повторением своих прежних речей; лорд Дадли прибавил только, что его вера в магическую силу имени «Пальмерстон» теперь «более крепка, чем когда-либо».
Г-ну Дизраэли выпало на долю одним дуновением уничтожить весь мыльный пузырь речи лорда Джона. Вкратце обосновав свое предложение об осенней сессии ссылкой на Синоп и другие подвиги, имевшие место во время последних осенних каникул, он заявил, что сообщение о предстоящем разрушении Севастополя и завоевании
Крыма изумило, ошеломило и встревожило его до крайности. Лорд Джон что-то возразил, не вставая с места; но г-н Дизраэли, сев в свою очередь, однако, заставил его дать объяснения.
Тогда лорд Джон заявил робким и смущенным голосом:
«Я могу только сказать, что я только сказал, что России, на мой взгляд, нельзя позволить дольше сохранять ту угрожающую позицию, которую она заняла, содержа такой обширный флот в Севастополе».
Исторгнув у лорда Джона это признание, г-н Дизраэли разразился одной из своих самых резких и саркастических речей, которую весьма стоит прочитать in extenso [полностью. Ред.] и которую он закончил следующими словами:
«В самом деле, после того, что мы слышали, было бы весьма несправедливо проводить, как это иногда делают, тонкое различие между политикой лорда Абердина и политикой некоторых из его коллег. Я не поклонник и не сторонник лорда Абердина, но я не поклонник и той парламентской политики, которая считает нужным обелять одних членов кабинета за счет других. После объяснения, данного благородным лордом относительно того, что именно он сказал, видно, что его политика в русском вопросе по существу ничем не отличается от политики лорда Абердина, и это в конце концов должно дать некоторое удовлетворение английскому народу. Значит, у нас нет раскола в кабинете; настоящая сессия заканчивается, по крайней мере, при полном единодушии министров по этому вопросу. И в том, что война должна вестись ради малых целей, что великие политические замыслы должны привести к жалким и ничтожным результатам, — в. этом пункте коалиционное правительство оказывается единодушным».
Шутки лорда Пальмерстона не произвели никакого впечатления. После речи г-на Дизраэли и выступлений многих других членов палаты, заявлявших, что они были введены в заблуждение первой речью лорда Джона, предложение о предоставлении средств было утверждено, — но с тем условием, что прения будут продолжены сегодня вечером. В то же время лорд Дадли Стюарт сообщил, что он намерен предложить обратиться с адресом к королеве, «прося ее всемилостивейше отложить роспуск парламента до того момента, когда она сможет дать палате более полную информацию о взаимоотношениях с иностранными державами и о своих взглядах и планах в той борьбе, в которую ее величество вовлечено».
Написано К. Марксом 25 июля 1854 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4150, 7 августа 1854 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
ПОЛИТИКА АВСТРИИ. — ДЕБАТЫ О ВОЙНЕ В ПАЛАТЕ ОБЩИН
Лондон, пятница, 28 июля 1854 г.
В одной из моих предыдущих статей я дал вам анализ австро-турецкого договора от 14 июня и указал, что целью этой любопытной дипломатической сделки является, во-первых, дать повод армии союзников не переходить Дуная и не приходить в соприкосновение с русскими; во-вторых, помешать туркам снова занять всю Валахию и вытеснить их из уже завоеванной ее части; в-третьих, восстановить в Дунайских княжествах прежний реакционный режим, навязанный румынам Россией в 1848 году. Сейчас мы действительно узнаем из Константинополя, что Австрия заявила протест против намерений Омер-паши перейти Дунай; что она претендует на исключительное право оккупации Дунайских княжеств и на право закрыть туда доступ не только англо-французских войск, но даже и турок. В ответ на этот протест Порта якобы приказала Омер-паше в настоящее время не переходить Дунай, но в принципе отказалась признать исключительное право Австрии на оккупацию Дунайских княжеств; злополучный Решид-паша, кое-чему уже научившийся у своего учителя и покровителя лорда Пальмерстона, конечно, не имеет серьезных возражений против того, чтобы допустить на деле то, что он отвергает в принципе. Можно подумать, что Австрия уже нарушила и фактически аннулировала договор 14 июня тем, что не вступила в Валахию в тот момент, когда русская армия в беспорядке отходила в трех различных направлениях и, не отступив сразу за Серет, была с фланга и с тыла открыта для австрийского нападения. Но нужно вспомнить, что по условиям этого знаменитого договора Австрия не обязана ни вступить немедленно в Дунайские княжества, ни очистить их к определенному сроку, ни даже заставить русских эвакуировать их в течение какого-либо установленного срока. Теперь сообщают, что австрийцы действительно вступают в Малую Валахию, а русские отзывают свои войска с Карпатских перевалов и концентрируют их в Фокшанах. Это, однако, только означает, что австрийцы, вместо того чтобы вытеснить русских из Большой Валахии, решили прогнать турок из Малой Валахии и помешать таким образом их действиям у берегов Алюты. Нельзя было придумать лучшего плана для того, чтобы вызвать восстание в турецкой армии, чем удаление ее из области, завоеванной ею, и занятие Болгарии англо-французскими войсками, которые, тщательно уклоняясь от столкновения с русскими, держат Турцию чуть ли не в осадном положении. Это ясно из совместного воззвания английского и французского командования к населению Болгарии, — воззвания, почти дословно списанного у Будберга, Горчакова и tutti quanti [им подобных. Ред.]. Я уже давно предсказывал вам, что западные державы окажут делу прогресса одну услугу — они революционизируют Турцию, этот краеугольный камень устаревшей европейской системы.
Австрия не только оспаривает стремление турок оккупировать турецкие области, но и требует восстановления в правах обоих господарей, которые сейчас проживают в Вене и вместе с австрийскими войсками должны возвратиться в Молдавию и Валахию, о чем г-н фон Брук довел до сведения Порты. Решид-паша отвечает, что Порта обсудит, насколько уместно восстанавливать их в правах, по г-н фон Брук, со своей стороны, настаивает на соблюдении 3-й статьи договора, оговаривающей восстановление старого правительства. Читатели, может быть, помнят, что я обратил в свое время их внимание на двусмысленную редакцию этой статьи [См. настоящий том, стр. 306. Ред.]. Решид-паша на это возражает, что восстановление господарей в правах не может иметь места, пока Порта не убедится в том, что они не нарушили своего верноподданнического долга. Против молдавского князя Гики Порта не имеет серьезных возражений, но поведение Штирбея, валашского господаря, носило очень вызывающий характер: он самым скандальным образом выступал как сторонник России, и его изгнание стало для Порты обязательным. Тогда г-н Брук апеллировал к султану. Последний созвал чрезвычайный совет, выработавший компромисс, согласно которому оба господаря временно возвращаются на свои посты, а Порта назначает верховного комиссара для расследования их поведения, после чего будет принято окончательное решение. Князь Гика, против которого Решид якобы не имеет серьезных возражений, разумеется, лишь номинально возвращается к власти, поскольку Молдавия остается в руках русских. Напротив, возвращение князя Штирбея, которого Порта сама прогнала и заклеймила как русского агента, является реальным фактом, так как часть Валахии уже эвакуирована русскими, а остальная часть будет, по-видимому, эвакуирована в скором времени.
Но деятельность австрийской дипломатии этим не ограничивается. Во вчерашней «Morning Post» мы читаем следующую телеграмму из Белграда от 19 июля:
«Вчера из Константинополя получен приказ немедленно прекратить дальнейшее вооружение и все военные учения. Конфиденциально сообщают, что последует другой приказ — о разоружении. Эти сведения были немедленно переданы князю Александру».
Итак, вот ответ Порты на сербский протест против австрийской оккупации. Так жалкое турецкое правительство лишается возможности оказать сопротивление своему открытому врагу и одновременно вовлекается во враждебные и узурпаторские действия по отношению к своим собственным, оставшимся лояльными вассалам. Договором 14 июня турецкое правительство разорвало свое соглашение с Дунайскими княжествами, а приказом о разоружении нарушило основные законы Сербии. Так один и тот же политический ход создает угрозу восстания в турецкой армии и толкает Сербию и Дунайские княжества в объятия России. Австрийские требования об эвакуации Дунайских княжеств превращаются в запрет туркам вступить в эти княжества, а пресловутые военные приготовления Австрии — в разоружение Сербии.
Глупая Австрия, являясь простым орудием в руках царя и его английских сообщников, лишь подготовляет элементы всеобщей революции, первой жертвой которой явится она сама и сожалеть о наступлении которой могут только утопические реакционеры вроде Давида Уркарта.
Читатели уже знают о начавшемся движении в Италии. Газеты сообщают о волнениях в Генуе, Модене, Парме и др. Но, по моему мнению, больше, чем все остальное, напоминают всеобщее восстание 1848 года события, происшедшие в Ферраре.
Насколько я с самого начала правильно охарактеризовал «патриотический добровольный» заем надменного и терпящего банкротство австрийского правительства, читатели увидят из недавнего воззвания барона Бургера к верноподданным Ломбардии. В нем сообщается, что доля добровольного займа, которую должна выложить Ломбардия, определяется в 40000000 флоринов, что соответствует 104400000 франков; если эту сумму разделить на число населения, то на каждого человека придется 40 франков.
«Этот добровольный заем», — пишет «Unione», — «превращается в гигантскую контрибуцию: каждая провинция, каждый муниципалитет, каждое отдельное лицо должны уплачивать определенную долю добровольно».
Для того чтобы более не оставалось никакого сомнения в истинном характере этого «добровольного» займа, воззвание барона Бургера заканчивается следующими словами:
«Каждому должно быть ясно, что в случае неуспеха добровольного займа будет наложена чрезвычайная и принудительная контрибуция, которая ляжет соответственным образом на различные виды доходов с земли, капитала, торговли и промышленности».
На заседании палаты общин в понедельник председатель Тайного совета и лидер палаты [Джон Рассел. Ред.] взял слово, якобы с целью подробно изложить намерения кабинета, а шестью часами позже, — факт небывалый в летописях парламента, — с того же самого места полностью все взял обратно. В 7 часов вечера он заявил, что Севастополь, подвергшийся бомбардировке, разрушен и отторгнут от России; в 1 час 15 мин. пополуночи — что русский флот в Севастополе потерял одно или два линейных судна, а «Россия в настоящее время сохраняет весь свой престиж и свое положение». В течение шести часов маленький Джонни [Джон Рассел. Ред.] бранился, важничал, хвастался, шумел, буянил, поздравлял и врал перед членами палаты общин. В продолжение шести часов он заставлял их носиться в эмпиреях, но достаточно было острого словечка г-на Дизраэли, чтобы этот пузырь лопнул и мнимый лев вынужден
