Без погребенья уснувшие. Боже, воздай же,
Крови святой не оставь неотмщенной. Се голос,
се плач.
Из уст младенцев, о Господи!
Священники стоят вместе перед хоругвями.
Первый священник
А после этого дня, на четвертый день за Рождеством.
Втроем
Ликуем и славим.
Первый священник
В жертву приносит себя за народ, за себя, за грехи.
Пастырь за паству.
Втроем
Ликуем и славим.
Первый священник
Сегодня — ликуем и славим?
Второй священник
А что за день сегодня? Уж половина прошла сего дня.
Первый священник
А что за день сегодня? День как день, сумрак года.
Второй священник
А что за день сегодня? Ночь как ночь, рассвет как
рассвет.
Третий священник
Знать бы тот день, на какой уповать иль какого
страшиться.
Ибо на каждый должны уповать и любого
страшиться. Мгновенья
Поровну весят. И лишь избирательно, задним числом,
Мы говорим: то был день. Ведь решающий час
Здесь, и сейчас, и всегда. И сейчас,
в отвратительном облике,
Может нам вечность явиться.
Входят четверо рыцарей. Хоругви исчезли.
Первый рыцарь
Солдаты короля.
Первый священник
Мы вас узнали.
Добро пожаловать. Далек ли был ваш путь?
Первый рыцарь
Сегодня нет; но срочные дела
Из Франции призвали нас. Мы мчались,
Вчера пересекли Пролив, сошли на берег ночью.
Нам требуется ваш архиепископ.
Второй рыцарь
И срочно.
Третий рыцарь
По приказу короля.
Второй рыцарь
По делу короля.
Первый рыцарь
Снаружи войско.
Первый священник
Вам ведомо гостеприимство Томаса.
Час трапезы настал. Архиепископ наш
Нам не простит дурного обращения
С высокими гостями. Отобедайте
У нас и с ними прежде всяких дел.
Мы о солдатах также позаботимся.
Обед, потом дела. У нас копченый окорок.
Первый рыцарь
Дела, потом обед. Мы закоптим ваш окорок,
А после отобедаем.
Второй рыцарь
Нам надо повидать архиепископа.
Третий рыцарь
Скажите же ему,
Что мы в гостеприимстве не нуждаемся.
Обед себе найдем.
Первый священник
(служке)
Ступайте же к нему.
Четвертый рыцарь
И долго ль ждать?
Входит Томас.
Томас
(священникам)
Как ни бесспорны наши ожидания,
Предсказанное грянет неожиданно
И в неурочный час. Придет, когда
Мы заняты делами высшей срочности.
Найдете на моем столе
Бумаги все в порядке и подписанными.
(Рыцарям.)
Добро пожаловать, за чем бы ни пришли.
Так вы от короля?
Первый рыцарь
Ты сомневаешься?
Не нужно лишних глаз.
Томас
(священникам)
Оставьте нас.
Так в чем же дело?
Первый рыцарь
Вот такое дело.
Трое остальных
Ты, архиепископ, восстал на короля; восстал
на короля и попрал законы страны.
Ты, архиепископ, назначен королем; назначен
королем, чтобы ты выполнял его повеления.
Ты его слуга, его ключ, его отмычка.
Ты сам по себе птичка-невеличка.
Ты осыпан его милостями, от него у тебя власть,
перстень и печати
Сын купчишки, так ли изволишь себя теперь
величать!
Королевское порождение, королевское измышление,
кровью чужой и гордыней своей упившийся тать.
Из лондонской грязи да в князи за здорово живешь!
Упивающаяся собственным великолепием вошь!
Королю надоели твои козни, интриги,
клятвопреступления и ложь!
Томас
Это клевета.
И до, и после посвящения в сан
Я оставался верен королю англичан.
Со всею властью, какую он мне даровал,
Я его верноподданный вассал.
Первый рыцарь
Со всею властью! Велика ли твоя власть,
Скоро мы поразведаем всласть.
Верноподданный всегда и поныне
Лишь своей подлости, злобе и гордыне.
Второй рыцарь
Верный своей жадности и сатанинской злобе.
Не помолиться ли нам за тебя, твое преподобье?
Третий рыцарь
Помолимся за тебя!
Первый рыцарь
Помолимся за тебя!
Втроем
Тебя погубя, мы помолимся за тебя!
Томас
Следует ли так понимать, господа,
Что ваше срочное дело заключается
Лишь в оскорблениях и клевете?
Первый рыцарь
Это всего лишь
Выражение нашего законного
верноподданнического гнева.
Томас
Верноподданнического? По отношению к кому же?
Первый рыцарь
К королю!
Второй рыцарь
К королю!
Третий рыцарь
К королю!
Втроем
Да здравствует король!
Томас
Смотрите, как бы не выела моль
Ваше новое платье «Да здравствует король».
У вас еще что-нибудь?
Первый рыцарь
Именем короля!
Сказать сейчас?
Второй рыцарь
А для чего мы гнались?
Глянь, как петляет старый лис!
Томас
То, что сказать вы взялись,
Именем короля — если и вправду именем короля,
Следует объявить принародно. Если у вас имеются
обвинения,
То я их принародно и опровергну.
Первый рыцарь
Нет, здесь и сейчас!
Пытаются напасть на него, но священники
и служки возвращаются и безмолвно преграждают
им путь.
Томас
Сейчас и здесь!
Первый рыцарь
О прежних твоих злодействах и говорить нечего,
Они общеизвестны. Но когда доверчиво
Прощенный, возвращенный, возведенный
в прежний сан,
Ты оказался у родных осин,
Какова была твоя благодарность? Добровольный
изгнанник,
Ибо никто тебя не высылал, не принуждал,
Злоумышленник и изменник,
Короля французского ты толкал
К ссоре с нашим, и Папа пленником
Твоих гнусных наветов стал.
Второй рыцарь
И все же наш король, исполненный милосердия,
Уступая искательному усердию
Твоих радетелей, затянувшуюся тяжбу
Прервал, вернув тебе высочайшую дружбу.
Третий рыцарь
И память об измене твоей навсегда погребая,
Вновь сделал тебя архиепископом нашего края.
Прощенный, возвращенный, возведенный
в прежний сан.
Где ж твоя благодарность, неверный куртизан?
Первый рыцарь
В клевете на тех, кто за молодого принца?
В отрицании законности коронации?
Второй рыцарь
В шантаже анафемой?
Третий рыцарь
Постоянную подлость возвел ты в принцип.
Интригуя против всех, кто в отсутствие короля,
Но во благо ему печется о нации.
Первый рыцарь
Факты, увы, таковы.
Отвечай, как бы ты ответил
Самому королю. Ведь мы посланы и за этим.
Томас
Никогда я не интриговал
Против принца, его покорный вассал.
Власть его чту. Но зачем отослал
Он моих ближних, зачем он меня самого
В Кентербери заточил одного?
И все же я желаю ему одного:
Тройного венца, трех держав три короны.
А что касается епископов отлученных,
Пусть едут к Папе. Он их отлучил, а не я.
Первый рыцарь
По твоему наущению.
Второй рыцарь
Работа твоя.
Третий рыцарь
Их возврати.
Первый рыцарь
Возврати их.
Томас
Я не отрицаю,
Что споспешествовал этому. Но никогда я
Папских велений, тем паче проклятий не вправе
менять.
Пусть едут к Папе, он властен прощать
Умыслы против меня, против Церкви святой.
Первый рыцарь
Так иль не так. Королевский Указ:
Вон из страны и прочь с наших глаз.
Томас
Если Указ Королевский таков,
Я вам отвечу: семь лет мое стадо
Было без пастыря пищей волков.
Море легло между нами преградой.
Я вам отвечу: семь лет на чужбине
Я претерпеть еще раз не готов.
Я вам отвечу: такого отныне
Вы не дождетесь во веки веков.
Первый рыцарь
В ответ на высочайшее повеленье
Ты нанес величайшее оскорбленье;
Безумец, которому ничто не препятствует
Воевать даже с собственною паствою.
Томас
Не я нанес оскорбленье королю
И не о его милосердии молю.
И не на меня, не на Томаса Бекета с окраины,
Вы, как гончие псы, натравлены.
Закон Христианства и Право Рима
Вот к чему вы столь нетерпимы.
Первый рыцарь
Жизнью своей ты, однако, не дорожишь.
Второй рыцарь
На лезвии ножа ты, однако, задрожишь.
Третий рыцарь
Однако только предатели говорят так смело.
Втроем
Однако! Изменник, в измене своей закоснелый!
Томас
Власти Рима себя вверяю,
Если ж убьете меня, то, знаю,
Власти Господа вверен буду.
Четвертый рыцарь
Эй, Божье воинство, повяжи иуду!
Выдайте, именем короля, смутьяна.
Первый рыцарь
Или же сами падете бездыханны.
Второй рыцарь
Будет болтать.
Вчетвером
Меч королевский пора достать.
(Уходят.)
Хор
Вот они, вестники смерти; чувства обострены
Тонким предчувствием; я услышал
Пенье ночное и сов, я увидел в полдень
Крылья перепончатые пластают, громоздкие
и смехотворные. Я ощутил вкус
Падали в ложке своей. Я почуял
Дрожь земли в сумерках, странную, постоянную.
Я услышал
Смех, примешавшийся к визгу звериному, визг
пополам со смехом: шакала оскал и осла
и галдение галки, и тарабарщину мыши
и табаргана, и гогот гагары-сомнамбулы.
Я увидел
Серые выи дрожащими, крысьи хвосты
мельтешащими в духоте зари. Я вкуси!
Скользкую живность, еще не уснувшую,
с сильным соленым привкусом твари подводной;
я ощутил вкус
Краба, омара и устриц, медуз и креветок
и лопаются живыми во чреве, и чрево лопнуло
на заре; я почуял
Смерть в белых розах, смерть в примулах, смерть
в колокольчиках и гиацинтах; я увидел
Тулово и рога, хвост и зубы не там, где всегда;
В бездну морскую возлег я, вдыхая дыханье
морских анемонов, взасос пожираемых губкой.
Возлег я во прах и взглянул на червя.
В небесах
С коршуном вкупе пронесся. Позверствовал
с коршуном и подрожал с воробьем. Я почуял
Рожки жука-навозника, чешую гадюки, быструю,
твердую и бесчувственную кожу слона, скользкие
рыбьи бока. Я почуял
Гниль на тарелке, и ладан в клоаке, клоаку
в кадильнице, запах медового мыла на тропах
лесных, адский запах медового мыла на
тропах лесных, в шевеленье земли.
Я увидел
Светлые круги, летящие долу, к смятенью
Горилл нисходя. Мне ль не знать, мне ль не знать,
Что наступить собиралось? Ведь было повсюду:
на кухне, в передней,
В клетях, в амбарах, в яслях и в торговых рядах,
В наших сердцах, животах, черепах в той же мере,
Как в злоумышленьях могучих,
Как в хитросплетениях властных.
Все ведь, что выпряли Парки,
И все, что сшустрили князья.
В наших мозгах, в наших венах напрядено,
Исшустрено колеей шелкопряда,
Вгрызлось в печенки всем женщинам Кентербери.
Вот они, вестники смерти; теперь слишком поздно
Сопротивляться — я каяться рано еще.
Ничто не возможно, кроме постыдного обморока
Согласившихся на последнее унижение.
Я согласился, растоптанный, изнасилованный,
Вовлеченный в духовную плоть природы,
Укрощенный животною силой духа,
Обуянный жаждой самоуничтожения,
Окончательной и бесповоротной смертью духа,
Окончательным оргазмом опустошения и позора.
Архиепископ, владыка наш Томас, прости нас,
прости нас, молись за нас, чтобы мы могли
тебя помолиться из глуби стыда.
Входит Томас.
Томас
Мир вам, мир вашим помыслам и страхам.
Все так и будет, и со всем смиритесь.
То ваша часть всеобщей ноши, ваша
Часть вечной славы. Таково мгновенье,
Но будет и другое — и оно
Пронзит вас жгучим и нежданным счастьем,
Всю мощь Господня Промысла явив.
Вы все забудете в заботах по хозяйству,
Все вспомните потом у очага,
Когда забывчивость и старость подсластят
И возвращающимся сном представят память,
Перевранным во многих пересказах. Сном,
неправдой.
Избытка правды не перенести.
Входят священники.
Священники
(вразнобой)
Владыко, здесь нельзя оставаться. Они возвратятся.
Вперед. Через черный ход. Вернутся с оружием.
Мы не сдюжим. Скорее в алтарь.
Томас
Всю жизнь они шли за мною, всю жизнь. Всю
жизнь я их ждал. Смерть придет за мной
не раньше, чем я буду достоин. А если
я достоин, то чего же бояться.
Я здесь только для того, чтобы объявить мою
последнюю волю.
Священники
Владыко, они приближаются. Они вот-вот будут
здесь.
Тебя убьют. Поспеши к алтарю.
Поспеши, владыко. Не трать времени на разговоры.
Так нельзя.
Что с нами будет, владыко, если тебя убьют, что
с нами будет?
Томас
Мир вам! Успокойтесь! Вспомните, где вы и что
происходит.
Никого не намереваются лишать жизни, кроме меня.
Я не в опасности, я просто близок к смерти.
Священники
А вечерня, владыко, а вечерня! Ты не должен
забывать богослужения!
В собор! к вечерне! в собор!
Томас
Спешите туда и помяните меня в своих молитвах.
Пастырь останется здесь, дабы пощадили паству.
Я предощущаю блаженство, предчувствую небеса,
предвкушаю
Я зван — и не собираюсь отлынивать долее.
Пусть все, что свершится,
Будет радостным завершением.
Священники
Держите его! вяжите его! ведите его!
Томас
Руки прочь!
Священники
В собор! и живее!
Уводят его силой. Во время реплики хора декорация меняется.
На сцене внутренние помещения собора. Пока говорит наш хор, другой, в
отдалении, поет латинскую молитву «День гнева».
Хор
Немы руки, сухи веки,
Только ужас — больший ужас,
Чем в разодранных кишках.
Только ужас — больший ужас,
Чем в выламыванье пальцев,
Чем в проломленном челе.
Больший, чем шаги у входа,
И чем тень в проеме двери,
И чем ярость пришлецов.
Ада посланцы ненадолго удалились, во человеческом
образе, минули, сгинули,
Брызнули замятью праха, забвенные и презренные;
только
Белое блинообразное лицо Смерти, безмолвной
рабы Господней,
И за ним — Лик Смерти на Суде, явленный
Иоанну Богослову.
И за Ликом Смерти на Суде — пустота, неизмеримо
ужасней любого из зримых образов ада;
Пустота, отсутствие, отлучение от Господа;
Ужас не требующего усилий странствия в край
пустоты,
В пустоту без края, в отсутствие, в пустоту,
в полость,
Где некогда живший лишен малейшей возможности
Отвлечься, обмануться, поддаться мечтам,
притвориться,
Где нет для души никаких соблазнов, ибо нет ни
звуков, ни очертаний,
Ни красок, ни объемов, чтобы отвлечь, чтобы
развлечь душу,
Замкнутую на самой себе навсегда, самою собой
питаемую, пустоту пустотою,
Ибо не смерти страшимся, а той несмерти, что
ждет по смерти,
Страшимся, страшимся. Кто же тогда за меня
заступится,
Кто за меня вмешается — когда это будет нужно
сильней всего?
Мертвый на кресте, Исусе,
Иль твои страданья всуе
И труды твои зазря?
Прах я, прах — и стану прахом.
Я перед последним крахом.
Смерть уже у алтаря.
В соборе. Томас и священники.
Священники
Дверь на запор. Дверь на запор.
Дверь на запоре.
Мы спасены. Мы спасены.
Они не посмеют.
Они не сумеют. У них не хватит сил.
Мы спасены. Мы спасены.
Томас
Отоприте врата! распахните врата!
Я не желаю превращать в крепость
Дом Веры, Церковь Христову, святилище.
Церковь обороняется иначе, по-своему, не камнем
И дубом; камень
