величины для измерения этих расстояний.

Мы различаем: дистанцию публичности, дистанцию социальных отношений, личную и интимную.

Например, ощущение тепла, исходящего от тела другого человека, отграничивает интимное

пространство от неинтимного.

Интимные дистанции:

а) фаза близости;

это такая фаза эротического сближения, которая подразумевает полное слияние. Восприятие

физических свойств другого затруднено, преобладают тактильные ощущения и обоняние.

б) фаза удаления (от шести до восьми дюймов),

также и здесь зрительное восприятие неадекватно, и обычно взрослый американец почитает такую

дистанцию нежелательной, более молодые склонны ее принимать, это расстояние, на котором

находятся друг от друга подростки на пляже или к которому принуждены пассажиры автобуса в

часы пик. В некоторых обществах, в арабском мире например, оно считается расстоянием

конфиденциальности. Это расстояние, считающееся вполне приемлемым на пирушке в каком-

нибудь средиземноморском ресторанчике, но кажущееся слишком конфиденциальным на

американском coctail party

Личные дистанции:

а) фаза близости (от полутора до двух с половиной футов);

это расстояние повседневного общения супружеской пары, но не между двумя людьми, обсуждающими дела

249

б) фаза удаления (от двух с половиной до четырех футов);

это расстояние, на котором два человека могут прикоснуться друг к другу пальцами вытянутых рук.

Это граница физических контактов в строгом смысле слова. Это также граница, в пределах которой

еще можно физически контролировать поведение другого Это расстояние определяет зону, внутри

которой цивилизованное население допускает если не личный запах, то запах косметики, духов, лосьона. В некоторых обществах в этих пределах запахи из обращения уже изъяты (у американцев). На

этом расстоянии еще чувствуется чужое дыхание, в некоторых сообществах его запах является

сообщением, в других считается приличным дышать в сторону.

Дистанции социальных отношений:

а) фаза близости (от четырех до семи футов);

это расстояние внеличных отношений, деловых и т. д.

б) фаза удаления (от семи до двенадцати футов),

это расстояние, разделяющее чиновника и посетителя, короче говоря, это ширина письменного стола; в

некоторых случаях оно рассчитывается вполне сознательно. Холл упоминает об экспериментах, в

которых изменение этого расстояния затрудняло или облегчало работу служащего в окошечке, приемщицы, которой незачем входить в конфиденциальные отношения с посетителем.

Дистанции публичности:

а) фаза близости (от двенадцати до двадцати пяти футов); дистанция официального сообщения (речь

на банкете);

б) фаза удаления (больше двадцати пяти футов)

делает фигуру общественного деятеля недоступной. Холл изучал эту фазу по расстояниям, на которых

находился от публики Кеннеди во время предвыборной кампании. Упомянем также неизмеримые

расстояния, отделяющие диктаторов (Гитлер на стадионе в Нюрнберге и Муссолини на балконе

Палаццо Венеция) или деспотов, восседавших на своих высоких тронах.

Для каждого из этих расстояний при помощи скрупулезно разработанной таблицы Холл

предусматривает определенные вариации в зависимости от силы голоса, сопровождающей

жестикуляции, восприятия тепла и запахов, от того, как выглядят в перспективном сокращении

отдельные части тела оратора и т. д.

II.6.

Нетрудно понять, что если эти «сферы интимности», приватной и публичной, устанавливаются с

достаточной точностью, то тем самым предрешается и вопрос об архитектурном пространстве. Из кое-

каких проницательных суждений Холла следует, что, «как и в случае с гравитацией, влияние двух тел

друг на друга обратно пропор-

250

ционально не только квадрату, но, возможно, также и кубу расстояния». С другой стороны, различия

культур гораздо более существенны, чем обычно принято думать. Многие пространственные детерми-

нации, имеющие значение для американца, ничего не говорят немцу. Представление о личном

пространстве, свойственное немцу и отражающее национальную тоску по жизненному пространству, по иному определяют границы его privacy, которой угрожает чужое присутствие; значение открытой

или закрытой двери радикально меняется в зависимости от того, находишься ты в Нью-Йорке или

Берлине. В Америке заглянуть в дверь означает все еще «быть вне», в то время как в Германии это

значит «уже войти». Передвинуть стул поближе к хозяину, будучи в чужом доме, в Америке, да и в

Италии, может быть воспринято благосклонно, в то время как в Германии это будет проявлением

невоспитанности (стулья Миса ван дер Рое так тяжелы, что их с места не сдвинешь, тогда как стулья

архитекторов и дизайнеров не немцев много легче Вместе с тем, у нас диваны обычно стоят на своих

местах, зато в японском доме мебелью распоряжаются иначе). Люди Запада воспринимают

пространство как пустоту между предметами, тогда как для японца — припомним их садовое

искусство — пространство это форма среди других форм, наделенная собственной конфигурацией.

Вместе с тем, в словаре японцев нет понятия privacy, и для араба «быть одному» вовсе не означает

«уединиться физически», но только «перестать разговаривать» и т. д. Определение количества

квадратных метров жилплощади на человека имеет смысл только внутри конкретной культурной

модели, механическое перенесение пространственных культурных норм с одной культурной модели на

другую ведет к разрушительным последствиям. Холл различает культуры «монохронные»

(принадлежащие этой культуре склонны браться за одно какое-то дело и доводить его до конца, таковы, например, немцы) и культуры «полихронные», как, например, романская, переменчивость и

непостоянство ее представителей часто интерпретируются северянами как неупорядоченность и

неспособность закончить начатое дело Любопытно отметить, что монохронная культура ха-

рактеризуется низким уровнем физического соприкосновения, в то время как для полихронной

характерно противоположное, естественно, что при таком положении дел один и тот же феномен будет

толковаться в этих культурах совершенно по-разному и вызывать разные реакции. Отсюда целый ряд

вопросов, которые проссемика ставит перед градостроительством и архитектурой в целом, какова

максимальная, минимальная и оптимальная плотность населения в сельской, городской или смешанной

местности в каждой конкретной культуре? Какие «биотопосы» сосуществуют в многонациональной

куль-

251

туре? Каковы терапевтические функции пространства в деле смягчения социальной напряженности и

усиления интеграции разных групп? К трем пространственным измерениям проссемика добавляет чет-

вертое — культурное, которое если и недостаточно измерено, все же от этого не менее измеряемо, кроме того, не будем забывать, что внутри этого пространства существуют сильные и слабые коды 36.

II.7.

Какие выводы следует сделать из сказанного применительно к нашему исследованию? Расстояние в X

метров, разделяющее двух индивидов, состоящих в каких-то отношениях, является физическим фактом

и количественно исчисляемо. Но тот факт, что это расстояние в различных социальных ситуациях и

контекстах обретает различные значения, приводит к тому, что измерение перестает быть измерением

только физического события (расстояния), становясь измерением значений, приписываемых этому

физическому событию. Измеренное расстояние становится смыслоразличительным признаком

проссемического кода, и архитектура, которая при созидании собственного кода берет это расстояние в

качестве параметра, рассматривает его как культурный факт, как систему значений. И при всем при

этом мы не выходим за пределы левой стороны треугольника Огдена — Ричардса Физический

референт, с которым имеет дело архитектура, всегда уже опосредован системой конвенций, включившей его в коммуникативный код. Архитектурный знак в этом случае соотносится уже не с

физическим референтом, а с культурным значением. Или, скажем томнее, архитектурный знак

превращается в означающее, денотирующее пространственное значение, которое есть функция

(возможность установления определенного расстояния), в свою очередь становящаяся означающим, коннотирующим проссемическое значение (социальное значение этого расстояния).

Последнее сомнение могло бы возникнуть в связи с тем, что в таком случае архитектура предстает

неким паразитическим языком, который может говорить, только опираясь на другие языки. Подобное

утверждение никоим образом не умаляет достоинств архитектурного кода, поскольку, как мы

убедились в Б.3.II.1., существует множество кодов, разработанных для того, чтобы в собственных

терминах и означающих передавать значения другого языка (так, код морских флажков означивает

означающие азбуки Морзе, словесного алфавита или другой конвенциональный код). И сам словесный

язык в различных коммуникативных процессах часто выступает в этой своей защщающей функции.

36 Kevin Lynch, op at См. также La poetica urbanistica di Lynch, in «Op Cit.», n 2 См. A View from the Road, М ? ? , 1966

252

Известно, что в каком-нибудь романе или в эпической поэме язык в качестве кода означивает

определенные нарративные функции, являющиеся смыслоразличителями некоего нарративного

кода, который существует вне языка (столь же верно и то, что одну и ту же сказку можно

рассказать на разных языках или экранизировать роман, не изменив при этом — имеется в виду

сюжетный код — нарративного дискурса). И даже бывает так, что конституирование какого-то

конкретного нарративного кода может повлиять на способ артикуляции более аналитического

замещающего кода. То обстоятельство, что нарративный код оказывает очень слабое влияние на

код типа лингвистического (хотя в современном экспериментальном романе это влияние иногда

весьма ощутимо), объясняется тем, что, с одной стороны, лингвистический код достаточно

пластичен, чтобы выдержать аналитический расклад самых разнообразных кодов, с другой, нарра-

тивные коды, судя по всему, обладают такой многовековой устойчивостью, стабильностью и

целостностью, что до сих пор не возникало никакой нужды в артикуляции неведомых

нарративных функций, для которых лингвистический код заблаговременно с незапамятных времен

не уготовил бы правил трансформации. Но допустим, что существует некий код, во многих

отношениях более слабый и подверженный непрерывной реструктурации, например, архитектурный код, а наравне с ним целые ряды еще не учтенных антропологических кодов, постоянно развивающихся и меняющихся от общества к обществу; тогда нам откроется код, который непрерывно вынужден пересматривать свои собственные правила для того, чтобы

соответствовать функции означивания означающих других кодов. Код такого типа по большому

счету уже не должен больше заботиться о постоянной адаптации собственных правил к

требованиям антропологических кодов, которые он проговаривает, но в его задачи входит

выработка порождающих схем, которые ему позволят предвидеть появление таких кодов, о

которых пока что нет и речи (как будет разъяснено в В.6.III. и как об этом говорилось в В.3.III.4.).

II.8.

Напомним, впрочем, о том, что было сказано в A.2.IV.1.

Код — это структура, а структура — это система отношений, выявляемая путем

последовательных упрощений, проводимых с определенной целью и с определенной точки зрения.

Следовательно, общий код ситуации, с которой архитектор имеет дело, вырисовывается в свете

именно тех действий, которые он намерен предпринять, а не каких-то других.

Так, при желании провести реконструкцию городской застройки или какой-либо территории с

точки зрения непосредственной опозна-

253

ваемости тех или иных конфигураций архитектор имеет возможность опереться на правила, установленные кодом узнавания и ориентации (базирующимся на исследованиях восприятия, статистических данных, требованиях торговли и уличного движения, выведенных врачами кривых

напряжения и релаксации), но все его действия будут иметь смысл и оцениваться только в свете

его главной задачи. Но если однажды ему понадобится инкорпорировать эту задачу в иную систе-

му социальных функций, ему придется привести код узнавания в соответствие с прочими

задействованными кодами, сведя их все к некоему основополагающему Пра-коду, общему для

всех, и на его основе разработать новые архитектурные решения 37.

II.9.

Таким образом, архитектор, чтобы строить, постоянно обязан быть чем-то другим, чем он есть.

Ему приходится быть социологом, политиком, психологом, антропологом, семиологом… И то, что

он работает в команде, в компании семиологов, антропологов, социологов или политиков, не

особенно меняет положение дел, хотя и помогает принять более адекватные решения

Вынужденный искать и находить формы, смысл которых в том, чтобы в свою очередь придавать

форму системам, на которые его власть не распространяется, вынужденный выстраивать такой

язык, как язык архитектуры, который всегда будет говорить что-то, непредусмотренное

собственным кодом (чего не происходит со словесным языком, который на эстетическом уровне

может проговаривать свои собственные формы, чего нет в живописи, которая в случае

абстрактной живописи изображает свои собственные законы, и чего подавно нет в музыке, поглощенной постоянной реорганизацией синтаксических отношений внутри своей собственной

системы), самим характером своего труда архитектор осужден быть последним и единственным

гуманистом