батай (Bataille) Жорж (1897-1962) — французский философ, писатель, экономист, публицист, этнограф, искусствовед, поэт. Сотрудник французской Национальной библиотеки (с 1924). Редактор журналов «Документы» (1929-1930), «Критика» (с 1946) и др. Основные сочинения: «Внутренний опыт» (1943), «Теория религии» (1948), «Проклятая доля» (1949), «Эротизм» (1957), «Слезы Эроса» (1961), «Сумма атеологии» (1972) и др. Наличие столь многочисленных социальных ролей выдает в методе Б. попытку дезориентировать внешнего наблюдателя, «ускользая» от однозначной идентификации под масками имен, концепций, позиций тех мыслителей, которые становились объектами его пристального внимания: Бергсон, Ницше, Фрейд, Шестов, Кьеркегор, Достоевский, Паскаль, Платон, Маркс, Гегель, Клоссовски, Бланшо. То, что можно считать «позицией» Б., есть точка пересечения главных стратегий французской мысли нашего столетия (сюрреализм, экзистенциализм, психоанализ, марксизм, неогегельянство, структурализм, «негативная» теология, новая литературная теория), что затрудняет любую попытку строгой концептуализации взглядов Б. В общих чертах они сводятся к «культивации» опыта «абсолютной негативности», преодолевающего опосредованность в любых ее формах (исторической, феноменологической, трансцендентальной) перед лицом непосредственной реальности смерти. Б. последовательно вырабатывает философскую, литературную, экономическую стратегии достижения и преодоления границ мышления и чувственности. Адекватное выражение Б. опыта «невозможного» в мистицизме, эротизме и пр. реализуется путем предельной интенсификации языка с целью устранения дистанции-различия между «внешним» (контролем) и «внутренним» (опытом). Ориентиром при этом выступает автономная «духовная точка», в которой снимаются противоречия жизни и смерти, реального и воображаемого, прошлого и будущего, добра и зла, боли и наслаждения. В результате наиболее важными у Б. становятся заимствованные из гегелевской «Феноменологии духа» понятия «суверенности» (Herrschaft) и «трансгрессии» (Aufhebung), означающие выход субъекта за пределы социальной ответственности для достижения им полной автономии. «Суверенность» (у Б. — souverainete) символизирует верховную власть и высшую независимость субъекта, т.е. «чистую позитивность» непосредственно до всякого представления. Это состояние, в котором пребывает индивид всю свою жизнь или одно мгновение, — и одновременно качество, которым он может быть наделен в стремлении преодолеть любые ограничения своей автономии. Поэтому «суверенность» неотделима от «трансгрессии», вместе с которой они образуют единую систему координации жизненных функций индивида, обеспечения его субъективных стратегий. «Трансгрессия» (transgression у Б.) — это переход, преодоление границ, выход за пределы условности культурных норм, социальных регулятивов, моральных запретов. В своем понимании «трансгрессии» Б. исходит из фундаментальных предпосылок о конвенциональности (условности) всех социальных законов как результата «общественного договора» и о естественном, «органически» присущем каждому индивиду стремлении к собственной «суверенности», которая никогда не достигается в рамках социальных ограничений. Экстремальность форм реализации субъективности в «пограничных ситуациях» (насилие, экстаз, безумие, смерть) обосновывается и оправдывается Б. чисто экономически, т.к. не является обратной по отношению к «естественному» порядку разумного, но, напротив, следует принципу расчета и выгоды. Это специфическая модель достижения максимальной эффективности аффекта как опыта, приближение к которому является не «потерей», а «приобретением» за счет экономического обмена действия на удовольствие. При этом, согласно В., индивидуальное «постановочное движение» суверенной мысли отступает от конформизма, гарантирующего «длительность» жизни и стремится к конфликту и риску, придающим ей необходимую «интенсивность», тем самым восстанавливая важную часть самого субъекта. В случае же консервации этой «отверженной части» она может стать основанием построения общества и первоначальным капиталом для развития экономики и религии, которые заинтересованы в сохранении субординации жизненных функций индивидуального организма и поэтому контролируют выполнение индивидом целей рода, первичных по отношению к потребностям самого индивида. Отсюда следует полное отождествление Б. «суверенности» и «трансгрессии» до уровня синонимии — с необходимостью отказа от интересов социума ради реабилитации самого статуса субъективности. Однако наилучшей сферой воплощения столь радикальной позиции выступает для Б. не социальная активность, а литературная деятельность. «Настоящая литература» первой подвергает сомнению принципы регулярности и осторожности; она подобна Прометею и осмеливается сделать то, что противоречит основным законам общества. Эта тенденция характерна и для самого Б., который насыщает свое письмо предельной степенью «революционности», но тем самым нарушает «правила игры» как по отношению к политической оппозиции, так и к официально ангажированной идеологии. Тем удивительнее парадокс признания Б. инициатором перехода современной философской мысли к постмодернизму, что неоднократно, говоря о влиянии Б. на них, подчеркивали Бланшо, Клоссовски, Деррида и др. Ведь при этом Б. приписывается несвойственная ему роль «центра» — при одновременном признании маргинальности его типа мышления, принадлежавшего периферийным областям философии и никогда не претендовавшего на «передовые позиции» в интеллектуальном истеблишменте.