тихих грез, день серый и печальный;
На небе туч ненастливая мгла,
И в воздухе звон переливно-дальний,
Московский звон во все колокола.
И, вызванный мечтою самовластной,
Припомнился нежданно в этот час
Мне час другой,-тогда был вечер ясный,
И на коне я по полям неслась.
Быстрей! быстрей! и у стремнины края
Остановив послушного коня,
Взглянула я в простор долин: пылая,
Касалось их уже светило дня.
И город там палатный и соборный,
Раскинувшись широко в ширине,
Блистал внизу, как бы нерукотворный,
И что-то вдруг проснулося во мне.
Москва! Москва! что в звуке этом?
Зачем так сроден он с поэтом?
Так властен он над мужиком?
В тебе вся Русь нас ждет любя?
Зачем блестящими глазами,
Москва, смотрю я на тебя?
Твои дворцы стоят унылы,
Твой блеск угас, твой глас утих,
И нет в тебе ни светской силы,
Ни громких дел, ни благ земных.
Какие ж тайные понятья
Так в сердце русском залегли,
Что простираются объятья,
Когда белеешь ты вдали?
Москва! в дни страха и печали
Храня священную любовь,
Не даром за тебя же дали
Не даром в битве исполинской
И пал в равнине Бородинской,
Сказав: «Помилуй бог, Москву!»
И сбережет младое племя
1844
Е. А. БАРАТЫНСКИЙ Д. ДАВЫДОВУ
Пока с восторгом я умею
Внимать рассказу славных дел,
Любовью к чести пламенею
И к песням муз не охладел,
Забуду ль о счастливом дне,
Когда приятельской рукою
Пожал Давыдов руку мне!
О ты, который в пыл сражений
Полки лихие бурно мчал
И гласом бранных песнопений
Сердца бесстрашных волновал!
В воспоминанье горделиво
Клянусь, Давыдов благородный.
Я в том отчизною свободной,
Твоею лирой боевой
И славный год войны народной
В народе славной бородой!
1825
И. С. НИКИТИН РУСЬ
Под большим шатром
Голубых небес —
Вижу — даль степей
Зеленеется.
И на гранях их,
Выше темных туч,
Цепи гор стоят
Великанами.
По степям, в моря
Реки катятся,
И лежат пути
Во все стороны.
Посмотрю на юг:
Нивы зрелые,
Тихо движутся;
Мурава лугов
Ковром стелется,
Виноград в садах
Наливается.
Гляну к северу:
Там, в глуши пустынь,
Быстро кружится;
Подымает грудь
Море синее.
И горами лед
Ходит по морю.
И пожар небес
Ярким заревом
Освещает мглу
Непроглядную…
Широко ты, Русь,
По лицу земли
В красе царственной
Развернулася!
У тебя ли нет
Поля чистого,
Где б разгул нашла
Воля смелая?
У тебя ли нет
Про запас казны,
Для друзей стола,
Меча недругу?
У тебя ли нет
Богатырских сил,
Старины святой,
Громких подвигов?..
Когда с Запада
Облегла тебя
Туча темная?
Под грозой ее
Леса падали,
Колебалася.
И зловещий дым
От горевших сел
Высоко вставал
Черным облаком!
Но лишь кликнул царь
Свой народ на брань, Вдруг со всех концов
Поднялася Русь.
Собрала детей,
Стариков и жен,
Приняла гостей
На кровавый пир.
И в глухих степях,
Под сугробами,
Улеглися спать
Гости навеки.
Хоронили их
Вьюги снежные,
Бури севера
О них плакали!..
И теперь среди
Городов твоих
Муравьем кишит
Православный люд.
По седым морям,
Из далеких стран,
На поклон к тебе
Корабли идут.
И поля цветут,
И леса шумят,
И лежат в земле
Груды золота.
И во всех концах
Света белого
Про тебя идет
Слава громкая.
Уж и есть за что,
Русь могучая,
Полюбить тебя,
Назвать матерью.
Против недруга,
За тебя в нужде
Сложить голову!
1851
А. Ф. ВОЕЙКОВ К ОТЕЧЕСТВУ
