Сульпиций в 88 г. ставил вопрос об исключении из сената должниковсенаторов, а еще раньше (в 89 г.) с идеей ограничения ростовщического процента и облегчения положения должников выступил сторонник сенатского меньшинства претор Авл Семпроний Азелион, которого заимодавцы за эту инициативу убили (Liv. Per., 74; Арр. В. С, I, 54): #c_258, Сулла при решении долгового вопроса действовал не в интересах беднейшего населения Рима, а, прежде всего, в интересах обремененных долгами представителей сенатской знати.
Сулла пытался решить аграрный вопрос, обратив внимание на новый аспект этой проблемы — материальное обеспечение люмпенизированной массы римского гражданства и ее расселение за пределами Рима. Были выведены также колонии ветеранов (Liv. Per., 77).
Сулла продемонстрировал верность традиционным республиканским морально-этическим нормам. Раб, выдавший П. Сульпиция, за услугу государству был отпущен на свободу, а за предательство господина — сброшен со скалы (Liv. Per., 77; Plut. Sulla, 10). Современники расценили это как восстановление порядка в государстве (Liv. Per., 77).
В целом события 88 г. стали поворотным пунктом и в политической биографии Суллы, и в истории Римской республики. Они сформировали и политическую программу Суллы, и его методы политической борьбы. По оценкам современных исследователей, программа Суллы в общих чертах имела консервативный характер и была направлена на реставрацию власти сената и аристократического характера государственного правления. Однако одни авторы видят в ней удовлетворение самых общих интересов оптиматов: #c_259. Другие считают, что законы Суллы были результатом дискуссии с наиболее дальновидной и умеренной по своим целям частью нобилитета: #c_260[27 — Т. Моммзен связывал политическую программу Суллы с программой умеренных реформаторов и считал, что реформы 88 г. были отражением «чуткого понимания (Суллой. — Н. Ч.) внутреннего содержания существующих порядков», см.: История Рима. Т. 2. С. 191.] например, группы, которая поддерживала Ливия Друза: #c_261. Третьи подчеркивают прежде всего антидемократический характер проведенных мероприятий: #c_262, «лишавших народ всякого политического значения и власти, …уничтожавших планы и перспективы обращения Италии в демократическую республику, которые развивали римские радикальные популяры 80-х годов»: #c_263.
На наш взгляд, Сулла не был послушным исполнителем навязываемой ему воли. События 88 г. показали, что он был самостоятельным политиком, по-своему понимал основные проблемы Рима и сам определял, каким образом они могут быть решены. Плутарх сообщал, что еще в годы Союзнической войны Сулла трактовал одно из предзнаменований, как предопределение того, что именно он, Сулла, прекратит смуты в государстве (Plut. Sulla, 6; 9—10). Отталкиваясь от этого сообщения, А. Кивени выдвинул предположение, что уже к 90-му году Сулла выработал программу реформ, и даже если бы год его консульства был мирный, он все равно внес бы поправки в конституцию: #c_264. Думается, что А. Кивени не вполне объективен. Законодательство Суллы 88 г. было осуществлено на фоне кровавых столкновений и, по существу, в условиях военного штурма города (Арр. В. С, I, 63, 1). Данное обстоятельство не могло не наложить отпечатка на характер сулланских преобразований и методы их осуществления. На это указывают и нестабильная ситуация в Риме во второй половине 88 г. (Арр. В. С, I, 63), и неблагоприятный для Суллы результат выборной кампании на 87 г. (Plut. Sulla, 10, 4—8)[28 — Плутарх является единственным источником информации по этому вопросу. Б. Р. Катц (Katz В. R. Studies on the period Cinna and Sulla // L’antiquite classique. 1976. № 45. P. 538—541) вслед за Х. Беннетом (Bennet H. Cinna and his times. Menasha, 1923. P. 4—6) высказал мнение о том, что Плутарх представил в этом фрагменте две разные избирательные кампании. Э. Бэдиан считал, что у Плутарха речь шла только о выборах консулов (Badian Е. Foreign Clientelae… P. 83). А. Кивени предложил оригинальную трактовку: Плутарх передал ситуацию консульских выборов, но включил в список кандидатов-неудачников народных трибунов с целью показать «великий провал Суллы во время голосования», см.: Keaveney A. What happened… P. 76—78.], и позиция части сената в 88—82 гг., и, наконец, тот факт, что Сулла после наведения относительного порядка спешно покинул Рим и отправился на Восток. Мероприятия, проведенные Суллой в 88 г., были лишь ответом на требования политического момента и самым общим наброском программы возможных в будущем преобразований.
Пребывание Суллы на Востоке, по всей видимости, не только укрепили его представления о правильности осуществленной им политической программы, но убедили в необходимости и возможности более радикального ее проведения. Этому способствовала и дестабилизация политической ситуации в Риме в результате четырехлетнего (87—84 гг.) консулата Цинны: #c_265.
О том, каковы были представления Суллы о положении Римской республики, его планы и намерения, сейчас судить однозначно довольно сложно. Можно было бы реконструировать ситуацию на основе составленных им самим «Воспоминаний». Однако они не сохранились. Лишь на отдельные фрагменты этого сочинения ссылались более поздние античные авторы: #c_266. Как правило, в этих ссылках речь шла не о внутриполитических мероприятиях Суллы, а о его военных кампаниях. Могли бы в определенной степени пролить свет на поставленный вопрос свидетельства непосредственных современников событий. Правда, они фрагментарны, чрезвычайно субъективны и политически тенденциозны. Известно, например, что Луций Корнелий Сизенна написал историю борьбы Мария и Суллы. Упоминания о ней есть у Саллюстия, Цицерона и Веллея Патеркула (Sail. lug., 95, 2; Cic. De leg., I, 7; Ad Brut., 228; Vell., II, 9, 5). Однако само сочинение до нас не дошло. Современники же отмечали явную тенденциозность этого сочинения: Сизенна был ярым сторонником Суллы, и это не могло не повлиять на политическую окраску описываемых им событий. Саллюстий прямо говорил о том, что Сизенна был пристрастным в своих суждениях, «говорившим недостаточно свободно — parum … libero ore locutus» (Sail. lug., 95, 2). Важными для нас являются оценки и характеристики, данные Цицероном. В своих политических и судебных речах Цицерон часто ссылался на события 89—79 гг. При этом одни и те же факты в зависимости от настроений самого Цицерона и целей его выступления часто приобретали различную окраску. Однако оценка существа предпринятых Суллой мероприятий оставалась практически неизменной: «знать огнем и мечом вернула себе власть в государстве» (Cic. Pro Rose, 141, 6—7); государству был обеспечен «и блеск внутри страны, и уважение за ее пределами, …каждому возвратили его почетное положение» (Cic. Pro Rose, 136, 6—8). По определению Цицерона, все это произошло «по воле богов, при живом участии римского народа, благодаря мудрости, империю, счастью и удаче Луция Суллы» (Cic. Pro Rose, 136, 9—10). Косвенно можно сослаться на речь консула 78 г. Марка Эмилия Лепида — политического противника Суллы. Она приведена Саллюстием в его «Истории». Лепид называл Суллу «этот Ромул — неудачник — Scaevos iste Romulus» (Sail. Hist. frr. ampl., Lep., 19). Видимо, это определение следует понимать таким образом: Ромул считался создателем Рима, а Сулла стремился встать в один ряд с легендарным героем, что, по мнению Лепида, ему вряд ли удалось. В другой части своей речи Лепид подчеркивал, что Сулла совершил «величайший переворот государства и разрушение устоявшегося — maxima turbamenta rei publicae atque exitia probate» (Sail. Hist. frr. ampl., Lep., 98—99). Однако следует учитывать тот факт, что оценки Лепида имели характер политической инвективы и, безусловно, были субъективны.
Таким образом, судить о том, чем на деле были для Римской республики преобразования Суллы — реставрацией, реформой или контрреформой и какие цели он мог ставить перед собой и перед обществом, возможно лишь на основании анализа конкретных мероприятий и законопроектов, получивших обобщенное определение — конституция Суллы.
Конституция Суллы — условное обозначение мероприятий, осуществленных во время сулланской диктатуры самим диктатором, по его инициативе или при его поддержке и предполагавших стабилизацию положения в Римской республике в том направлении, которое представлялось Сулле наиболее целесообразным. В античной традиции они обозначены как Корнелиевы законы. Нормы сулланской конституции, безусловно, были продиктованы личными соображениями и настроениями диктатора и имели оттенок волюнтаризма. Вместе с тем мероприятия Суллы были реакцией на сложившуюся в Риме социально-политическую ситуацию и, следовательно, должны были более или менее адекватно отражать ее.
В целом основные положения сулланской конституции мы можем разделить на две группы: первую составляют законы, направленные на стабилизацию общественной жизни и политической власти под руководством сената, вторую — на административно-территориальную интеграцию римско-италийского населения.
Осуществление стабилизационной программы Сулла начал с разгрома политической оппозиции, которая могла противостоять и лично ему, и осуществлению его планов. По сообщению Веллея Патеркула, Сулла никогда «не скрывал, что с его стороны противникам будет объявлена война — neque illaturum se bellum iis dissimulauit» (Vell., II, 24, 4, 4—5). Еще в 84 г. до возвращения в Италию Сулла официально известил сенат о намерении отомстить врагам, восстановить положение государства, сената, пострадавших во время марианского правления граждан и свое собственное (Liv. Per., 84; Арр. В. С, I, 77). Уже в этом послании к сенату Сулла заявил новый для римской политической практики принцип: по собственной инициативе, не имея конституционно-правовых оснований[29 — Сулла был в должности проконсула, см.: Арр. В. С, I, 81.], он брал на себя обязанность решать государственные проблемы, снимая при этом с себя ответственность за возможные негативные последствия и оправдывая их высшими государственными интересами. Он заявлял, что в отношении лояльных граждан, в том числе и новых, он обещает полное прощение. Это был блестящий политический маневр, рассчитанный на изоляцию политических противников: #c_267. Заявление Суллы было тем более важно, что консулы 84 г. Корнелий Цинна и Папирий Карбон пытались возложить ответственность за сложившуюся ситуацию на население Рима и, особенно, Италии. В процессе набора войск они подчеркивали, что именно из-за новых граждан они (консулы) попали в такое положение (Арр. В. С, I, 76). Сулла всячески откладывал возможность мирного урегулирования ситуации, более того, открыто заявил о необходимости восстановления порядка с помощью преданного ему войска (Арр. В. С, I, 79). Современники не сомневались в том, что он будет действовать силой: «римляне, помнившие его прежний штурм и захват Рима, были в страхе; …они хорошо знали, что Сулла думает не о наказании их или об их исправлении, либо же об их устрашении, но что у него в мыслях всеобщая гибель, смертные приговоры, конфискации, убийства» (Арр. В. С, I, 81—82). На основании этого пассажа Аппиана некоторые исследователи, например Ф. Фрёлих, высказывали предположение, что Сулла имел в отношении противников чрезвычайно жесткие и суровые намерения: #c_268. Т. Моммзен считал, что сулланский террор был вынужденной мерой. По его мнению, Сулла постоянно склонялся к помилованию виновников, но марианцы спровоцировали кровавую расправу, усугубив обстоятельства политической борьбы сговором с самнитами: #c_269.[30 — В. Вегнер высказывался еще определеннее: он считал, что
