Цезаря из Испании осенью 49 г.
Принятые в 49 г. законы о восстановлении в правах проскрибированных и осужденных были дополнены объявлением в августе 45 г. всеобщей амнистии, которая касалась, прежде всего, помпеянцев (Suet. Iul., 75). Т. Моммзен, а вслед за ним Г. Ферреро и другие историки считали, что амнистия была проведена в 44 г. В датировке этого события мы считаем необходимым опереться на античную традицию, в частности на сообщение Аппиана (Арр. В. С., II, 107). Кроме того, этот закон вполне согласуется с серией примирительных мероприятий, проведенных Цезарем сразу после возвращения из второго испанского похода, а также с получившими в это время в среде римской аристократии надеждами на восстановление республиканского образа правления (Cic. Ad Att., XIII, 40, 1).
Сам Цезарь понимал «милосердие» в традиционно римском смысле: милосердие к согражданам было такой же обязательной нормой, как суровость к врагу: #c_574. Однако он придавал политике dementia более широкое контекстное значение: не только внимание к друзьям и забота о клиентах, но терпимость к людям, настроенным враждебно к нему (Suet. Iul., 75). В известной степени его позицию отражали слова о смерти Катона Утического, которая была ненавистна ему так же, как Катону было ненавистно спасение, дарованное Цезарем (Plut. Caes., 54), а также о том, что он «никогда не хотел напрасно пользоваться (злоупотреблять) кровью солдат и лишать Римское государство какого-нибудь из двух войск — neque se um-quam abuti militum sanguine neque rem publicam alterutro exercitu pri-vare voluisse» (Caes. В. С., III, 90; Plut. Caes., 48; ср.: Cic. Ad Att., IX, 7). Кроме того, Цезарь приказал сжечь переписку Помпея, чтобы не испытывать ненависти к тем, кто там упоминается; проявил заботу о помпеянцах, оказавшихся в Египте; не преследовал самых близких родственников Помпея — простил его дочь и внуков (В. Afric, 95, 3; ср.: Suet. Iul., 75, 3; Dio Cass., XLIII, 12, 3)[70 — Правда, вопреки этому устоявшемуся в античной традиции представлению, Флор утверждал, что Цезарь казнил дочь Помпея и ее детей, «чтобы это было предостережение на будущее — hie posteris cavebatur» (Ер. bell., II, 13, 352).].
В соответствии с принципом милосердия Цезарь выстраивал свои отношения с римской политической и интеллектуальной элитой: всех, кто поддерживал его, он одарял почетными должностями; ко всем, кто выступал против, относился Снисходительно (ср.: Тас. Ann., IV, 34). Гая Меммия, резко обличавшего самовластие Цезаря, он тем не менее поддержал во время консульских выборов. Гая Кальва, который высмеивал его в своих эпиграммах, Цезарь простил и даже первый написал ему примирительное письмо. Поэта Валерия Катулла, который, по признанию самого Цезаря, «заклеймил его вечным клеймом» в своих стихах, простил и даже пригласил к обеду (Suet. Iul., 72—73). Оскорбительные сочинения Авла Цецины и Пифолая он воспринял спокойно (Suet. Iul., 75, 5).
В данном контексте интересны отношения Цезаря с Гаем Саллюстием и Цицероном. Саллюстий, откровенно поддерживавший диктатора, был назначен им в качестве наместника во вновь образованную на территории Нумидии провинцию Новая Африка (В. Afric, 97). Позднее, после наместничества, Цезарь неизменно оказывал поддержку Саллюстию. С Цицероном у Цезаря сложились довольно сложные отношения. С одной стороны, они были принципиальными противниками в вопросе о власти и перспективах развития Республики, с другой — видели необходимость перемен, это сближало их и в некоторые периоды придавало отношениям если не дружеский, то вполне корректный характер: #c_575. Не случайно именно Цицерон определил цену и значение политики милосердия Цезаря, превозносил его милосердие и подчеркивал, что таким образом Цезарь действует «на благо государства — ad bene de re publica… и ставит авторитет сената и достоинство государства выше его (личных) обид и подозрений — auctoritatem huius ordinis (senatus. — H. Ч.) dignitatemque rei publicae tuis vel doloribus vel suspicionibus anteferre» (Cic. Pro Marc, 2—3). Вместе с тем он считал, что это была политика видимого (призрачного) милосердия — политическая маска Цезаря — clementiae species, с помощью которой он пытался привязать к себе и сторонников и противников (Cic. Phil., II, 116, 13).
В целом по верному, на наш взгляд, определению В. Н. Парфенова, политика dementia Caesaris в отношении римской элиты была «тестом на лояльность»: #c_576. Безусловно, она составляла важный элемент социально-политической стабилизации. По крайней мере, таким образом Цезарь обеспечил нейтралитет наиболее мобильных (средних) слоев римского гражданства и в значительной степени его консолидацию вокруг личности диктатора. В самом общем виде этот тезис признается всеми исследователями, начиная со времен Т. Моммзена: #c_577. Диссонирует с ним мнение С. Л. Утченко, который считал, что политика милосердия не оправдала себя и «была крупной политической ошибкой»: #c_578. С подобной оценкой невозможно согласиться: акты милосердия Цезаря находили у современников, даже наиболее оппозиционно настроенных, понимание и вызывали их одобрение. Так, Цицерон говорил: «Ничто не пользуется такой народной любовью, как доброта; ни одно из многих твоих (Цезаря. — Н. Ч.) достоинств не является замечательнее и не заслуживает большей признательности, чем милосердие. Ведь люди более всего приближаются к богам не иначе, как даруя спасение (другим) людям. — Nihil est tam populare quam bonitas, nulla de virtutibus tuis plurimis nee admirabilior nee gratior misericordia est. Homines enim ad deos nulla re proprius accedunt quam salutem hominibus dando» (Cic. Pro Lig., 37—38). Известно, что было принято общее решение посвятить Цезарю храм Милосердия. Плутарх подчеркивал, что римляне считали это решение имеющим основания (Plut. Caes., 57).
Итак, исходя из анализа политической практики Цезаря, предпринятых им реформ и его образа жизни, можно допустить, что в целом сословная проблема занимала его в незначительной степени. Он относился к сословным различиям, по-видимому, как к некой условности, а его методы политической борьбы и социально-политическая практика имели до некоторой степени над сословный характер. Мы употребляем термин «надсословный» как своего рода метафору и не придаем этому определению абсолютного значения, как это делал Т. Моммзен, а среди отечественных историков — Н. А. Машкин: #c_579. Наиболее резко и прямолинейно идея «надсословного», «надклассового» характера политики Цезаря в период его диктатуры была выражена Л. Парети: #c_580, который довольно подробно рассмотрел реформаторскую деятельность диктатора, не затронув, правда, вопрос о социальных основах его возвышения и его социальной опоре. На наш взгляд, в отношении Цезаря к сословной проблеме проявляется, прежде всего, его имперское мышление: он назначал на должности, награждал знаками отличия, завязывал дружеские отношения, предоставлял римское гражданство и т. п. невзирая на социальный статус.
В известной степени надсословный характер политики Цезаря получил выражение в его стремлении унифицировать римское гражданство в процессуально-правовом плане. Цезарь предполагал кодификацию римского права (Suet. Iul., 44, 2) и ужесточение системы наказаний. Эта мера была направлена, прежде всего, против землевладельческой и торгово-денежной верхушки римского общества. В соответствии с римской правовой традицией, осужденный за преступление мог до суда добровольно удалиться в изгнание. Подобная норма была действенной, когда Рим являл собой небольшую общину. С расширением римской территории она потеряла свое значение как карательный акт и человек, совершивший преступление, удалившись из Рима, практически ничего не терял. Светоний подчеркивал, что богатые люди все свое состояние и в изгнании оставляли за собой, чувствовали себя безнаказанно и тем легче шли на преступления (Suet. Iul., 42, 3). Цезарь в качестве наказания ввел такую меру как конфискация имущества: за убийство — всего состояния, за иные преступления — половины состояния (Suet. Iul., 42, 3).
Сходную цель имели законы Цезаря против роскоши и разврата (Cic. Pro Marc, 23, 7—8). Были введены пошлины на иноземные товары; ограничена показная роскошь: носилками, пурпурными платьями и жемчужными украшениями могли пользоваться определенные лица, определенных возрастов и в определенные дни; строго нормировались повседневные траты (Suet. Iul., 43, 1—2; Dio Cass., XLIII, 25). Эти постановления были проведены в духе римской общинной традиции. Однако всем была известна страсть самого Цезаря к изысканности и роскоши, которую он проявлял с молодых лет и никогда не скрывал (Suet. Iul., 46—47; 50,2). Таким образом, унифицируя материальные запросы римского гражданства, сам Цезарь подчеркивал свое исключительное положение в этой сфере.
Равным образом Цезарь пытался восстановить и традиционные нормы семейно-брачных отношений[71 — Есть основания думать, что семейно-брачное законодательство Августа повторяло некоторые законы Цезаря, см.: Тас. Ann., IV, 42.]. Его решения в этой сфере были довольно жесткими. Безбрачные и бездетные лишались права на свободное завещание имущества. Строго определялся срок траура, при его нарушении новый брак считался незаконным и расторгался (Suet. Iul., 43). Прелюбодеяние жестоко каралось. Одного из своих любимых вольноотпущенников Цезарь казнил за то, что тот соблазнил жену всадника (Suet. Iul., 48). Вдовы и разведенные должны были в течение полутора лет снова выйти замуж. Все это должно было восстановить основы римской семьи и в целом стабилизировать гражданскую жизнь. Однако сам Цезарь и в этой сфере делал для себя исключения. По свидетельству Светония, у народного трибуна Гельвия Цинны был заготовлен законопроект, по которому Цезарь с целью рождения наследников мог жениться сколько угодно раз и на ком угодно (Suet. Iul., 52, 3).
Обладая высшей исполнительной власть, Цезарь должен был обратиться к решению насущных социальных задач. Еще во время своего первого консулата в 59 г. он в соответствии с lex Iulia agraria провел аграрную реформу. Античная традиция довольно смутно излагает суть реформы (Арр. В. О, II, 10—12; ср.: Plut. Caes., 14; Suet. Iul., 20). В основном источнике по этому вопросу, рассказе Аппиана, аграрное законодательство Цезаря представлено как единый акт наделения землей римской бедноты, хотя Аппиан говорил об аграрных законах Цезаря во множественном числе[72 — У Ливия упоминаются «аграрные законы» Цезаря, см.: Liv. Per., 103.]. У свидетелей и участников событий — самого Цезаря и Цицерона — речь идет о двух составляющих аграрное законодательство: кроме интересов римской бедноты оно учитывало запросы ветеранов Помпея (Caes. В. С., I, 14; Cic. Phil., II, 101; Ad Att., II, 6, 1). По всей видимости, Цезарь провел два аграрных закона. Во-первых, один законопроект не мог касаться таких разных аспектов проблемы, как наделение землей бедноты и выведение ветеранских поселений. Во-вторых, известно, что Помпеи был настроен против агарного законопроекта, вероятно, в той его части, которая касалась римской бедноты (Vell., II, 44, 4), и, наоборот, был заинтересован в наделении землей своих ветеранов. В исследовательской литературе Нового времени вопрос о количестве проведенных Цезарем аграрных законов решается по-разному. Одни исследователи считают возможным говорить о едином аграрном законе: #c_581, другие допускают возможность проведения двух самостоятельных аграрных законов: #c_582 или относятся к ним как надежно установленному факту: #c_583. В результате по-разному и
