китайском ресторане и ел рис палочками.
– Прелесть, ну прелесть, – сказал Симеи. – Наш с вами контингент не ходит в китайские рестораны. Там, где читатель живет, подобных зрелищ, скорее всего, нет. Читателю не придет в голову брать еду палками, как дикарь. «С какой это стати следователя потянуло на китайщину? – скажет наш читатель. – Если это серьезный юрист, почему не ест суп и макароны, как все?»
– И это еще что, – поддакнул, довольный, Палатино, – у него носки, взгляните, как бы это лучше выразиться, салатовые. Цвета цветного горошка. С кроссовками.
– Салатовые носки, кроссовки! – вскричал Симеи. – Он прокурор или денди? Или он хиппи, как говорили когда-то? От этого салатового рукой подать до марихуаны. Хотя прямо проговаривать это мы не будем. Читатель не дурак, дойдет. Разрабатывайте эти элементы, Палатино. Должен получиться медальон с такими, знаете, нюансами, с тенями-полутенями. И тогда можно будет сказать: филигранно! Из ничего слепили новость. Без слова клеветы. Увидите, коммендатор будет очень доволен. Доволен вами, Палатино. Как и мы все. Мы все тут в редакции. Замечательно сделано, Палатино.
Тут прозвучал голос Лючиди:
– В уважаемой газете, я думаю, должно быть досье.
– В каком смысле? – переспросил Симеи.
– Досье и крокодилы. Нельзя, чтоб редакцию захватывали врасплох. Вдруг в десять часов вечера придет известие о кончине какой-то важной персоны. Кто может за тридцать минут родить внятный некролог с подробностями? Некрологи пишут заранее. Превентивно. Называются «крокодилы», в смысле крокодиловых слез. Крокодилов есть десятки и сотни. Сразу в печать, только не забыть вставить в текст точный день и час смерти.
– Но у нас же нет нужды выпускать нулевые номера каждый божий день, – возразил я. – На какую дату должен попасть наш номер, на ту дату посмотрим газеты. Кто тогда умер.
– Да. Наша газета будет оплакивать только, скажем сразу, министров и всяких крупных промышленников, – развил тему Симеи. – Не надо заштатных поэтишек, о которых наш контингент, убежденно заявляю, ни разу в своей жизни не слышал и которые полезны, только чтоб заполнять культурные страницы главных газет. Им нечего печатать, а каждый день что-нибудь тискать приходится воленс-ноленс.
– Нет, все-таки, – не унимался Лючиди, – крокодилы я сказал просто к примеру, но досье-то действительно иметь необходимо. На каждого фигуранта должна быть коллекция фактов и сплетен. Не бегать же собирать материал в последнюю минуту.
– Я уже понял, – парировал Симеи. – Оставим этот шик для крупных национальных ежедневников. За каждым досье стоит немеренная гора работы. Я не могу позволить себе использовать вас только на эти досье с раннего утра до позднего вечера.
– Зачем же использовать нас. – Лючиди усмехнулся. – С этим управится любой среднестатистический дипломник. За малое вознаграждение. Задание выполняется в библиотеке, в газетном зале. Что вы думаете? Органы печати, телевидения, даже спецслужбы пользуются почти исключительно опубликованными материалами газет. У спецслужб, могу доложить вам, тоже нету лишнего времени, чтобы попусту его расходовать. Досье обычно содержит несколько вырезок из открытой прессы, где написано то, что обычно и так уже всем известно. Всем, но не тому министру, не тому политическому лидеру, для кого делают отчет: у него не было пяти минут, в руки взять газету и полистать. Всю преподносимую информацию он принимает как государственный секрет. В досье обычно содержатся разношерстные сведения. Главное – чтобы в нужном порядке. Чтоб вырабатывались подозрения и аллюзии. Вот вырезка, что некий политик был оштрафован несколько лет назад на трассе за превышение скорости. Рядом – вырезка, что тот же фигурант посетил в середине прошлого лета лагерь бойскаутов. И еще одна: на дискотеке, в праздник, среди прочих посетителей побывал еще и наш фигурант. Ну, больше точно ничего уже не требуется! Башибузук, дебошир, плюющий на все человеческие правила, даже на дорожные, шляется по притонам, а кроме того, можем предположить, даже, вероятно, с уверенностью заявить, что он интересуется мальчиками. Полюбуйтесь, как мы его уделали. И при этом не сказав ни словечка неправды. В этом и сила досье, что неправды не требуется. Главное – распространить слушок, что имеется досье. Что в досье есть кое-что характерное. Довести это до сведения фигуранта. Тот, в свою очередь, даже если не знает, что же там в досье может быть, обязательно припомнит какой-нибудь фактик – а скелеты в шкафу есть у всех – и даст себя напугать. И тогда ты свободно можешь выставлять ему свои условия, он их примет покорно и с пониманием.
– Это, насчет досье, это мне нравится, – проговорил Симеи. – Коммендатор будет не прочь получить рычаги, чтобы укротить тех, кто его не любит или кого он не любит. Колонна, будьте любезны, подберите для нас списочек людей, которые могут иметь отношение к нашему с вами собственнику. Найдите безденежного аспиранта и поручите ему с десяточек личных дел. На первое время хватит. Полезное, нужное начинание, вдобавок еще и низкобюджетное.
– Так-то делается медиальная политика, – подытожил Лючиди с умудренным видом человека, знающего, что почем в нашем подлунном мире.
– Вы, радость моя Фрезия, – цедил тем временем Симеи, – напрасно принимаете такой шокированный вид. Неужели ваши журналы светских сплетен, вы хотите сказать, не пользуются заготовками? Вас посылали фотографировать парочки. Киноактеров или старлетку и футболиста. Те, может, не хотели держаться за руки и гулять под луной. Но весьма вероятно, что из вашего журнала их информировали, что если они хотят избежать распространения нежелательных сведений… Скажем, что девица в совсем недавнем прошлом состояла на учете в полиции после облавы в притоне…
Покосясь на Майю, Лючиди, у которого, не исключается, была совесть, вышел с новой темой и сменил разговор:
– А я тут принес еще кое-какие новые сведения, разумеется, взятые из старых досье. Пятого июня 1990 года маркиз Алессандро Джерини оставил значительное наследство церковному фонду Джерини. Этот фонд живет и действует под эгидой Салезианской конгрегации. Деньги тут же растворились, куда – нет возможности сказать. Есть мнение, что салезианцы их получили, но умолчали это, желая укрыться от налогов. Но есть более авторитетная информация, что деньги эти до салезианцев не дошли. Что будто все зависит от какого-то таинственного посредника, адвоката, в этом роде, и он все стопорит, пока ему не дадут такую крупную комиссию, что она совсем уже по сути не отличается от самой обычной взятки. Но против этого есть еще более авторитетное мнение, будто для продвижения этого дела необходимо содействие каких-то внутренних деятелей в среде самих салезианцев. В общем, попросту говоря, речь идет о разделе там у них среди своих. До сих пор все это имело статус непроверенного трепа, но я могу попробовать кого-нибудь из них тряхнуть и разговорить.
– Попробуйте, – сказал Симеи. – Но не вносите раздор между салезианцами и Ватиканом. Самое большее, назовите статью «Салезианцев ввели в заблуждение?». Обязательно с вопросом в конце. Чтоб не иметь неприятностей ни с теми ни с другими.
– «Салезианцы в эпицентре циклона?» – всунулся, как обычно, Камбрия, и, как обычно, совсем некстати.
Я недовольно заткнул ему рот:
– Я думал, что до всех дошло, но вот нет, оказывается. Быть в эпицентре циклона означает на языке наших читателей вляпаться в неприятность. Или по чужой вине, или по собственной. А в случае с салезианцами имеется в виду нечто совсем иное.
– Вот именно, – поддакнул Симеи. – Создадим неопределенное подозрение. И хотя мы не знаем, кто именно этот любитель половить рыбку в мутной воде, мы ему, надо полагать, испортим праздник. Того мы и добивались. Потом получим прямую компенсацию. Наш собственник получит. Молодец, Лючиди, действуйте. Всемерно оберегая спокойствие салезианцев, естественно. Ну или не всемерно, а посильно оберегая. Если салезианцы чуть-чуть и обеспокоятся, это не так уж плохо.
– Простите, – робко вступила Майя, – а что, наш собственник одобряет или одобрит эту политику, как бы ее назвать… сбор сведений и угрозу их использовать?
– Мы, слава богу, свободны и не обязаны давать собственнику отчет в отношении редакционной линии, – с достоинством перебил ее Симеи. – И коммендатор никогда ни в малейшей степени не оказывал на меня давление. Вот что, хватит, пора вам переходить к текущей работе.
В этот день у меня состоялось собеседование с Симеи с глазу на глаз. Я, естественно, не забывал, с каким основным предназначением меня брали на работу. Поэтому я разработал и подготовил для него общий план нескольких глав намечаемой книги «Вчерашнее завтра». Были более-менее охвачены все заседания редакции, которые он провел. Но все перевернуто с ног на голову. Симеи выглядел человеком, готовым отразить любое обвинение, пусть даже сто раз сотрудники рекомендовали бы ему осторожность. Я даже придумал последнюю главу, в которой церковный сановник, приближенный к салезианцам, медоточиво ему звонил бы, рекомендуя не обострять щекотливенькое дельце маркиза Джерини. Что там уж говорить обо всех остальных звонках. Кто только не связывался-де с Симеи, товарищески советуя не ворошить историю с «Милосердным приютом Тривульцио». Однако Симеи всем им отвечал храбро, как Хэмфри Богарт в заветном фильме: «Нет, это пресса, милая крошка, и против прессы ты ничего не сможешь поделать!»
– Божественно, – произнес, как припечатал, Симеи, прямо одухотворенно. – Вы оправдали ожидания, Колонна, и продолжайте работать в том же духе.
Я почувствовал не меньшее унижение, нежели Майя, когда ей всучили гороскопы. Но назвался – значит, полезай. И тем более в предвидении южных морей, обещанных Майе. Где бы они ни находились. Даже пускай в миланской провинции. Нам как лузерам и этого должно было хватить за глаза.
Глава XII
Понедельник, 11 мая
В понедельник Симеи опять провел общевойсковой смотр.
– Костанца, – начал он. – В вашей статье о ночных бабочках вы применяете такие выражения, как «бардак», «бандерша», «укокать». И даже одна ваша героиня посылает другую «на хрен».
– Да это для колорита, – стал защищаться Костанца. – В телевизоре теперь уже тоже именно так все выражаются, даже дамы.
– Обычаи высшего общества нам не указ. Мы думаем о читателях, которые все еще стесняются сильных выражений. Высказывайтесь обиняками. Да, Колонна?
Я подхватил:
– «Дом терпимости», «мэтресса», «уложить на месте», «послать кого-либо подальше».
– Кто знает, дальше чего… – хихикнул Браггадоччо.
– Дальше чего, мы объяснять читателю не обязаны, – отрезал Симеи.
Перешли к другим вопросам. После собрания Майя отозвала нас с Браггадоччо:
– Я уже боюсь высказываться, чтоб никого не раздражать, но хорошо бы раздать заменительный словник.
– Какой заменительный? Кому раздать? – не врубился Браггадоччо.
– Раздать всем редакторам. Заменяющие слова, вместо крепких выражений. Ну, ведь говорили.
– Говорили, но час назад! – выкрикнул Браггадоччо, глядя на меня со значением: «Видишь, вот она всегда так».
– Ну и что, – ответил я успокаивающе. – А она не переставала целый час думать. Ну-ка, Майя, поделись же с нами своей достопримечательной мыслью.
– Ну, например, вместо «послать на хрен» будем посылать на «внешний орган генитоурологической системы мужского организма в форме цилиндрического отростка, граничащего с передним отсеком перинея».
– Дикая идея, – отозвался Браггадоччо. – Колонна, задержись ненадолго
