к взрывчатому заряду, что бы ни случилось, все равно ничего не случится. А когда ее подсоединяют, она уже находится на горизонтальной поверхности, по крайней мере надеюсь, если только исполнитель не полный идиот. Чтобы привести в действие детонатор, даже самого небольшого импульса будет достаточно. Теперь о заряде. В прежние времена, не уверен, запомнили ли вы, я очень хвалил черный порох. Позднее, около десятка лет тому назад, был изобретен балистит. Это десять процентов камфоры, остальное — нитроглицерин и коллодий в равных долях. Когда его выдумали, казалось, что проблем не оберутся, потому что камфора летуча и продукт отличался нестабильностью. Но с тех пор, как за него взялись итальянцы, у них завод в Авильяна, оказалось, что это превосходно. Не могу сказать, предпочтительнее ли кордит, английского производства, там камфора заменяется вазелином, пятьдесят на пятьдесят. Вторая половина — на пятьдесят восемь процентов нитроглицерин, на тридцать семь гремучая вата, и все вместе заливается ацетоном. Протягивают через сито, получают такие шероховатые макароны. Подумаю, какой из них лучший вариант. Да разница небольшая. Вернемся к главному. Повторяю. Стрелки ставятся на желаемое время. Потом будильник подсоединяется к батарее, а батарея к детонатору, а детонатор к гремучему заряду. Потом будильник запускается. Очень существенно, чтобы порядок действий был именно этот. Сначала подсоединить, потом запустить. Стрелки пойдут, тик-так, тик-так, потом — бум! Ясно, надеюсь? А запустив, мы идем домой, в театр, в ресторан. Машинка сама сработает. Надеюсь, вопросов нет?
— Нет вопросов.
— Капитан, мне неловко говорить что-то вроде «справится и ребенок», но, я уверен, с этим без всякого труда справится бывший капитан армии Гарибальди. Рука у вас крепка, глаз остер, требуется сделать несколько несложных движений. Как я сказал. Главное — не перепутать порядок действий.
Я согласился. Если я справлюсь, сразу помолодею. К моим ногам лягут все Мордухаи этого мира. И ляжет шлюшка из туринского гетто. Барчонок я тебе, да? Барчонок? Ну, я тебе покажу барчонка, постой. Погоди немножко.
Свеять наконец с себя вонь похоти Дианы: этот запах изводит меня уже полтора года. Вся моя жизнь прожита, чтобы изжить распроклятущую их расу. Рачковский прав. Только ненависть греет душу. В полной выкладке, в парадном мундире отправлюсь исполнять свой заветный долг. Я надену фрак и лучшую бороду. Те, что были куплены для вечеров у Жюльетты Адан. Чисто случайно в шкафу отыскались несколько граммов кокаина «Парк и Дэвис», добытого в свое время для Фройда. Странно даже, почему я все не отдал. Никогда не пробовал кокаин. Но на этот случай, разумеется, полезно для куражу. Заглотал, запивая тремя стопками коньяка. Оказывается, от этого человек обретает силу льва. Я теперь — лев.
Гавиали хотел со мной, но я не разрешил. Он медлителен и только будет путаться под ногами. Я прекрасно разобрался, что к чему. Я рвану такую бомбу, что все ее надолго запомнят.
Гавиали сыпал последними рекомендациями: — Поосторожнее тут, поосторожнее там.
Ну ты, к дьяволу, у меня еще мозги не размягчились.
Бесполезные ученые комментарии
Единственный вымышленный герой в этом рассказе — Симоне Симонини. Его дед, капитан Симонини, — реальное лицо, хотя в истории он сохранился только как автор письма к аббату Баррюэлю. Все прочие персонажи (за исключением совсем уж незначительных, вроде нотариуса Ребауденго или Нинуццо) существовали в действительности и делали и говорили то же, что делают и говорят в этом романе. Это касается не только тех, кто выведен под своим подлинным именем (кстати, хотя в это и трудно поверить, существовала и настолько несусветная личность, как Лео Таксиль), но и тех, кто выведен под измененным именем лишь потому, что для художественной экономии я присваивал одному герою (выдуманному) поступки и высказывания двух людей (на самом деле живших и действовавших). А если вдуматься, то скажешь, что и Симоне Симонини, сборный герой, принявший в себя черты и поступки множества различных людей, в определенном смысле существовал. И даже, вынужден сказать, существует до сих пор среди нас.
Повестователь сознает, что хаотичное содержание этих дневников (со многими забеганиями вперед и прыжками назад, так называемыми флэшбэками) сбивает с толку читателя и загораживает от него фактическую историю — то есть линию жизни Симонини до последней точки в его дневнике. Дело в расхождении между storyи plot, как это называется у англосаксов, или фабулой и сюжетом, как называли это русские формалисты (кстати, сплошь евреи).
