положение и определяет то значение, которое приобретают тайные службы и дипломатия, смыкающиеся в активировании внешнесоциального телеологизма диктата и в этом органичном симбиозе теснящие военные структуры в их традиционном гедонистском доминировании в составе диктатного слоя проведения подавления. Этим же объясняется и качественный скачок статуса и изменение его как в глазах подавляемых слоев, так и иерархов.
Часть необходимого диктату силового подавления осуществляют тайные службы, в связи или вне связи с государственной пенитенциарной системой. Для этого тайные службы, чтобы не превратиться в глазах подавляемых индивидов в пугало (типа гестапо или тонтон-макутов экстремизма) антисоциального толка и в одну из дополнительных причин редукции позитивной лояльности, должны приобрести новую ипостась, новые идеологические одежды и догмы, связанные с категориями социального блага и социальных добродетелей, ассоциируемые в сознании подавляемых с этими службами. Примеры: статус (общественный и диктатный) жандармов и сравнительно с ними армии в России и середине XIX и в начале ХХ вв., разведки в Англии и США в XVIII и ХХ в.
Второй кардинальный детерминант прогрессивного роста диктатного статуса этих служб связан с эволюцией технологии и ее прямых и косвенных диктатных следствий.
Стр. 54
Эволюция технологии происходила дифференцированно в различных государствах, что вследствие ее взрывообразности в эту эпоху резко отграничило экономику, производство, вооружение не только отставших социумов, в основном неевропейских, от бурно эволюционирующих социумов Западной Европы и Северной Америки, но и эти, логично эволюционирующие государственные формы диктата. Это, в свою очередь, отражается как в дифференцировании этапов эволюции этих социумов, так и соответствующих им тенденций, задач, объективных и интроспективных сущностей конкреций диктата, что обусловливает усиление междиктатной конкуренции. В этой конкуренции информация о состоянии экономики и техники (компонент технологии) может оказаться решающей не менее, чем мощь самой конкреции диктата, так как на данном этапе, как было показано выше, этническая и диктатная лояльная пассионарность воинов играет меньшую роль по сравнению с уровнем технологии, военной в частности. Примеры: война США и Испании, Великобритании и Аргентины (Мальвинский конфликт), США и Японии (во второй мировой войне) и т.д.
С другой стороны, помимо информации, тайные службы могут обеспечить с помощью своих инструментов функционирования: террора, шантажа, научного и технического шпионажа и т.д. — нивелирование технологического отставания, чреватого военными и диктатными катастрофами. Примеры: приобретение СССР технологии производства атомного оружия, закупка чилийских броненосцев Японией перед русско-японской войной, организация беспорядков и саботажа на ключевых предприятиях, например в доках Нью-Йорка в начале второй мировой войны и т.д. и т.п. Примеров в истории ХХ в. огромное множество, так как история этого века — это история противоборства тайных служб развитых государств.
Такая гипертрофия функций и уровня их необходимости для диктата в обеспечении его жизнеспособности как внутри социума, так и во внешней экспансии подразумевает гедонистскую стимуляцию, повышение диктатно-социального статуса и присвоение им правовых (открытых) и внеправовых (скрытых) возможностей репрессивных активаций, а также присвоение их акциям, вне зависимости от жесткости целесообразности, статуса общественной необходимости и добродетели. Подобное положение могло бы привести к тотальной универсализации их воздействия на социум, его функционирование и, самое главное, на распределение гедонистских благ.
Стр. 55
Парадоксально, но в логично эволюционирующих формах диктата (неэкстремистских) интроспективная основа и сущность подавления, порождающая необходимость и гипертрофию деятельности тайных служб, определяет и ограничения (объективные и субъективные), препятствующие тотализации социального превалирования тайных служб и сохраняющие слойность диктатной формы, необходимую для существования и эффективности ее функционирования.
Любые ширмы социального блага и социальных добродетелей, скрывающие истинную сущность тайных служб, являются весьма примитивными идейными построениями, спекулирующими на имманентно-человеческих категориях этики, идеологии и т.д., инъецируемых исключительно в супер-Я средствами и методами, генерируемыми слоем проституированных (в данном случае тайными службами непосредственно) сопутствующих.
Как и в любом случае активации подавляющей части производителей, с их имманентно-слабым развитием супер-Я детерминируются в основном Я и Оно. Иными словами, высокий уровень репрессий, осуществляемых тайными службами, достаточно быстро порождает мощные негативные мотивации и активации, детерминируемые гедонизмом. Это вступает в прямой антагонизм с самой сутью данной формы диктата, конкретизированной в соответствующей идеологии, государственных институтах, правовых нормах, и возможностями внеправового произвола и в конечном итоге с совокупностью взаимосвязанных установок, мотиваций и активности индивидов, составляющих слои диктата и обладающих имманентными гедонистскими прерогативами.
Вся эта, в той или иной степени гармоничная (в зависимости от эффективности подавления, т.е. этапа эволюции диктата), совокупность интроспективных и объективных сущностей сформированной слойной структуры является той преградой, базирующейся на необходимости стимулирования (закономерного) позитивно-лояльного гедонизма подавляемых, которая препятствует эволютивному социальному доминированию тайных служб. Но это относится только к социумам с опережающей эволюцией диктата и неэкстремистским по своей сути.
В государствах Южной Америки, Азии, Африки, а также в экстремистских формах (участившихся в эпоху перехода к постцивилизации) картина иная, но также принципиально детерминируемая как эволюцией доместикального диктата, так и влиянием более развитых социумов.
Стр. 56
Социумы, стоящие на более низкой ступени эволюции диктата в эту эпоху, испытывают интенсивное давление со стороны инородных социумов, в основном социумов с более развитыми структурами диктата; давление не только военное, но и экономическое, технологическое и т.д. Это давление, как и любое внешнее возмущение(32), вызывает деформации структуры диктата в сторону формирования разного вида бюрократических автократий: от псевдодемократических парламентарных до прямолинейных диктатур самого примитивного толка. Существование таких диктатур немыслимо без наличия в диктатной структуре мощных структур подавления, прямого (военная структура) и тайного (тайные службы), с гипертрофией внутреннего аспекта их функционирования, так как противостояние внешним возмущениям невозможно из-за разницы в развитии технологии диктата. В этом случае сдерживающих сущностей диктатного толка, о которых шла речь выше, нет. Более того, диктат (иерархи) прямо заинтересован в безудержном росте активности тайных служб, поскольку именно функционирование этих субструктур позволяет диктату изолированно существовать в окружении более мощных социумов (с более развитыми формами диктата).
Более низкий уровень эволюции технологии в этих социумах определяет наличие в них меньшего объема гедонистских благ по сравнению с передовыми формами диктата. Как и в других случаях, уменьшение объема гедонистских благ имманентно связано с усилением дифференциации, перераспределением этих благ между слоями и индивидами социума. В условиях авторитарной диктатуры (наиболее распространенной формы диктата в слаборазвитых социумах) это перераспределение приводит к столь чудовищной дифференциации гедонистских возможностей высших слоев и производителей, что никакие прямые, государственно-правовые структуры подавления не смогли бы удерживать напор социального континуума негативно-диктатных мотиваций и акций.
____________________________________________________________________
(32) — В данном случае осложненное тем, что сложившееся противоборство двух гигантов приобрело черты не только государственной, но и идеологической конкуренции, что усиливает давление на них с двух сторон.
Стр. 57
И только гипертрофия тайных служб, гипертрофия ее диктатных функций (и каузально связанная с ней гипертрофия гедонистского стимулирования) дает возможность диктату некоторое время сдерживать напор негативно-диктатных сущностей. В силу этой роли тайные службы в этих диктатурах превращаются в одну из важнейших сил социума, воздействуя, а чаще прямо формируя структуру диктата, вплоть до иерархов.
Существует еще одно отличие от функционирования тайных служб высокоразвитых и отсталых форм диктата, детерминированное, как и все остальные сущности, эволюцией диктата. В силу вышеприведенных причин центр тяжести функциональных акций тайных служб у высокоразвитых форм переносится на внешнеполитические акции, а у слаборазвитых — на внутрисоциальные нужды. Соответственно и варьирует характер внешней политики. У развитых социумов она имеет стратегические задачи, связанные с различными видами экспансии: экономической, диктатной, военной, политической и т.д. У слаборазвитых она ориентирована на решение частных, узкопрагматических задач, относящихся к внутренним проблемам или связанных с ними, что, в свою очередь, детерминирует и соответствующий статус дипломатии, и взаимоотношения всех этих диктатных сущностей и структур.
В развитых формах диктата внешняя политика, ее невоенные аспекты, реализуемые дипломатами и тайными службами, превалируют над внешней экспансивностью, активностью военных, причем это превалирование имеет принципиальную детерминацию самой сутью интроспективной формы диктата. Это превалирование ведет также к появлению коллизий между дипломатией и тайными службами, и поскольку тайные службы в этом конфликте обладают специфичными средствами борьбы, то и дипломатия приобретает сходные инструменты и функциональные структуры.
Функциональное единообразие инфрадиктатного телеологизма военных структур и тайных служб в отношении к внешнесоциальным задачам диктата и отсутствие коллизий, связанных с ними в отношении к внутренним задачам подавления, вследствие отчуждения военных от внутрисоциального подавления, приводит к редукции их конкуренции в глазах иерархов и соответственно сближает уровень гедонистского стимулирования. Обе эти субструктуры государственности смыкаются в функциональном телеологизме, адекватном необходимому диктату стереотипу телеологии слоя и мотиваций индивидов, компонующих его.
Стр. 58
Обратная картина в слаборазвитых формах диктата. Армия, в значительной мере отчужденная от решения внешнесоциальных экспансивных задач диктата, вместе с тайными службами ориентируется на решение задач внутреннего подавления, т.е. основных задач любой формы диктата. Эта совместность порождает функциональную и гедонистскую конкуренцию этих субструктур, в зависимости от конкретно-социальных и диктатных обстоятельств (субъективных и объективных), приводящую к превалированию либо одних, либо других. Примеры: военные режимы Африки, Южной Америки, Иран эпохи Реза-шаха, режимы Дювалье и сходные с ними.
Экстремистские формы диктата эпохи, переходной к постцивилизации, при всем их учащении и гипертрофии всех аспектов экстремистского подавления (детерминированных эволюцией как технологии, так и диктата) сохраняют все те же кардинальные сущности, в том числе и по отношению к рассматриваемым субструктурам подавления — тайным службам, дипломатии. Серые кафтаны Маздака по сути, телеологии, акциям незначительно отличаются от палачей Фукье-Тенвиля, которые, в свою очередь, идентичны гестапо и палачам Пол Пота(33).
Рассмотрим еще один аспект, который является результатом предыдущего анализа диктатной детерминации войн и сопутствующих структур. Технология как базовый, универсально-хронологический детерминант эволюции диктата, а следовательно, и характер войн и структур, обеспечивающих их, является результатом творческих активаций единственного слоя социума, отчужденного от прямолинейного диктатного самопричисления и телеологизма — контрдиктатных пассионариев. Технология, помимо опосредованно-диктатной детерминации сути войн, прямо определяет характер, размах, конкреции войн. С одной стороны, творчество контрдиктатных пассионариев, хотя и отдаленно-пролонгировано во времени, порождает растущий кошмар войн и деятельность тайных служб (в ряде случаев не менее страшных, чем войны), с другой стороны, в силу стереотипа психомотиваций и творчества оно же направленно антагонистично конкретно-временным интересам диктата. Не негативно-диктатно, т.е. против конкреции диктата в эгоистически-гедонистской тенденции, а контрдиктатно, т.е. против коренных интересов подавления, — в силу социальной психостереотипной телеологии.
____________________________________________________________________
Эта парадоксальная коллизионность контрдиктатных пассионариев порождается также сутью структуры и эволюции диктата и стереотипами психофизиологии индивидов, составляющих слои диктата. Творческая пассионарность контрдиктатных является основой, базовой структурой их психостереотипа, детерминирующей их жизненную активность, не привязанную к интересам диктата и не адаптированную к ним. Творчество их является спонтанной и имманентной чертой жизни в целом и, не будучи ассимилировано другими слоями, реализующими функции диктата, не могло бы быть основой для развития институтов и инструментов подавления, в том числе военных и тайных служб.
Отчуждаемые
