приобрету ее себе. Послать я тебе хотел не Герцена, а немецкий перевод «Земли и воли» дворянина Лилиенталя, где говорится о дурных последствиях свободы для крестьян и соответствующем упадке земледельческого производства при этом. Я писал тебе об этом уже свыше года тому назад, а с тех пор и Боркгейм приобрел эти книги и, как помнится мне, переводил отдельные места оттуда. Как только прочту ее, пошлю тебе.
>(Ф. Энгельс. Письмо К. Марксу 11/I 1870. – Там же, 289 // 32, 360 – 361.)
473
Древне-ирландские законы, в которых я теперь роюсь, – крепкий орех. 1) Текст сам по себе не очень ясен, поскольку предполагает знакомство со всем древне-ирландским правом, которого ныне больше не существует; 2) он очень искажен; 3) перевод плох, а местами – совершенно не правилен; но все же законы эти ясно показывают, что аграрные отношения были не столь просты, как изображает их – не без пристрастия – бравый Дэвис. Но законы, поскольку можно судить по уже опубликованному материалу, дают картину сложных, а не простых отношений. Впрочем, я еще не покончил со всем этим хламом, я принужден местами заглядывать также в кельтский текст, и так как у меня нет грамматики, то дело подвигается не очень быстро. Но одно мне ясно, что издатели, при всем своем знании кельтского языка, понимают содержание не лучше меня.
Материалы изданы на государственный счет commissioners for the publication of the ancient Laws and Institutes of Ireland [членами комиссии по изданию древних законов Ирландии]. Это была несомненно безумная трата денег. В каком Parliamentary Paper [парламентском отчете] можно узнать, сколько тратится в год на содержание этих молодцов? Они сидят с 1852 г., ничего не делают, за исключением назначения себе working understrappers [подсобных работников], а эти два тома – единственное, что до сих пор появилось.
>(Ф. Энгельс. Письмо К. Марксу 29/IV 1870 г. – Там же, 328 // 32, 405 – 406.)
474
Не знаешь ли ты какую-нибудь ирландскую грамматику и нельзя ли купить ее у букиниста? Меня ужасно огорчит, если я неправильно процитирую какое-нибудь кельтское слово, например в родительном или именительном множественного – вместо именительного единственного.
>(Ф. Энгельс. Письмо К. Марксу 11/V 1870 г. – Там же, 339 // 32, 419.)
475
Русские материалы, которые сегодня посылаю тебе, можешь оставить у себя, так как я имею вторые экземпляры.
Ирландскую грамматику я буду искать, как только снова смогу выходить.
>(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 11/V 1870 г. – Там же, 341 // 32, 421.)
476
[В этом же письме Маркс сообщает выдержки из своих заметок о кельтском обычном праве и заглавие имевшихся у него английских сочинений об Ирландии.]
Большое спасибо за кельтские материалы. Затрачу несколько часов на это и посмотрю в Чатамской библиотеке, где, наверное, что-нибудь найду.
«Ogygia» – ужасно некритическая вещь; кое-где встречаются некоторые ценные замечания, ибо у авторов были под рукой древние, ныне исчезнувшие сочинения, но для того, чтобы найти их, надо было бы по меньшей мере три года рыться в ирландских кодексах. «Scriptores» д-ра Ч. О’Коннора представляют собою более или менее хорошие источники, но большей частью относящиеся уже к более позднему времени; он издал также летопись Ульстера с латинским переводом и первый том летописи четырех магистров; не знаю, входит ли сюда первая. Но летопись четырех магистров, главный труд, издана и переведена в 1856 г. д-ром О’Донованом, и я имею ее у себя, вчера закончил первый том.
Уэр (Sir Sam. Ware, я полагаю, судья или что-нибудь подобное при Карле I) из всех более старых авторов – самый лучший, и в его распоряжении тоже были утраченные теперь рукописи в переводе; писал он по-латыни, у меня он по-английски и по-латыни.
Трудно было выдержать длительное чтение ирландских книг, т.е. подстрочного английского перевода, без, по крайней мере, хоть поверхностного знакомства с правилами произношения и изменения языка. Я откопал здесь отвратительную ирландскую грамматику 1773 г. и третьего дня просмотрел ее, кое-что узнал из нее, но сам составитель не имел никакого представления о действительных правилах ирландского языка. Единственная хорошая грамматика, это – д-ра Джона О’Донована, выше упомянутого, лучшего ирландского филолога настоящего столетия. Если будешь в музее, не сможешь ли ее посмотреть, чтобы узнать, сколько она приблизительно стоит (О’Д[онован] имеет манеру печатать лишь объемистые дорогие книги в quarto): «Ирландская грамматика» О’Д[онована]. Далее не мог ли бы ты посмотреть: «Genealogies. Tribes and customs of Ну Yiachrack, printed for the Irish Archaeological Society 1844» (кажется, О’Донована) и «Tribes and Customs of Hy Many» (ditto) и выяснить, есть ли там что-нибудь о социальных отношениях и объемистые ли это и дорогие книги? Если они не дороги и если там что-нибудь есть, то я их раздобуду.
>(Ф. Энгельс. Письмо К. Марксу 15/V 1870 г. – Там же, 342 // 32, 422 – 423.)
477
Чтобы иметь возможность судить со знанием дела об экономическом развитии современной России, я выучился по-русски и затем, в течение долгих лет, изучал официальные и другие русские издания, имеющие отношение к этому предмету.
>(К. Маркс. Письмо в ред. «Отечественных записок» от конца 1877 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Письма, 309. 1932 г. // 19, 119.)
478
Письмо Ф. Энгельса в редакцию болгарского с.-д. органа
До редакцията на сборник «Социал-демократ»
Лондон, 9 июня 1893 г.
Дорогие товарищи! Сердечное вам спасибо за присылку мне № 2 вашего «Социал-Демократа». Этими строками я хочу поставить вас в известность, что я начинаю понимать по крайней мере ваш язык. Требования, предъявляемые интернационализмом, растут с каждым годом: до 1848 года можно было считать достаточным понимание главных западно- и средне-европейских языков, между тем в настоящее время дело дошло до того, что мне на старости лет приходится изучать даже румынский и болгарский, если я не хочу отставать от движения социализма на восток и юго-восток. Мы на Западе от души радуемся этим нашим юго-восточным форпостам на азиатской границе, которые несут до берегов Черного и Эгейского морей поднятое Марксом знамя современного пролетариата, – о если бы сам Маркс мог увидеть это своими глазами! – и отвечают на приманки и угрозы русского царизма, противопоставляя царским прокламациям социалистические работы вождей русского пролетариата.
Я очень рад был видеть перевод работ Плеханова на болгарский язык. Да живее интернациональния Социализм!
Ваш Ф. Энгельс.
(Прим. Первая и заключительная строки письма написаны Энгельсом на болгарском языке.)
>(Летописи марксизма, I, 76 – 77. 1926 г. // 22, 424.)
479
Латинское слово gens, которое Морган всюду употребляет для обозначения этого родового союза, подобно греческому равнозначащему genos, происходит от общеарийского корня gan (по-немецки, где по общему правилу должно стоять k вместо арийского g, kan), означающего «производить», «порождать». Род, genos, санскритское dschanas, готское (согласно указанному выше правилу) kuni, древненорманское и англо-саксонское kyn, английское kin, средне-немецкое Kunne означают одинаково «род», «происхождение». Но латинское gens и греческое genos употребляются специально для обозначения такого родового союза, который претендует на общее происхождение (в данном случае от одного общего родоначальника) и кристаллизируется в особую общину благодаря известным общественным и религиозным учреждениям, причем до сих пор происхождение и природа этой общины оставались все же неясны всем нашим историкам.
>(Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, 84 – 85. 1932 г. // 21, 86 – 87.)
480
Происхождение рода от общих предков доставило «ученым филистерам» (Маркс) головоломную работу…
Ответ Моргана на этот сложный вопрос Маркс резюмирует в следующих словах: «Система кровного родства, соответствующая роду в его первобытной форме (а греки, подобно другим смертным, пережили некогда такую форму), обеспечивала знание степеней родства между всеми членами рода. Последние с детских лет на практике приобретали эти столь важные для них сведения. С возникновением моногамной семьи они забылись. Родовое имя создавало раньше родословную, наряду с которой представлялась лишенной значений родословная отдельной семьи. Это родовое имя теперь свидетельствовало о факте общего происхождения его носителей; но родословная рода уходила так далеко в глубь времен, что его члены не могли уже точно устанавливать степень действительного своего родства, за исключением немногочисленных случаев сравнительно недавно возникших родов. Само родовое имя являлось доказательством общего происхождения, и притом доказательством бесспорным, не считая случаев усыновления. Ввиду этого фактическое отрицание всякого родства между членами рода, как это делают Грот и Нибур, превращающие род в чисто надуманное и воображаемое творение, достойно только „идеальных“, т.е. замкнувшихся в своем кабинете книжных ученых. Вследствие того, что взаимная связь поколений, в особенности с возникновением моногамии, теряется в глубине времен, а минувшая действительность оказывается отраженной в фантастических творениях мифологии, благонамеренные филистеры приходили и приходят к тому выводу, что фантастическая родословная создавала действительный род».
>(Там же, 101 – 102 // 21, 102 – 103.)
Приложение II. Отзывы различных лиц о занятиях К. Маркса и Ф. Энгельса языками
481
Ф. Энгельс «настоящий полиглот, он знает не только литературные языки, но и диалекты, например, ирландский, и старые наречия, как провансальское, каталонское. И его знание языков далеко не поверхностное. В Испании и в Португалии я читал письма к тамошним товарищам, которые находили, что они написаны на прекраснейшем испанском и португальском языках, и я знаю, что он пишет по-итальянски. А между тем чрезвычайно трудно писать свободно на этих трех родственных языках, столь похожих один на другой».
>(П. Лафарг. Письмо к Николаю – ону. – Летопись марксизма, II, 1927, стр. 115 // В1, 167.)
482
У Энгельса «мания переписываться всегда на языке того лица, которому он пишет».
>(П. Лафарг // В1, 167 – 168.)
483
Маркс читал на всех европейских языках, а на трех – немецком, французском и английском – и писал так, что восхищал людей, знающих эти языки; он любил повторять фразу: «чужой язык есть оружие в жизненной борьбе». Он обладал огромным лингвистическим талантом, который унаследовали от него также его дочери. Когда Марксу было уже 50 лет, он принялся за изучение русского языка и, несмотря на трудность этого языка, овладел им через каких-нибудь шесть месяцев настолько, что мог с удовольствием читать русских поэтов и прозаиков, из которых особенно ценил Пушкина, Гоголя и Щедрина. За изучение русского языка он принялся, чтобы иметь возможность читать официальные документы, опубликование которых, в силу содержащихся в них ужасных разоблачений, правительство запрещало.
>(П. Лафарг. Воспоминания о Марксе. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, I, 62. Партиздат, 1933 г. // В1, 144.)
484
Старые и новые языки он [Маркс] знал великолепно. Я был филологом, и он радовался, как ребенок, когда ему случалось показать мне какое-нибудь трудное место у Аристотеля или Эсхила, в котором я не мог разобраться сразу. Как он пробрал меня
