при составлении цензорами album senatorum, не была постоянной и неизменной. По всей вероятности, в сенате никогда не было строго 300 человек. Цифра пополнения, названная Аппианом, также не является абсолютной, поскольку им было употреблено в данном случае выражение «до 300…» человек. Все это позволяет говорить лишь о примерных цифрах: с учетом потерь 88—82 гг. это приблизительно 450 человек.
Пополняя сенат, Сулла сам рассмотрел все кандидатуры в сенаторы, а комициям было предложено лишь утвердить их или отвергнуть (Арр. В. С, 1,100): #c_285. В связи с этим возникает вопрос о сословном статусе «новых сенаторов». Античные авторы не дают точных и однозначных определений их сословной принадлежности. Ливии и Аппиан говорили о том, что это были всадники (Liv. Per., 89; Арр. В. С, I, 100). В новой и новейшей исторической литературе эти сведения принимаются практически безоговорочно: #c_286. Однако у Саллюстия есть замечание, что сенаторами стали даже некоторые рядовые солдаты (Sail. Cat., 37, 6), что позволило ряду исследователей говорить о том, что Сулла включил в состав сената даже представителей социальных низов: #c_287.
Наиболее вероятным представляется тот факт, что Сулла включил в сенат самых близких ему людей, что было продиктовано субъективным желанием Суллы расширить круг своих сторонников в сенате. Это могли быть молодые нобили, всадники, офицеры сулланской армии и даже вольноотпущенники. В результате произошло расширение сословного представительства в сенате. Известно, что в 69—68 гг. цензоры исключили из сената 64 человека. Ливии подчеркивал, что чистка сената была произведена чрезвычайно жестко (Liv. Per., 98). Вероятнее всего, из сената были исключены те, кто не соответствовал критериям традиционного ценза и, возможно, большая часть из них была сулланскими креатурами. О социально-политическом характере люстрации 69—68 гг. говорит тот факт, что даже ярый сулланец и одиозный с точки зрения общественно-политической морали человек Луций Сергий Каталина, принадлежавший однако к влиятельному аристократическому роду, был избран в преторы на 68 г.
Нам думается, что не только субъективное желание Суллы могло в данной ситуации иметь значение. Вероятно, на решение Суллы не могли не повлиять объективные изменения в структуре римского общества, распространение прав римского гражданства на италиков, активизация политической роли всадничества и пр.: #c_288
Безусловно, закон о пополнении сената имел реставраторский и просенатский характер. Однако в более широком историческом контексте решение Суллы восстановить сенат и укрепить его властные полномочия может быть рассмотрено как важнейшая со времени Союзнической войны попытка государственно-политической реформы. Восстановление численности сената укрепляло его позиции и обеспечивало его политическую дееспособность. Вместе с тем сословные изменения в сенате способствовали его постепенной трансформации в некое подобие представительного органа власти, способного учитывать и отражать более широкие общественные интересы. Сулланский сенат мог выступить интегрирующим звеном римского государства, постепенно преодолевавшего полисные черты и оформлявшегося как империя.
Сулла не только пополнил и обновил сенат, но закрепил и разработал гарантии подобной практики на будущее: был принят закон об увеличении числа квесторов до 20 человек — lex Cornelia de XX quaestoribus (Tac. Ann., XI, 22, 20; CIL, I, 2, 202, 587). Закон не просто увеличивал число квесторов, но автоматически открывал отслужившим квестуру дорогу в сенат: #c_289. Тацит подчеркивал, что по закону Суллы квесторы избирались для пополнения сената — supplendo senatui, «причем исходя из достоинства кандидатов или расположения участников трибутных комиций без какого-либо иного повода (безвозмездно) — tamen ex dignitate candidatorum aut facilitate tribuentium gratuito» (Tac. Ann., XI, 22, 20—24). Прежде система пополнения сената предполагала увеличение его каждые пять лет примерно на 25 человек за счет тех несенаторов, которые исполняли между цензорскими люстрациями курульные должности (ежегодно 2 консула, 2 претора и эдил). Теперь же ежегодно сенат мог пополняться примерно 20 новыми членами, исполнившими квесторскую должность.
Учитывая тот факт, что квесторы избирались наиболее демократичными трибутными комициями, можно допустить, что lex Cornelia de XX quaestoribus закреплял изменения сословного представительства в сенате: сенат пополнялся людьми в среднем 30-летнего возраста, которые несли с собой психологию римского гражданства, занимавшего среднее положение и в экономическом, и в политическом отношении.
Авторитет и политический вес сената были укреплены при Сулле дополнительными юридическими гарантиями: законом о нарушении величия римского народа — lex Cornelia de maiestate, предоставлением квесторам права высказываться по поводу обсуждаемых в сенате вопросов — ius sententiae dicendi in senatu и законом о предоставлении цензорских полномочий самому Сулле — lex de potestate censoria.
Закон о нарушении величия римского народа — lex Cornelia de maiestate — опирался на норму, принятую Законами XII таблиц (Dig., XLVIII, 4, 3), дополненную Аппулеевым 103 г. или 100 г. и Бариевым 90 г. законами, и был направлен прежде всего против римских магистратов, злоупотреблявших своим положением или плохо выполнявших свои обязанности. Цицерон вспоминал этот закон в связи с получением взятки, подстрекательством к заговору и т. п. (Cic. Ad Fam., III, 2, 2; Pro Cluent., 97, 1—7; In Pison., 50, 1—7). Позднее Тацит ссылался на традиционные положения этого закона, в соответствии с которыми наказанию подвергались те, кто наносил ущерб государству или гражданскому единству, а также те, кто плохо управлял государством (Тас. Ann., I, 72). Закон Суллы мог предполагать также норму, направленную против такого типа преступлений, как perduellio — враждебное государству действие, т. е. по существу запрещавшую практику гражданских войн: #c_290. Вообще же закон позволял признать подсудным любое действие и любое лицо, неугодное официальной власти. Таким образом, с одной стороны, он выступал как дополнение к проскрипциям и отвечал субъективным целям Суллы; с другой — безусловно, укреплял политическую роль сената.
Предоставление квесторам права высказываться по поводу обсуждаемых вопросов в сенате — ius sententiae dicendi in senatu: #c_291 — позволяло повысить не только политическое положение будущих сенаторов во время диктатуры Суллы и в самые первые годы после нее, но и новых членов сената. Дело в том, что, по всей видимости, квестура могла предоставляться в это время людям, уже введенным в сенат, но не имевшим магистратского статуса. Такие сенаторы, «педарии», не имели права собственного голоса и должны были присоединяться к другим наиболее авторитетным членам сената. Общественное мнение ставило «педариев» ниже других сенаторов. Решение, предложенное Суллой, повышало статус новых сенаторов, а это в свою очередь придавало сенату черты более широкого представительного органа власти. Не случайно к середине I в. политическая борьба в сенате отчетливо модифицируется из конфликта сословных интересов в политический конфликт, не связанный с ними: #c_292.
Принятие lex de potestate censoria некоторые исследователи толкуют как упразднение Суллой коллегии цензоров: #c_293. По мнению Т. Моммзена, цензорские полномочия были отменены не вообще, но лишь в отношении сената: #c_294. У нас нет оснований говорить об упразднении цензуры как таковой. Трактовать закон можно лишь в контексте приостановки действия цензоров в отношении сената и предоставления цензорских полномочий самому Сулле. Другое дело, что, являясь носителем и организатором высшей государственной власти, Сулла не произвел выборов цензоров. Таким образом, не упраздняя формально цензуру, он ликвидировал ее практически.
Не отрицая субъективного желания Суллы отстранить от власти политических оппонентов и упрочить личное положение: #c_295, подчеркнем, что объективно lex de potestate censoria позволял Сулле контролировать сенат, стало быть, обеспечивать его стабильное положение в том составе, который он сам определил, и, по существу, закрепить на некоторое время его несменяемость: #c_296. В литературе было высказано некритическое, на наш взгляд, мнение о том, что Сулла отменил цензуру из-за боязни новых выдвиженцев в сенат: #c_297. С этим вряд ли можно согласиться, учитывая тот факт, что Сулла сам сформировал корпус возможных претендентов на высшую исполнительную власть, как минимум, на ближайшие 20 лет.
Таким образом, законы, направленные на восстановление сената, обеспечение его стабильного положения и оптимальной деятельности, указывают на то, что Сулла безусловно имел в виду реставрацию потестарной системы республики, основанной на главенствующей роли сената. С субъективной точки зрения сулланское законодательство имело элементы волюнтаризма. Однако нельзя отрицать наличия некоторого системного подхода. Отталкиваясь же от факта признания Суллой гражданских прав за «новыми гражданами», можно предположить, что он вообще более широко смотрел на проблему реставрации сенатской аристократической республики и видел в сенате силу, способную интегрировать римское гражданство в новых условиях формирующейся территориальной державы.
Не менее важное значение в процессе восстановления римской аристократической республики и стабилизации политического положения имели законы Суллы, направленные на расширение системы исполнительной власти и вместе с тем на усиление контроля над магистратурой. Сулла провел ряд законов, распыливших по существу магистратские полномочия. Такой характер имел уже рассмотренный lex Cornelia de XX quaestoribus. Кроме него был принят закон об избрании 8 преторов — lex Cornelia de praetoribus octo, действие которого подтверждал Цицерон (Cic. Pro Mil., 39, 5; In Pison., 35, 7; Ad Fam., VIII, 8, 8).
Нельзя отрицать того факта, что эти законы были вызваны насущной политической потребностью. В середине III в. в Риме избирались 8 квесторов (Liv. Per., 15): двое военных, состоявших при консулах и оказывавших им помощь в ведении финансовых дел; двое городских, которые вели исключительно городские дела; четверо занимались италийскими и провинциальными податями и поступлениями (Тас. Ann., XI, 22). Число преторов к началу II в. было доведено до шести (197 г. — Liv., XXXII, 27, 6; Per., 32): двое действовали в Риме, четверо разбирали провинциальные дела. Официально число квесторов и преторов более не менялось. Однако с расширением политической практики неизбежно должно было возрасти и количество должностных лиц: наместники провинций, как правило, имели при себе квестора; консулы и проконсулы, командовавшие армиями, также не могли остаться без квестора; преторы должны были разбирать дела не только в Риме, но в наместничествах, председательствовать в судебных комиссиях по делам о вымогательствах и т. д. Ко времени принятия сулланской конституции Рим контролировал 9 провинций. Кроме того, действовали, разумеется, и магистраты с прежней городской компетенцией.
Таким образом, существовала необходимость в гораздо большем числе должностных лиц, как минимум, в 17 квесторах и 11 преторах. Увеличив численность должностных лиц, Сулла юридически закрепил сложившуюся практику, положил конец анархии в этом вопросе и официально включил провинции в сферу деятельности римской исполнительной власти. Вместе с тем увеличение численности должностных лиц требовало большего контроля над магистратурой со стороны сената и придавало ему большую организующую роль в политической жизни Рима.
Наиболее важные решения в отношении исполнительной власти касались консульской должности. В соответствии с принятым Суллой lex annalis было обновлено содержание закона Виллия 180 г. о cursus honorum — порядке прохождения магистратур: #c_298. По существу, Сулла закрепил действовавшую республиканскую норму, по которой невозможно было получить должность консула ранее должности претора, а должность
