угрозой Бонапарта Хюбнеру, и решительно отказываются от утешений. Фабриканты и купцы горестно отдают себе отчет в том, что ожидавшаяся ими жатва 1859 г., как видно, должна уступить место «жатве смерти». Повсюду опасения, недовольство и негодование потрясают опору, на которой всего несколько месяцев тому назад столь надежно покоился трон героя декабря.
Повергнутый, разбитый кумир уже никогда не может быть восстановлен на своем пьедестале. Он может отступить в страхе перед бурей, вызванной им самим, и снова получить благословение папы и любезности британской королевы; но и то и другое будет только на словах. И папа и королева знают его теперь таким, каким народы уже давно знали его, — безрассудным игроком, отчаянным авантюристом, который так же охотно станет играть королевскими костями, как и всякими другими, если только игра сулит ему выигрыш. Они считают его человеком, которому, подобно Макбету, пробравшемуся к короне кровавым путем, легче идти вперед, чем вернуться к миру и спокойствию. С момента своего демонстративного выступления против Австрии Луи-Наполеон стоял и стоит одиноко среди коронованных особ. Молодой русский император {Александр II. Ред.} еще может, ради своих собственных целей, казаться его другом; но это только видимость. Наполеон I в 1813 г. был прототипом Наполеона III в 1859 году. И этот последний, вероятно, так же устремится навстречу своему року, как устремился в свое время первый.
Ф. ЭНГЕЛЬС
Готовность, с которой Луи-Наполеон согласился на предложение о созыве конгресса для обсуждения итальянского вопроса, явилась скорее дурным, чем хорошим предзнаменованием для мира в Европе. Если монарх, каждое действие которого за последние шесть месяцев несомненно приближало войну, вдруг делает крутой поворот и хватается за предложение, по внешнему виду рассчитанное на сохранение мира, то мы сразу придем к заключению, что за кулисами скрываются вещи, которые, будь они известны, устранили бы кажущуюся непоследовательность его действий. Так и обстоит дело с европейским конгрессом. То, что на первый взгляд казалось попыткой сохранить мир, теперь оказывается новым предлогом для того, чтобы выиграть время в целях завершения военных приготовлений. Конгресс был предложен только недавно, и в то время как еще ничего не решено относительно места, где он должен собраться, а также и условий, на которых он должен происходить, в то время как его открытие, если ему вообще суждено состояться, откладывается по меньшей мере до конца апреля, — французская армия получила приказание приступить к формированию четвертого батальона в каждом полку, а шесть французских дивизий должны быть приведены в боевую готовность. На этих фактах стоит остановиться.
Французская пехота, кроме стрелков, зуавов, иностранного легиона, туземных алжирских отрядов и других специальных частей, состоит из 8 полков гвардии и 100 линейных полков. Эти 100 линейных полков в мирное время состоят из трех батальонов каждый, двух строевых и одного учебно-запасного батальона; таким образом, полк насчитывает под ружьем от 1500 до 1800 человек. Но, кроме того, он включает в себя такое же или даже большее число людей, находящихся в отпуску, которые, когда полк переводится на положение военного, времени, обязаны тотчас присоединиться к своей части. В этом случае общая численность трех батальонов будет составлять от 3600 до 4000 человек. Так как для учебно-запасного батальона оставляется от 500 до 600 человек, то два строевых батальона должны насчитывать от 1500 до 1700 человек каждый; такая численность делает батальон совершенно неманевренным. Чтобы все эти обученные солдаты могли быть эффективно использованы в военных действиях, необходимо сразу же образовать в каждом полку новый строевой батальон, благодаря чему численный состав каждого батальона как тактической единицы сокращается приблизительно до 1000 человек, что и является в настоящее время средней цифрой, принятой в большинстве европейских армий. Формирование четвертых батальонов представляет поэтому необходимый предварительный шаг для приведения французской армии в боевую готовность; только тогда армия будет иметь организацию, необходимую для того, чтобы вместить имеющееся в наличии количество обученных людей. Это обстоятельство придает особое значение вышеупомянутому формированию четвертых батальонов: их наличие означает готовность к войне. Способ создания этих четвертых батальонов весьма прост: пятая и шестая роты трех существующих батальонов (каждый в шесть рот) объединяются в четвертый батальон, а из остающихся четырех рот выделяется необходимое число офицеров и солдат для образования в каждом батальоне двух новых рот. Новый батальон превращается в учебно-запасной, между тем как третий преобразуется в строевой. Вместе с гвардией, стрелками и прочими специальными частями число батальонов во французской армии будет в таком случае равняться приблизительно 480 — количество достаточное, чтобы вместить около 500000 человек; если этого оказалось бы недостаточно, то четвертые батальоны могли бы быть преобразованы в строевые, а вновь сформированные пятые батальоны стали бы учебно-запасными. Такой процесс действительно происходил в конце Крымской войны, когда армия насчитывала 545 батальонов.
Что этот шаг французского правительства действительно не означает ничего другого, кроме непосредственной готовности к войне, доказывается другой мерой, последовавшей непосредственно за первой. Шесть дивизий получили приказ перейти на положение военного времени, т. е. отозвать своих солдат из отпуска. Французская пехотная дивизия состоит из четырех линейных полков, или двух линейных бригад и одного батальона пеших стрелков, или в целом 13 батальонов, что составляет около 14000 человек. Хотя номера этих шести дивизий не названы, нетрудно догадаться, к каким из них относится приказ. Тут имеются в виду в первую очередь четыре дивизии, ныне уже находящиеся на Роне, среди них — дивизия генерала Рено, только что вернувшаяся из Алжира; далее дивизия Бурбаки, ныне получившая приказание погружаться в Алжире на суда; и, наконец, одна дивизия парижской армии, которая, как сообщают, получила приказ быть наготове к выступлению в любой момент. Эти шесть дивизий имеют в своем составе около 85000 пехоты, что с соответствующей артиллерией, кавалерией и обозом составит армию, пожалуй, более чем в 100000 человек. Эти дивизии можно рассматривать как основное ядро военных сил, которые в предстоящей кампании должны образовать итальянскую армию.
Ввиду всеобщего желания мира во Франции, сильного национального и антифранцузского движения в Германии и позиция Англии, Луи-Наполеон, по-видимому, не решался предпринять такой шаг, как мобилизация своей армии, не сделав в то же время чего-либо такого, что заставило бы людей поверить, будто он не решил бесповоротно начать войну, а был бы рад всякой возможности улучшения положения Италии, которое могло бы быть достигнуто с помощью конгресса. История военных приготовлений подтверждает эту точку зрения и вскрывает новые причины того, почему такая мистификация входила в его планы.
Едва лишь новогодний прием в Тюильри показал, что его намерения направлены к тому, чтобы вызвать осложнения с Австрией, как началось то, что мы могли бы назвать гонкой вооружений, между Францией и Сардинией, с одной стороны, и Австрией — с другой. Однако эта последняя держава сразу доказала, что она опередила своих соперников. С поразительной быстротой целый армейский корпус в несколько дней был переброшен в Италию, и когда сообщения о сосредоточении французских и сардинских войск приняли еще более угрожающий характер, то солдаты, приписанные к итальянской армии в находившиеся в отпуску, в три недели были собраны и возвращены к своим полкам, между тем как отпускники и рекруты из итальянских провинций были тоже призваны и отправлены в гарнизоны к своим частям внутри страны. Порядок и быстрота, с которыми все это было выполнено, являются лучшим доказательством совершенства австрийской военной системы и полной боеспособности австрийской армии. Правда, когда-то австрийцы слыли медлительными, педантичными и неповоротливыми, но эта репутация была уже с достаточной убедительностью Опровергнута тем, как Радецкий использовал свои войска в 1848–1849 гг., однако такого бесперебойного функционирования механизма и такой боевой готовности в кратчайший срок едва ли можно было ожидать. Здесь не требовалось никаких новых формирований; строевые батальоны в Италии должны были только получить своих солдат запаса, чтобы достигнуть полной численности, между тем как преобразование учебно-запасных батальонов в строевые и организация новых учебно-запасных подразделений происходит в глубоком тылу и никоим образом не вызывает отсрочки в укомплектовании строевых частей армии.
Надо признать, что и Сардинии не потребовалось никаких новых формирований. Ее организация была вполне удовлетворительной. Иначе обстояло дело у французов. Процесс мобилизации потребовал значительного времени. Создание четвертых батальонов должно было предшествовать отозванию солдат из отпусков. Кроме того, Луи-Наполеон, в случае нападения на Австрию, должен был предвидеть возможность войны с Германским союзом. Таким образом, в то время как Австрия, открытая для нападения только на своей итальянской или южной границе и прикрытая с запада Германией, могла бросить в Италию весьма значительную часть своих военных сил и, в случае надобности, сразу начать войну, французское правительство, прежде чем решиться на наступательные операции, должно было сосредоточить все свои военные силы; поэтому надо было сначала провести одновременно новый набор рекрутов 1859 г. и 50000 добровольцев, на которых вообще рассчитывает Франция в случае войны. Все это потребовало бы значительного времени; и поспешное начало кампании было, таким образом, отнюдь не в интересах Луи-Наполеона. Действительно, если мы обратимся к знаменитой статье о французской армии в «Constitutionnel», которая, как помнят читатели, исходила непосредственно от самого Наполеона, то мы найдем, что время, когда французская армия достигнет приблизительно 700000 человек, он определял концом мая. Значит, до этого времени Австрия имела бы относительное преимущество перед Францией; и поскольку дело явно и быстро шло к открытому разрыву, мирный конгресс явился превосходным средством для того, чтобы выиграть время.
Необходимо рассмотреть еще один момент. В настоящее время не может быть сомнения в том, что к этому делу приложила свою руку Россия. Само собой разумеется, что она стремится унизить Австрию; также очевидно и то, что замешательство в Западной Европе дает ей свободу действий на Дунае, чтобы вернуть себе то, что она потеряла по Парижскому миру; что она имеет свои собственные планы в отношении румынских княжеств, Сербии и славянского населения Турции, это доказывается ее недавней политикой в этих странах[179]. Лучшее, что она может сделать, чтобы отомстить Австрии, — это оживить, пока Австрия будет вести войну, панславистское движение среди миллионов австрийских славян. Чтобы выполнить все это, а если представится возможность, то и больше этого, она тоже должна сосредоточить свои войска и подготовить для этого почву; однако на все это ей потребуется время. Кроме того, чтобы занять пассивно враждебную позицию по отношению к Австрии, необходим предлог, а удобный случай затеять легкую ссору нигде нельзя так легко найти,
