чего говорят, а также частные каналы телевидения, эти каналы вещают по ночам после одиннадцати и показывают аукционы, распродажи и полуголых девиц.
– Прессой он тоже занимается.
– Глянцевые журналы, сплетни, хроника частной жизни звезд, «Через скважину», еженедельники черной хроники в духе «Иллюстрированные злодейства», всякая дрянь, трэш.
– Ну… не только. У него еще и публикации по интересам, садоводство, путешествия, «Четыре колеса», «Ветер и паруса», «Домашний доктор». В общем, владеет империей. Скажите лучше, вам этот офис нравится? Тут даже вон, смотрите, какой стоит фикус. Такие фикусы стоят у всех начальников на телевидении. Соседнее помещение – оупен-спейс, как принято это называть в Америке. Редакторы будут в оупен-спейсе, а вы будете в отдельной выгородке, не очень большой, но пристойной. Дальше – архивный зал. И все это нам предоставляется бесплатно. Все это здание целиком принадлежит коммендатору. К тому же производство и печать нулевых номеров намечено выполнять за счет мощностей остальной периодики. По части затрат это для нас оптимально, по-божески. Контора в центре. Сравните, где сидят другие большие газеты. К ним вообще не доехать, метро с двумя пересадками и автобус от метро.
– Чего же хочет коммендатор от этого эксперимента?
– Коммендатор рассчитывает войти в круги солидных бизнесменов, банкиров и крупных журналистов. Для этой цели он планирует выпустить периодическое издание, где будет достоверно освещаться все на свете. Без всякой утайки. Делаем двенадцать нулевых номеров, 0 / 1, 0 / 2, соответственно до двенадцати, ограниченным тиражом, в таком ключе, чтобы наши «публикации без утайки» попадали в руки прицельно отобранных людей. Как только коммендатор четко даст понять, что он способен существенно прижать… нашими «публикациями без утайки»… хвост кругам солидных бизнесменов, банкиров и крупных журналистов… круги, по идее, обратятся к коммендатору, чтобы он отказался от проекта. Коммендатор передумает выпускать «Завтра» и с радостью войдет в круги бизнесменов, банкиров и прочих крупных шишек. Условно предположим, например, что это отобразится в паре процентов акций крупной газеты, банка или телеканала…
Я присвистнул:
– Два процента – обалдеть! У него что, есть такие деньги?
– Ну есть или нет… Вы же понимаете. Это все пока что в плане принципиального соглашения. Главное – договориться о покупке. Деньги потом где-нибудь найдутся.
– Понимаю. И понимаю, что все это способно выстрелить только в случае, если коммендатор не подаст виду, что газета не собирается выходить. Кругом должны думать, что все кипит, клацают ротационные машины…
– Естественно. Что газета не выйдет, об этом Вимеркате не сказал даже мне. Я сам догадался. Даже не догадался, а просто знаю. Сотрудникам… с сотрудниками вы обязательно познакомитесь завтра… об этом никак знать нельзя. Пусть думают, что мы закладываем фундамент их жизненного благополучия. В курсе дела только вы и я.
– Но вам какая польза оттого, что у вас будет летопись, как вы в течение года подбирали шантажные факты для коммендатора?
– Лучше не надо таких вот слов, ну что такое, «шантаж». Как мы с вами в течение года просто собирали факты. Выражаясь как в «Нью-Йорк таймс», all the news that’s fit to print…
– Просто собирали? Или не очень просто собирали?
– Ну, я вижу, вы уловили суть. Для чего коммендатору нужны наши с вами нулевые номера – кого-нибудь запугивать, или любоваться ими, или подтираться ими – это уже не наша проблема. Хотя, хочу уточнить, ваша… моя книга не должна представлять собой отчет о том, что говорилось на редакционных летучках. Для этого я вас не нанимал бы. Хватило бы магнитофона. Моя… наша книга призвана отобразить некую четкую картину. В книге должен быть рассказ о том, как я просадил год жизни, чтобы выковать образец свободной прессы, свободной от любых давлений, а потом это не дало искомого результата, ибо я был беспардонно задавлен и заглушен. Поэтому мне нужно, чтобы вы изобразили, приукрасили, идеализировали, выдумали эпопею… Ну теперь, полагаю, я донес до вас свою задумку в общих чертах.
– То есть в книге будет все в противоход тому, как обстояло дело на самом деле. Замечательно. А если вас вдруг возьмут да и опровергнут?
– Кто? Коммендатор? Пойдет заявит, что все было не так и что целью работы являлось грязное вымогательство? Вы что! Коммендатору выгоднее, чтобы думали, будто он оставил борьбу, потому что и на него давили. Что чем плясать под чужую дудку, он предпочел закрыть газету. Кто еще опровергнет? Редакторы? После того как вы их выведете в книге подлыми бесчестными журналюгами? Вот что, мы с вами выпустим такой бецеллер, – он выговаривал именно так, – против которого никто не захочет и никто не сумеет ничего поделать.
– Ну да. Учитывая, что оба мы с вами люди, как было однажды сказано, без свойств… как не принять ваше предложение.
– Люблю, кто говорит без обиняков, четко и ясно.
Глава III
Вторник, 7 апреля
Первая встреча с редакторами. Редакторов набрали шесть. Ну, шесть так шесть, будем поворачиваться.
Симеи уверяет, что от меня никто не ждет сбора фальшивой информации. Моя функция – сидеть в редакции и строчить летопись. Вот как он представил меня остальным, чтобы сразу определилось ху из ху:
– Господа, наступил момент знакомства. По порядку. Это наш уважаемый Колонна. Специалист с огромным опытом. Будет делить со мной нагрузку главреда. Редактировать ваши опусы. Вы пришли из абсолютно разных изданий. Полный разнобой. У кого-то опыт работы в леворадикальной прессе, у кого-то, скажем, в листке «Голос из помойки». А поскольку, как вы можете заметить, нас тут полтора человека, то кое-кому после многих лет похоронных объявлений предстоит переквалифицироваться на комментарии о правительственном кризисе. Конечно, нужен корректный и несложный стиль. Если кого-нибудь угораздит написать «палингенез», Колонна отследит и предложит адекватную замену термина.
– Глубинное моральное перерождение, – отозвался я.
– Да. А если кто-нибудь, имея в виду сказать «все крайне нестабильно», напишет «мы в эпицентре циклона», Колонна вовремя отреагирует, что по новым современным научным данным эпицентр – это единственное место, где царит полный и абсолютный штиль.
– В данном случае позвольте не согласиться, коллега Симеи, – вмешался я. – Нужно оставлять именно «эпицентр циклона», потому что не важно, что говорит наука. Читатель наш про науку знать не знает. Читатель знает, что «в эпицентре циклона» значит «в куче неприятностей». К этому его приучил телевизор.
– Прекрасно сказано, коллега. От нас с вами ждут языка настоящих мастеров слова, не яйцеголовых интеллектуалов. С другой стороны, собственник нашего издания где-то и когда-то сказал, что возраст зрителей его каналов (он имел в виду внутренний возраст) – двенадцать лет. Я ничего такого не говорю про наших читателей, но это интересная мысль. Это очень интересная мысль – всегда учитывать внутренний возраст клиента. Нашим с вами клиентам за пятьдесят. Это благонамеренный контингент, средний класс, они чтут порядок и закон, но любят почитать о беспорядках и беззакониях. Любят, но не очень. Давайте исходить из принципа, что наш клиент – это не то чтобы, как говорится, завзятый читатель. У большинства наших клиентов в доме не водится ни единой книги. Мы, однако, намерены предоставлять им, среди прочего, информацию и об успешных книжных новинках из числа тех, которые продаются миллионами по миру. Наш читатель все равно ни в коем случае читать их не будет, но он будет рад узнать побольше об экстравагантных миллионерах-литераторах, точно так же, как хотя он никогда не приблизится к кинозвезде-секс-бомбе, его интересуют все ее любовные похождения. Ладно. Переходим к представлению сотрудников. Предлагаю всем представиться самим. Начнем с единственной дамы, синьорины или синьоры…
– Меня зовут Майя Фрезия. Видимо, нужно сказать – синьорина. В смысле я не замужем, что называется, сингл. Мне двадцать восемь лет, незаконченное высшее, филологический факультет, не защитилась по семейным обстоятельствам. Последние пять лет занималась светской хроникой. Новости шоу-бизнеса. В мои обязанности входило узнавать, кто с кем встречается, и давать наводки фотографам. Еще я договаривалась с певцами или актрисами об их совместных выходах в разных сочетаниях, чтоб их подкарауливали папарацци, когда они держатся за руки или целуются. Словом, устройство вот-так-сюрпризов. Сначала мне это казалось неплохой работой, но потом я устала от этой лжи.
– А в нашей задумке сейчас почему вы захотели принять участие?
– Потому что надеюсь, что в этой газете будет речь о серьезных вещах и что мне будут поручать расследования без шоу-бизнесных поцелуев. Я достаточно любознательна и умею неплохо собирать сведения.
Небольшого роста, говорит осторожно и четко.
– Хорошо. Теперь вы.
– Романо Браггадоччо…
– Редкая фамилия.
– Это да. Одно из моих проклятий. По-английски, кажется, она означает что-то нехорошее. Слава богу, что только по-английски, а не на других языках. Мой дед был подкидыш. Фамилии подкидышам придумывали чиновники, проводившие перепись. Если попадался садист, такое умел завернуть, что мало не покажется. Добро еще, что в случае моего деда служащий был садист наполовину и со знанием языков… Ну так вот, а сам я специализируюсь по сенсациям. Работал как раз у нашего собственника в журнале «На чистую воду». Не на ставке, а как внешний сотрудник.
Представились и остальные. Редактор Камбрия в прежней жизни терся по полицейским участкам и моргам, вынюхивая жареные факты: аресты, смерти в каких-нибудь впечатляющих авариях. Карьеры он не сделал. Редактор Лючиди вызывал недоверие с первого взгляда, а просотрудничал он весь век в чем-то таком, о чем никто и никогда не слышал. Палатино много лет делал журнальчики ребусов и загадок. Костанца начинал выпускающим корректором, но в наше время, учитывая, из какого множества полос состоят сегодня газеты, понятно, что никто не в состоянии прочитать номер насквозь перед выходом в печать. Выпускающие корректоры в наши времена вымерли, как станки Гутенберга.
Ни один из новых сотрудников не имел пристойной профессиональной подготовки. Мост короля Людовика Святого. Откуда Симеи их выкопал, вообще непонятно.
По окончании всеобщего знакомства Симеи суммировал приблизительные характеристики издания.
– Итак, выпускаем ежедневную газету. Под названием «Завтра». Почему такое название? Потому что обычные газеты всегда рассказывали и, к сожалению, рассказывают, вчерашние новости. Вы все знаете, сколько разных вечерок: «Коррьере делла сера», «Ивнинг стар», «Ле суар». А в наше время вечерние известия доходят до каждого по телевизору, так что газеты пишут о том, что уже известно, и поэтому плохо продаются. В газете же «Завтра» несвежие новости, те, что уже завонялись, будут, конечно, фигурировать, но в одной-двух колонках, чтобы прочитывались за минуту.
– Что же тогда будет, кроме этих колонок? – спросил с места Камбрия.
– Ежедневные газеты в наш век должны делаться по принципу еженедельников. То есть правильные темы – новости будущего дня. Анализы. Расследования. Эксклюзивы. К примеру: в четыре часа взорвали бомбу – это назавтра уже тухлая новость. Ну а мы с четырех до полуночи, до ухода в печать выискиваем кого-нибудь, кто нам даст оригинальную версию происшедшего, возможных виновников, что-то, о
