bell., II, 23; ср.: Арр. Illyr., 46), а Антоний ни с кем не согласовывал планы парфянской кампании (Liv. Per., 130; Арр. В. С., V, 10; Flor. Ер. bell., II, 20, 510).
Армия оказалась под контролем триумвиров не только в военно-политическом, но и в экономическом отношении. Триумвиры сами брали на себя обязательства по обеспечению солдат и ветеранов как во время службы, так и после роспуска легионов (Plut. Ant. 23; Арр. В. С., IV, 3; V, 12—13; Dio Cass., XLVIII, 6). С этой целью производились конфискации земель и имущества гражданского населения и храмов, выводились колонии, основывались ветеранские поселения (RGDA, 1, 16—19; 5, 35—38; Liv. Per., 125; Арр. В. С., V, 24; ср.: Vell., II, 74, 2; Suet. Aug., 17). Испытывая недостаток материальных средств, триумвиры прибегали к принудительному изъятию храмовых имуществ. Октавиан, например, накануне Перузинской войны изымал деньги из запасов Капитолийского храма, сокровищниц в Анции, Ланувии, Нумесе и Тибуре (Арр. В. С., V, 24). У Диона Кассия есть свидетельства о том, что Антоний на востоке прибегал к конфискации храмовых средств (Dio Cass., LI, 1; ср.: Plin. H. N.. XXXIV, 58).
За годы гражданских войн самым важным способом достижения авторитета в армейской среде и укрепления связи с легионами стала практика денежных и земельных раздач. Отчетливо понимая, насколько важен армейский престиж, триумвиры активно использовали эту практику. Так, Антоний еще до образования триумвирата принял закон о выведении колоний для ветеранов — lex An-tonia Cornelia de coloniis in agros deducendis (Cic. Phil., VI, 14; VIII, 26). С образованием политического союза главную роль в колонизационной политике стал играть Октавиан. Это положение было закреплено за ним в результате распределения между триумвирами военно-политических обязанностей после победы при Филиппах (Арр. В. С., V, 3; Dio Cass., XLVIII, 1, 3). Таким образом, в руках Октавиана оказался важнейший инструмент укрепления личного авторитета и политического возвышения. Вместе с тем именно с Октавианом римско-италийское гражданство стало связывать надежды на организацию гражданской жизни, что в конечном итоге способствовало развитию территориально-державных настроений и отношений.
Показателем особой компетенции триумвиров в военной сфере является формирование под их командованием преторианских когорт — cohors praetoria (App. B.C., IV, 7). Вообще преторианские когорты известны со времен Сципиона Африканского: первоначально они являли собой отряды лучших воинов и друзей, состоявших при полководце и несших его охрану. Организовывались они на время войны и в пределах померия действовать не могли. Экстраординарный империй и особая компетенции триумвиров, закрепленные lex Titia, позволяли им постоянно иметь при себе преторианскую гвардию и опираться на нее при осуществлении не только военных действий, но и практической политики в отношении римско-италийского гражданского населения всюду, где бы они ни находились: в провинциях, в Италии и даже в самом Риме. После Филипп преторианские когорты Октавиана и Антония насчитывали по 4 тыс. человек (Арр. В. С., V, 3; ср.: Арр. В. С., V, 24).
Итак, триумвиры поставили военную сферу под личный контроль. Республиканские органы власти (сенат и комиции) оказались полностью отстранены от решения военно-политических и военно-стратегических вопросов. В соответствии с союзнической договоренностью триумвиры получили полную свободу внешнеполитических действий и заключения договоров, «с кем каждый захочет» (Арр. В. С., V, 62). Они объявляли войны, организовывали военные экспедиции и заключали мир, не согласуя свои решения не только с республиканскими органами власти, но даже друг с другом (Plut. Ant., 3750; 53; Арр. Illyr., 13; 1528; Dio Cass., XLIX, 24—31; 35—38). В провинциях, выделенных Октавиану, Антонию и Лепиду под персональный империй, каждый их них чувствовал себя совершенно независимо и суверенно.
Особенно важно подчеркнуть, что широчайшие полномочия триумвиров в военной сфере способствовали развитию важнейшей имперской тенденции: главным орудием и опорой власти и гражданского порядка стала выступать армия. Показателем этого является факт присяги, принятой Октавианом в 32 г.: в это время он уже не являлся триумвиром и не имел консульского империя, который позволял бы ему осуществлять власть в сфере domi. Присяга легионов стала единственной основой его государственно-правового положения (RGDA, 1, 16—17). Можно предположить, что подобную присягу принесли и солдаты Антония, но прямых сведений об этом у нас нет. Наличие подобной прочной взаимозаинтересованной связи триумвиров и их легионов было очевидно уже для современников. Более того, у Аппиана есть пространное рассуждение о том, что в то время солдаты считали себя не состоявшими на службе у государства или даже отдельных политических лидеров, а помощниками своих полководцев (Арр. В. С., V, 13; 17): #c_673.
Экстраординарный империй, предоставленный триумвирам по закону Тиция, предполагал и высшую административную власть как в сфере центрального, так и местного управления. В период II триумвирата центральный республиканский аппарат власти формально продолжал функционировать: собирались сенат и комиции, избирались должностные лица. Но вся эта система оказалась под контролем триумвиров. Имея в виду их титулатуру — tres viri rei publicae constituendae, можно предположить, что они обладали правом выступать в сенате — ius senatus habendi — и обращаться к народному собранию — ius cum populo agendi. В связи с этим они получили возможность активной законодательной инициативы, а также возможность организовывать и направлять работу центральных республиканских органов власти (Арр. В. С., IV, 20; 32). Взаимоотношения триумвиров с сенатом определял и тот факт, что в результате проскрипций и военных действий наиболее непримиримые республиканцы были физически уничтожены (Арр. В. С., IV, 135; Тас. Ann., I, 2), и большинство действовавших сенаторов по своей политической ориентации были сторонниками триумвиров. Известно, что Антоний во время первого консульства (44 г.) активно способствовал проникновению в сенат своих приверженцев. Современники называли их «замогильными сенаторами» (Suet. Aug., 35). Когда, по данным Диона Кассия, в 39 г. триумвиры предприняли сверку списка сенаторов — lectio senatus, выяснилось, что к этому времени сенат пополнился «пестрыми людьми, солдатами, сыновьями отпущенников и даже рабами» (Dio Cass., XLVIII, 34, 4). Вероятно, это были люди, связанные с триумвирами личными отношениями. Не случайно в период открытой конфронтации Октавиана и Антония сенаторы разделились на две части приблизительно следующим образом: 300 человек отправились к Антонию в Египет, 700 человек остались с Октавианом (RGDA, 5, 6—8). На этом фоне показательным является тот факт, что за время существования триумвирата мы не находим в источниках ни одного примера противостояния сената воле триумвиров. Более того, если триумвиры и обращались в сенат за санкциями, они получали утверждение не только того, что сделано, но и того, что предстояло предпринять (Арр. В. С., V, 75).
Большое значение в развитии отношений триумвиров и сената имело ограничение юридических полномочий последнего. Еще в 44 г. по инициативе Антония для осуществления судопроизводства была создана третья декурия. Lex de tertia decuria устанавливал, что «всякий, кто начальствовал в войсках, пусть и будет судьей… (Он включил) в число судей также и рядовых солдат из легиона жаворонков», т. е. из солдат Трансальпийской Галлии, лишь при Цезаре получивших права римского гражданства. Таким образом, суды на 1/3 стали пополняться отставными центурионами-цезарианцами (Cic. Phil., I, 20; ср.: Cic. Phil., XIII, 5). Другой закон Антония предоставлял людям, осужденным за насильственные действия (crimen de vi) или оскорбления величия (crimen de maiestate, crimen minute maiestatis populi Romani), право провокации к народу[92 — Прежде crimen de vi карались Плавциевым законом 89 г., если исходили от магистрата, и Лутациевым законом 78 г., если исходили от частного лица; crimen de maiestate, crimen minute maiestatis populi Romani — Аппиевым законом 103 или 100 г., Бариевым законом 90 г., Корнелиевым законом (Quaestio perpetua de maiestate) 81 г.]. По мнению Цицерона, реального права провокации этот закон не давал, зато уничтожал два важных суда (Cic. Phil., I, 21—22). Он изымал из-под контроля сената такие важные аспект политики, как самоуправство магистратов, сопротивление властям, неудачное командование войсками, выезд из провинции без разрешения сената, самочинное объявление войны, плохое выполнение обязанностей вообще. В этом смысле, безусловно, закон Антония развязывал руки магистратам и полководцам.
Судя по всему, в период II триумвирата эти законы оставались в силе. Однако важнее, на наш взгляд, то, что и в судебной сфере триумвиры действовали, исходя не столько из норм формального права, сколько из реального положения. Мы уже неоднократно отмечали, что в силу экстраординарного характера, полученного триумвирами империя, они были свободны от действия принципов provocatio ad populum и intercessio tribunicia, поэтому обладали возможностью выносить любое наказание, накладывать всевозможные штрафные санкции и т. п.
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что судебная компетенция триумвиров и в Риме, и в Италии, и в провинциях осуществлялась на основе одного и того же империя (Plut. Ant., 23; Арр. В. C., V, 7). Триумвират был утвержден как коллегиальная магистратура, члены которой должны были руководствоваться принципом par potestas. Это касалось и осуществления судебных полномочий. В источниках мы практически не встречаем сообщений о том, что триумвиры оспаривали судебные решения друг друга. Только когда в 36 г. триумвират фактически уже распался и отношения Антония и Октавиана резко обострились, Антоний попытался опротестовать в сенате решение Октавиана о лишении Лепида власти и гражданского достоинства (Plut. Ant., 55). Однако попытка оказалась безуспешной.
Если сенат оказался под непосредственным влиянием триумвиров и их ставленников, то народное собрание действовало в условиях сильнейшего давления легионов, объединенных под командой Октавиана, Антония и Лепида. Аппиан подчеркивал, что с образованием II триумвирата Рим наполнился вооруженными отрядами, а закон Тиция был принят комициями среди войск (Арр. B.C., IV, 7). Таким образом, политическая инициатива сената и народного собрания оказались сведены до формального уровня. Показателем их пассивности и недееспособности является следующий факт: в конце 42 г. Фульвия обращалась к общественному мнению с упреками в адрес Октавиана и Лепида, в руках которых, по ее мнению, оказались сконцентрированы все государственные дела, а сенат и народ не могут противостоять их воле (Dio Cass., XLVIII, 4, 1). Предоставленный триумвирам империй позволял им активно влиять на функционирование исполнительной власти. К сожалению, источники смутно освещают эту сторону деятельности триумвиров. Античных авторов интересовала прежде всего внешняя сторона событий, на процессуальные и формально-юридические аспекты они практически не обращали внимания. Кроме того, формальная сторона, вероятно, мало интересовала и самих триумвиров. Исходя из разрозненных данных античной традиции, мы можем говорить, что республиканская структура исполнительной власти сохранилась: действовали консулы, преторы, квесторы, эдилы (Plut. Cic, 49, 1; Suet. Aug., 27, 3; 4; Арр. В. С., IV, 35; 45; 50; V, 20; Dio Cass., XLVIII, 54, 4). В числе проскрибированных упоминаются люди, выполнявшие различные магистратуры (Арр. В. С., IV,
