на желании национальных автономий быть в составе единого государства. И создать такое желание очень непросто. Это может быть либо экономическая заинтересованность, либо хорошее отношение к центральной власти.

Ни то, ни другое в условиях диктатуры невозможно. Первое – потому что экономически, как мы показывали выше, диктатура всегда менее эффективна по сравнению с демократией. Второе – потому что жители национальных территориальных образований никак не могут испытывать мало-мальски теплые чувства к бесконечно далекому диктатору, чуждому им и по крови, и по религии, и по менталитету.

Надежда на хорошее отношение к центральной власти была еще более-менее (скорее менее, чем более) жива во времена Ленина благодаря господству в одних странах «наднациональной» коммунистической идеологии, а в других – «наднациональных» религиозных конфессий. Но сейчас совсем другое время, и в отсутствие идеологии и единой государственной религии у диктатора остается только один инструмент цементирования единства государства – сила. А это означает вечную необъявленную войну, так как непокорную нацию полностью победить нельзя, даже используя методы геноцида (вспомним хотя бы резню армян турками или переселение Сталиным в Сибирь крымских татар и ряда других народов).

И кардинальное решение этих вопросов возможно только при условии развития демократии, создающей у каждого человека ощущение причастности к управлению государством и влияния на ход событий в нем.

Сепаратизм ведь психологически связан прежде всего с тем, что люди в провинции считают: «В моем родном селе (городе, регионе, национальной автономии) я уважаемый человек, а в столице – никто». Так вот, если у каждого «человека из глубинки» будет создана хотя бы иллюзия того, что в столице его уважают как полноправного гражданина, способного вместе с миллионами других столь же полноправных граждан влиять на ход событий в стране, – один из основных поводов для сепаратизма отпадет. А это уже немало.

В связи со всем вышеизложенным можно сделать принципиальный вывод: при прочих равных условиях демократия всегда эффективнее диктатуры. И если общество «не доросло» до демократии – надо отдавать себе в этом отчет и стремиться поскорее «дорасти», а не превращать слово «демократия» чуть ли не в бранное, как это имело место и в упомянутой статье В.И. Ленина. Неразвитость общества, требующая абсолютного и непререкаемого авторитета диктатора (будь то президент, император или вождь племени), – не оправдание, а проблема, которую надо решать на пути к более эффективной общественно-политической системе – демократии.

– Ну хорошо, – могут сказать. – Спорить с тем, что в наше время диктатура хуже демократии, трудно, не зря последняя записана практически во всех конституциях мира, хотя бы как некий идеал. Но как перейти от диктатуры к демократии? Это ведь непросто…

Действительно, это непросто. От демократии к диктатуре, если в стране нет устойчивых демократических традиций и, соответственно, эффективного общественного контроля, – проще простого: к примеру, любой демократически избранный президент в течение первого срока может назначить своих людей на все ключевые должности, в том числе в избирательные комиссии и суды, и на следующих выборах независимо от реальных результатов голосования «окажется», что большинство народа вновь за него и его ставленников. А потом народ может настолько привыкнуть к нему, что не будет мыслить себе других руководителей, и демократия тихо и незаметно, безо всякого насильственного захвата власти, превратится в диктатуру.

А вот на обратном пути – от диктатуры к демократии – сложностей гораздо больше.

Прежде всего, такой переход противоречит базовому инстинкту, сформулированному еще Фридрихом Ницше, – стремлению к неограниченной власти над себе подобными. И для диктатора, и для правящей элиты поделиться властью, а тем более добровольно отказаться от нее, – психологически очень и очень непросто.

К тому же современные диктаторы обычно тесно связаны с «кормящимися» при них олигархами, и для последних уход «кормильца» в отставку означает потерю немалой части доходов, да еще и возможную ответственность за злоупотребления. То же самое относится и к многочисленным ставленникам диктатора в силовых структурах и чиновничьем аппарате.

В мало-мальски стабильных странах с диктаторскими режимами не приходится ждать борьбы за демократию и от широких народных масс, так как диктатура обычно опирается на большинство граждан, считающих, что им хорошо живется, и боящихся что-либо изменить, чтобы не стало хуже. Зачем таким людям голосовать на выборах против правителя, вступать в оппозиционную партию, участвовать в протестных акциях? Ведь так хочется спокойной жизни, так хочется быть как все, да и лучшее, как известно, враг хорошего…

И получается «замкнутый круг»: в условиях диктатуры серьезные люди не хотят идти в оппозицию, поэтому реальной оппозиции и нет, а где нет реальной оппозиции – там страна буквально обречена на диктатуру. И современным диктаторам не нужно устраивать кровавый террор, не нужно запрещать оппозиционные партии, не нужно никого преследовать за политические убеждения, не нужно закрывать никакие газеты и Интернет-сайты, не нужно разгонять антиправительственные митинги, а на определенном этапе становится ненужной даже фальсификация результатов выборов: если пустить ситуацию на самотек, то реальная оппозиция тихо исчезнет сама.

Нет, конечно же, протестные движения существуют повсеместно. Но если они вызваны не голодом или нищетой, а мало кому понятными идеалами свободы и демократии, то массовыми они никак не могут быть. А тогда с ними и справиться несложно – хотя бы по простейшему методу, предложенному «с полуслова» одним из министров в пьесе «Тень» Евгения Шварца: «Или ку, или у»…

Неужели все так безнадежно?

Нет, так как мы помним, что объективно диктатура всегда хуже демократии. А значит, в исторической перспективе все перечисленные нами сложности преодолимы, и любая диктатура не вечна. Вопрос лишь в том, когда и как она уступит место демократии. То ли она прекратится при жизни ее создателя, то ли при его более слабых преемниках. То ли она исчезнет «по-хорошему» – например, диктатор уйдет на пенсию или в мир иной, подготовив себе на смену демократические институты. То ли она рухнет «по-плохому» – например, будет свергнута народом, доведенным до отчаяния развязанными диктатором войнами и характерными для любой диктатуры экономическими трудностями. Вариантов тут существует множество, и можно лишь надеяться, что будут соблюдаться законы и не прольется кровь.

Демократия рано или поздно восторжествует над диктатурой в любой стране, и в этом сомнений нет. Менее эффективные общественно-политические системы постепенно сменяются более эффективными. Таков неумолимый ход истории.