Китая и России (Иван Грозный, Петр Первый), Франции (Lettre de cache), Турции и т.д.
Стр. 156
Таким образом, существование формального законодательства в общей структуре диктата — мотивационного буфера и ширмы (вне зависимости от названия — парламент, Дума, диван, кортесы и т.д.) представляет собой крайней тонкую преграду для прямого правового произвола и перехода к тривиальной деспотии со всеми присущими ей недостатками. Этот фактор усиливается еще и тем, что иерарх-автократ является и верховным пенитенциарием, сосредоточивающем в руках военную, исполнительную силу и руководство пенитенциарной системой, т.е. при необходимости, диктатной или субъективной, по отношению к индивиду, или группе индивидов, или целому слою могут быть применены наказательные меры без участия правовых структур. Известные Lettre de cache — яркий тому пример.
Рассматриваемый мотивационный буфер — формальные законодательные структуры, являющиеся стратегической чертой диктатно-детерминированного права, в дальнейшей эволюции диктата приобретают первостепенное значение. Поэтому есть необходимость понять те особенности, которые превращают это нехитрое приспособление, уловку диктата в столь эффективное орудие инъекции лояльно-диктатного права в сознание подавляемых(121). Первая кардинальная черта — это аппликация, присвоение этим законодательным структурам вывески общесоциумных, народных, что, в свою очередь, каузально детерминирует ассоциирование с этими структурами категорий всеобщего блага, защиты интересов большинства и материализации в правовых догмах всеобщих интересов и т.д.
____________________________________________________________
(121) — Вся новейшая история промышленно развитых стран с их парламентской системой политического и законодательного правления представляет собой аргумент в пользу этого положения.
Стр. 157
Эти структуры формально создаются из индивидов различных слоев, но фактически эти индивиды, в силу своего функционального телеологизма в структуре диктата, отделяются от своих слоев и включаются в слой проводников. В конечном итоге эти законодательные формации оказываются всего лишь одним из кирпичиков гигантского бюрократического аппарата подавления, всегда связанного с присутствием в социуме автократической или олигархической формы диктата. Но эта сторона скрыта, а для созерцания подавляемых, для внешнего декорума представляются такие аспекты, как выборность, коллегиальность решения, демократизм и т.д., т.е. те сущности, которые были присущи античным законодательным структурам Греции и Рима эпохи расцвета республиканского строя.
Второй аспект — присвоение законодательным активациям этих структур характера народного волеизъявления, т.е. закон, форма права, а по сути формализация подавления получают статус воли народа и от его имени провозглашаются. Эта вывеска на волеизъявлениях иерархов является причиной значительной редукции негативно-диктатных мотивационных детерминантов, обусловленных негативизацией в сознании категорий и конкреций диктата вследствие отраженных в Я акций подавления, всегда антагонистичных сущности гедонистского подсознания.
Наличие бюрократического, многоступенчатого аппарата формального права, пенитенциарных структур и структур проведения подавления приводит к тому, что пропадает персонифицированный источник зла подавления (в глазах подавляемых) в лице иерарха(122).
____________________________________________________________
(122) — Именно персонификация негативных аспектов подавления в лице иерархов была мощным фактором формирования негативно-диктатных тенденций и вследствие этого нестойкости формы диктата, например деспотии.
Стр. 158
Источник негативных моментов диссипатируется; иерархи, а по ассоциации и сама структура диктата приобретают отчасти черты социального блага, и роль главного громоотвода в этом играют структуры формального права и бюрократии проводников. Яркий пример — события 1905 г. в России, восстание Уота Тайлера и т.д. — против подавления, но не против царя, короля.
Третий аспект функционирования структур формального права — это генерация иллюзии всеобщности социального действия, универсально-социальной подвластности правовым нормам всех индивидов и инъекция ее в сознание подавляемых. Перед лицом закона все равны — эта демагогическая формула присуща всем формам диктата, имеющим отчужденные от иерарха, автономные (по крайней мере, декларативно) законодательные структуры, но с эволюцией диктата и стратегическим усилением позитивно-интроспективного подавления значение этого аспекта также усиливается. Этот аспект коррелирует с первым, так как категория социальной всеобщности права прямо связана с категорией социального блага или блага большинства.
Формальное право, декларативно отчуждаясь от диктата (т.е.. в конечном итоге от интересов иерархов) спекулятивно использует такие онтологические сущности бытия, как справедливость, справедливое воздаяние и т.д. При этом из внимания устраняется тот факт, что инструментом формального права являются только и исключительно негативные, наказательные акции, т.е., те же, что и у структур проведения подавления, а позитивные, поощрительно-гедонистские меры стимулирования лояльной активности остаются исключительной прерогативой иерархов и высших проводников, т.е., по сути индивидов, обладающих возможностью произвола. Эти стратегические черты формального права ясно и непосредственно указывают на диктатную детерминацию как его интроспективных основ, так и форм и конкреций, на прямое отражение интересов диктата, подавления в структурах формального права, дающих возможность инъекции в сознание подавляемых тех сущностей и догм, о которых шла речь выше.
Дальнейшая интроспективизация подавления детерминирует и продолжение эволюции формального права (коррелирующего с произволом) и пенитенциарной системы. Эволюция права и сопутствующих аспектов включает как развитие и в некоторых случаях гипертрофию ранее появившихся характерных их черт (детерминированных интроспективных компонентом подавления), так и появление новых черт, связанных с эволюционным переходом интороспекции подавления на качественно и количественно (экстенсивно-интенсивно) новую степень эволюции. Характерные черты и новые, по сравнению с предыдущими формами диктата, элементы интроспекции подавления проанализированны в гл. 3
Характерные стороны формального права, которые присущи интроспективно-силовой и внушенно-интроспективной формама диктата, (123) при переходе к тотально-интроспективной форме диктата становятся гипертрофированными и теряют черты прямолинейной демагогии, демпфирования негативных мотиваций подавляемых — черты, связанные с непосредственной детерминацией права волей иерарха, его интересами, интересами диктата.
____________________________________________________________
(123) — Речь идет о тех аспектах права, которые детерминированны именно внушенно-интроспективным компонентом подавления.
Диссипативность слоя иерархов, его формальная аморфность, присущая развитому состоянию этой формы диктата, прямо отражается и в праве, которое в данном случае представляет собой конгломерат правовых норм, предназначенный для уравновешивания, компромисса между интересами иерархов различных прослоек плутократического в своей сущности слоя иерархов.
Диссонанс, антагонизм интересов различных групп, слоев, прослоек иерархов вынуждает их объективизировать частично те черты права (см. выше), которые в предыдущих формах представляли собой лишь демагогические, лицемерные сущности, предназначенные для интроспективно-инъекционного демпфирования и отклонения направленности негативных мотиваций подавляемых, порождаемых конкрециями подавления. Компромисс между этими интересами вынуждает иерархов сделать право универсальным и тотально-социальным, так как в противном случае одни группы иерархов могли бы стать жертвой произвола других, причастных к проведению подавления; кроме того, наследовались бы все недостатки, присущие предыдущий форме, исповедующей и реализующей стратегически интроспективное подавление, в принципе неприемлемо. По этой же причине — из-за наличия противоборствующих, гедонистски мотивированных активаций субгрупп слоя иерархов — в социуме складывается коллегиальная генерация правовых структур и догм, универсальная применимость пенитенциарных структур, а также качественная редукция произвола. (124)
____________________________________________________________
(124) — Произвола субъекта, так как слой иерархов, принципиально диссипативный в этой форме, включает индивидов с вариативными психотипами, т.е., различными мотивационными комплексами.
Скрытая реализация диктатно-иерархических прерогатив иерархов этой формы, базирующейся на прлутократических сущностях, т.е., на имманентной возможности манипулировать функционерами правовой и пенитенциарной систем с помощью континуума присваемых материальных и вообще гедонистских благ, определяет и необходимость диктату, точнее, иерархам имманентность слойной градации этих аспектов социального бытия. Отсутствие декларативности этих сущностей формального права дает в руки иерархов большие преимущества, так как позволяет представлять плутократическую градацию этих структур в случае вскрытия, снятия ширмы как криминальное отклонение от декларируемой правовой эгалитарности и тем самым утверждать в сознании подавляемых инъецируемые позитивно-диктатные, лояльно-мотивационные догмы и установки, связанные с правом.
Одной из новых черт права, детерминированных этой формой диктата, является наличие в нем установок с ориентацией на повышение общесоциальной экономической эффективности, часто даже в ущерб интересам иерархов. (125)
____________________________________________________________
(125) — Ущерб этот имеет место лишь на первый взгляд, он сиюминутен и локален, так как в конечном итоге эффективность продавления — основа благосостояния иерархов.
Диктатной структуре этой формы необходимо производство такого количества гедонистких благ, которое позволяет удолетворять не только гедонизм иерархов, но и передавать значительную их часть для гедонистских компенсации лояльной активности подавляемых. Производство та кого континуума благ, и не только материальных, подразумевает мотивационную лояльность производителей-подавляемых, причем лояльность должна включать стремление к повышению мастерства, совершенствованию навыков, внесению в структуру активности элементов творчества. Это может быть в том случае, когда произвол иерархов, в данном случае — плутократов, ограничен реальными, объективными правовыми нормами, т.е., тогда, когда диктат гарантирует (в той или иной степени) производителю твердую взаимосвязь между характером качеством лояльной активности и уровнем гедонистской компенсациию
Право в данном случае предусматривает и меры правовой и иной защиты подавляемыми уровня этой взаимосвязи, т.е., впервые в структуру права включены установки, направленные на обеспечение стабильных (или прогрессирующих) экономических, материальных, а следовательно, и гедонистских прав подавляемых, причем эти гарантии детерминированы впрямую характером диктата. В некотором смысле ущемляя частные, индивидуальные прерогативы конкретных иерархов в присвоении гедонистских благ, именно эта правовая сущность является одним из кардинальных факторов, которое обеспечивают устойчивость сознательно-интроспективной формы диктата, стимулируя позитивно-диктатные детерминанты мотиваций и активаций.
Необходимость редукции негативных диктату идей, мотиваций, мыслей, связанная с самим характером подавления этой формы, базирующейся на позитивно-гедонистской основе с минимумом внешнего подавления, прямо детерминирует минимизацию духовного, идейного диктата, так как негативные диктату идеи и мысли интеисивнее всего генерируются при усилении духовного гнета (пример — хронология ересей в истории христианства). Эта диктатная необходимость является основой идейного плюрализма и диктатной толерантности к различным актам мышления, закрепленным в базовых правовых структурах. Декларация независимости, конституции наиболее логично эволюционирующих государственных формаций являются прямыми аргументами в пользу этого положения. Базовые, онтологические ценности бытия индивида, такие, как свобода мыслей, образа жизни и т.д., традиционно присутствующие в конституциях развитых стран, из категорий сугубо демагогических, лицемерно — камуфляжных становятся чертами объективной реальности. Причина этого — в сущности подавления, имманентной этой форме диктата, в основе которой мотивационное самовключение в структуру на базе позитивно-диктатных мотиваций, а не негативного принуждения. Остается расмотреть характер и формы диктатной детерминации права в таких специфических формах диктата, как экстремистская и внегосударственная. Как и всякие радикальные сущности, эти формы наиболее ярко и отчетливо проявляют связь диктата, подавления и детерминируемых им социальных и государственных аспектов, в данном случае права. Относительно экстремистской формы диктата это утверждение правомерно в самой превосходной степени, так как эта форма хронологически инвариантна, на ее суть мало влияют этнические и другие особенности эволюции конкретного социума, а конкреции подавления проявляются в самой яркой, ортодоксальной форме (анализ ее представлен в предыдущих главах), ей присуще подавление в виде негативно-мотивационных воздействий на все аспекты существования индивида и социума: мыслительный, творческий, производительный, личный, бытовой, религиозно-мистический и т.д. Как было показано ранее, характер подавления исключительно негативный и ориентирован на все структуры сознания: Я. супер-Я, Оно. Этой форме диктата соответствуют такие государственные формации, как олигархия или автократия, причем в самых крайних видах, с ничем не ограниченной властью и произволом иерархов.
Даже исходя из таких, крайне обобщенных характеристик данной формы становится ясно, каким должно быть соответствующее ей право, если сходить из базового положения этого трактата о всеобщей
