там (как Роберт уже слышал и от Берда) стрелка компаса не колеблется, являя неопровергаемый прообраз прочности.
Итак, подытожим. Если именно с «железной» линии Каспар отсчитывал меридианы, и если он верно определил долготу, значит, удачно проложив путь как навигатор, он потерпел крушение как географ. «Дафна» оказывается не у истинных Соломоновых Островов, а где – то к западу от Новых Гебридов, и точка.
Однако обидно пересказывать сюжет, который, как мы убедимся, просто обязан разворачиваться на сто восьмидесятом меридиане, иначе повесть утратит всю соль, – и оговаривать в скобках, что в действительности дело происходит невесть на каком расстоянии восточное или западнее этой долготы.
Поэтому предложу гипотезу, и пусть мои читатели опровергают ее сколько угодно. Я предлагаю думать, что фатер Каспар обсчитался и что в результате математической ошибки он оказался ровно – таки на нашем сто восьмидесятом градусе, я имею в виду, по гринвичскому счету, хотя для Каспара Гринвич был последним на свете местом, с которого ему пришло бы в голову начинать, поскольку Гринвич – город в государстве раскольников – антипапистов.
Если они на нашей сто восьмидесятой долготе, значит, «Дафна» стоит на якоре в районе Фиджи (где аборигены действительно черны), конкретно – перед островом Тавеуни.
Кажется, похоже на правду. В абрисе Тавеуни есть вулканическая гряда, как и в большом острове, открывавшемся Роберту на западе. Хотя отец Каспар толковал Роберту, будто роковой меридиан проходит по крайним мысам бухты меньшего острова… А мы, если поместимся на точку западнее меридиана, увидим Тавеуни на востоке, а не на западе; если же мы поместимся так, чтобы Тавеуни был слева, а маленький остров (я предлагаю Куамеа) справа, знаменитый меридиан пройдет у нас за спиной. Скажем прямо, что точно сориентировать «Дафну» в пространстве так, как описывает Роберт, невозможно.
Радует, однако, что все эти островки для нас как японцы для европейцев и взаимно: на одно лицо. И хотя я честно решал проблему (вознамерившись даже проделать вслед за Робертом его путешествие), утешает и то, что география сама по себе, а сам по себе – наш рассказ. Уточнения нерелевантны для нашей пугливой повести. Отец Вандердроссель гарантировал Роберту, что «Дафна» на сто восьмидесятом меридиане, который – антипод антипода. Значит, в данной повести на сто восьмидесятом градусе долготы будут лежать не наши с вами Соломоновы Острова, а их Соломонов Остров.
Какая разница, лежит ли Остров там в реальной жизни? Мы вникаем в повесть, где главные герои уверены, что это так, а чтобы вникнуть в повесть (вот догма из самых либеральных), нужно отрешиться от недоверия.
Постановляем: «Дафна» находилась напротив сто восьмидесятого меридиана, в точности у Соломоновых Островов, и супротивный Остров был самым из них соломоновым, не в меньшей степени, чем мое соломоново решение заявить, что это так, и все.
«И что же, – задал вопрос Роберт по окончании обзора, – вы рассчитываете найти на острове сокровища, описанные Менданьей?»
«Сокровища – лганье испанских монархов! Но возможно ли, что находясь пред лицом величайшего Wunder всей человеческой и священной истории, ты продолжаешь не понимать? В Париже ты смотрел на дам и следил за ratio studiorum эпикурейцев, а не размышлял о самых великих необычайностях этого нашего универсума, да препрославится божественное имя Творца!»
Как мы удостоверимся, цели путешествия отца Вандердросселя мало что общего имели с хищническими аппетитами мореплавателей многих стран. Все объяснялось тем, что святой отец трудился над монументальным опусом, «бронзы литой прочней», на тему о Всемирном Потопе.
Как человек клира, он собирался продемонстрировать, что Библия не солгала, в то же время, как человеку науки, ему хотелось примирить Писание с ученостью своего времени. Поэтому он коллекционировал окаменелости, изъезживал восточные страны, искавши и на вершине Арарата. Он дотошным образом высчитывал размеры и конфигурацию Ковчега, позволяющую разместить всех тварей (и заметим, чистых – по семи пар) и в то же время соблюсти надлежащую пропорцию между подводной частью и надводной, дабы не потонуть от перегрузки и не перевернуться от первого вала из тех, что в ходе Потопия были, надо думать, изрядно сильномогучи.
Он мигом набросал чертеж Ковчега в разрезе, это была квадратная постройка о шести этажах, птицы помещались на верхнем, где они получали лучи солнца, млекопитающие содержались в загонах, рассчитанных на разную живность – и на слонов, и на котят, – а пресмыкающиеся в чем – то вроде клоаки, где у них были ванны и в них могли сидеть даже земноводные. Гигантам в Ковчеге не отыскалось места, и из – за этого племя Гигантов при Потопе вымерло. Хорошо еще, Ною не пришлось возиться с рыбами.
При всем при том, обдумывая Всемирный Потоп, отец Вандердроссель столкнулся с одной физико – гидродинамической проблемой, на первый взгляд неразрешимой. Господь, рассказывает Библия, велел идти сильному дождю в течение сорока суток, и воды поднялись над землею, закрыв даже самые высокие горы, и даже более того, превзошедши на пятнадцать локтей вершины наивысочайших из высоких гор. При этом воды укрывали землю в течение ста пятидесяти дней. Что же, прекрасно.
«Но ты когда – нибудь пробовал собирать дождь? Хлещет весь день, а у тебя набирается совсем мало воды на донце бочонка! И если будет даже лить целую неделю, еле – еле тебе удастся набрать бочонок воды! Вообрази теперь уж совсем неслыханный ливень, такой, под которым совершенно находиться невозможно, когда все, что имеется в небе, падает к тебе на бедную голову, вообрази такой дождь, который даже сильнее урагана, которым тебя добросило из твоего места сюда ко мне… Все равно за сорок дней это никак не будет возможно, чтобы переполнилась водой вся земля выше самых высоких наверший!»
«Что ж, Святое Писание лжет?»
«Только не это! Нет, разумеется! Но следует доискаться, откуда Господь добыл всю эту воду, если нет возможности, что он велел ей выпасть из небес! Той, которая в небесах, недостаточно!»
«Ну и?»
«Ну и я, наконец, дошел! Фатер Каспар додумался до секрета, о котором ни один человек на земле еще не думал. In primis, я хорошо прочел Библию, и я прочел в ней, что Господь не только растворил окна неба, но ввел в употребление источники бездны. Бытие – семь – одиннадцать. Когда же он кончил заливать, источники бездны были выключены, Бытие – восемь – два!»
«Какие источники?»
«Это вода из океанов и морей, именно из того места, где мы сейчас! Господь пользовался не только дождевой, но и морской водою, и получал ее из самых глубоких впадин. Отсюда, где мы сейчас! Потому что если самые высокие горы расположены около первого меридиана, между Иерусалимом и Железным Островом, значит, по симметрии самые глубокие впадины находятся на обороте шара!»
«Да, но вод всех морей на шаре не хватит, чтобы покрыть горы. Не то бы море постоянно их покрывало! А ежели бы Господь вознес все воды моря над горами, море с вынутою водой оказалось бы пустою канавой и Ковчег бы туда повалился…»
«Ты говоришь весьма верную вещь. И не только. Если бы даже Господь взял всю воду из Teppa Инкогнита и обрушил на Teppa Когнита, а на этом полушарии вообще ничего бы не оставил, на земле бы переместился центрум гравитатис и она бы перекосилась и, возможно, покатилась бы по небу, будто мяч, который пнули ногою».
«Так что же?»
«Так то, что попробуй подумать, что бы ты делал, если ты был Бог».
«Если я был Бог, – отозвался Роберт (к этому времени он уже начал строить фразы по фатер – каспаровой грамматике), – я бы сделал еще воду».
«Ты. Но Бог не так. Он, конечно, в состоянии сделать воду. Но куда он денет воду после Потопа?»
«Тогда, значит, у Бога имелось с самого начала времен водохранилище под бездной, в середине земли, и ради такого случая он выпустил на сорок дней воду из запасника, это и называлось открыть источники бездны, как вулканы».
«Вот как? Но из вулканов извергается огонь. Весь центрум земли, вся сердцевина подземельного мира представляет собой массу огня! Где огонь, там не вода! Если там вода, вулканы были фонтанами».
Роберт не хотел сдаваться. «Ну тогда, если бы я был Бог, я бы обратился к одному из тех миров, которые существуют кроме нашего, поскольку миры бесконечны, и позаимствовал там воду для Потопа».
«Ты слушал в Париже атеистов, они твердят о бесконечности миров. Нет, Бог сотворил только один мир, и этого хватает для его преславности. Нет, ты задумайся лучше, если ты не имеешь миров бесконечных, и ты не имеешь времени их создавать специально для Потопа, а потом выкидывать в Никуда».
«Ну, тогда я не знаю».
«Потому что у тебя скудная голова». «Значит, скудная у меня голова». «Очень, очень скудная. Нет, ты думай получше. Если Бог мог бы взять ту воду, что вчера была на земле, и поместить ее в сегодня, а завтра взять ту воду, которая имеется, а ее уже стало вдвое, и перенести в послезавтра, и до бесконечности, то настанет ли такой день, когда он сумеет залить водою всю сушу и закрыть горы на несколько метров?»
«Я не силен в подсчетах, но думается – сумеет…»
«Вот! В сорок дней он нальет на землю сорок раз удвоенную воду из морей, а удвоивши сорокакратно то, что во впадинах морей, он перекроет уровень гор. Ведь пропасти настолько же глубоки, или даже более глубоки, нежели высоки горы».
«Но откуда же Бог мог черпать вчерашнюю воду, если вчера миновало?»
«Откуда? Отсюда! Нет, вот ты слушай. Представь, вот ты на первом меридиане. Можешь представить?»
«Могу представить».
«Теперь представь, что там полдень, ну скажем, полдень Страстного четверга. Сколько часов в Иерусалиме?»
«На основании всего, чему меня учили относительно движения солнца мимо меридианов, отвечу, что в Иерусалиме полдень к тому времени уже давно минует и будет вторая половина дня. Я понял, к чему вы клоните. Когда на первом меридиане полдень, на сто восьмидесятом меридиане, на нашем, к этому времени наступает полночь».
«Кончается Страстной четверг».
«И наступает Страстная пятница».
«Как, не на первом меридиане?»
«Нет, там у них еще полдень четверга».
«Чудесно. Вундербар. У них пятница, а тут суббота. Настает Пасха, и тут у нас Христос воскресает, в то время как у них он все еще мертвый, разве не так?»
«Так, но…»
«Но, но! Погоди! Когда здесь полночь четверга и еще одна минута, даже одна
