команды, было, казалось, обычным явлением.
В одном углу казарменного двора, на котором происходило ротное строевое учение, нам случайно удалось увидеть группу солдат линейного полка, построенную для строевого занятия под командой сержанта. Мы полагаем, что это была группа отстающих по строевой подготовке солдат батальона, построенных для дополнительного учения. Но какая разница! Люди стояли, как статуи, ни один сустав не двигался, пока не подавалась команда, и тогда двигались только те части тела, которые должны были выполнять команду, — остальные же оставались совершенно неподвижными. Когда команда доходила до слуха стрелков, каждое ружье двигалось одновременно с другими, каждое из движений, на которые разделялось выполнение команды, было совершенно отчетливым и производилось всеми в одно и то же время. Действительно, вся группа солдат производила движения, как один человек. Джентльменам, которые так любят хвастаться тем, что волонтеры могут выполнять все так же хорошо, как и линейные войска, не мешало бы немного познакомиться с линейными войсками; тогда они вскоре увидели бы, что между самыми лучшими волонтерами и линейным полком, обученным хуже всех других, до сих пор существует огромная разница.
Но какая польза, — могут сказать, — для волонтеров в достижении такого совершенства в строевом обучении? Они не предназначены для этого, от них нельзя этого и ожидать, да оно от них и не потребуется. Несомненно, все это совершенно правильно. Самая попытка заставить волонтеров соперничать с линейными войсками в совершенстве строевого обучения привела бы к развалу этого движения. Но волонтеры должны иметь строевую выучку, и притом такую, чтобы совместные одновременные действия стали совершенно механическими, совершенно естественными для них, чтобы все их движения и действия могли производиться совершенно уверенно, одновременно всеми и с известной долей воинской выправки. Во всех этих вопросах линейные войска останутся образцом, равняясь на который волонтеры должны будут улучшать свою выучку, а ротное строевое учение должно стать тем средством, благодаря которому только и может быть достигнута требуемая подготовка.
Возьмем обучение ружейным приемам и взводное учение. Что все винтовки в батальоне должны двигаться одновременно, согласно каждому слову поданной команды и в соответствии с установленными правилами, — это является не просто вопросом внешнего вида. Надо полагать, что все волонтерские части сделали теперь такие успехи, что солдаты могут проделать это упражнение, не задевая друг друга и не цепляясь винтовками. Но даже независимо от этого само небрежное выполнение различных движений оказывает несомненно большое моральное влияние на обучаемый батальон. Зачем любому из этих солдат быть особенно внимательным к команде, если он видит ошибки, совершаемые справа и слева, и если винтовки двигаются вразброд вверх и вниз еще долго после того, как он уже выполнил команду? Как может солдат на левом фланге быть уверенным перед лицом неприятеля в своих товарищах, находящихся на правом фланге, если он не будет знать, что они будут заряжать винтовки, брать на изготовку и прицеливаться вместе с ним по поданной команде и снова будут готовы одновременно с ним открыть стрельбу или броситься в атаку? Больше того, всякий опытный солдат вам скажет, что привычка к таким одновременным действиям — уверенность в том, что команда офицера сопровождается двумя или тремя короткими отчетливыми звуками, которые указывают, что каждый солдат действует одновременно со своими товарищами, — имеет очень большое моральное влияние на батальон. Это доводит до сознания солдат тот факт, что они действительно составляют как бы единый организм, что они целиком находятся в руках командира, который может применить их силу без всякого промедления и с наибольшим результатом.
С другой стороны, возьмем движения больших или малых войсковых частей. До тех пор, пока каждый солдат не закрепит свою строевую выучку настолько, что всякое движение, которое от него может потребоваться, он будет выполнять по поданной команде почти механически, батальон никогда не будет уверенно передвигаться. Солдат, который должен еще рыться в памяти или ломать себе голову, чтобы понять, чего требует от него поданная команда, принесет батальону больше вреда, чем пользы. Это случится с солдатом, который в силу привычки или каких-нибудь иных причин склонен думать, что за определенными движениями обязательно следуют другие; он часто будет слышать совершенно иную команду, чем та, которую он ожидал, и тогда он, весьма вероятно, ошибется. А эти недочеты могут быть устранены только систематическими ротными строевыми занятиями. Здесь офицер сможет заставить небольшое подразделение, находящееся под его командованием, выполнить в каких-нибудь четверть часа столько различных движений и построений, сможет до такой степени разнообразить порядок перехода от одного к другому, что солдаты, никогда не знающие, что последует дальше, быстро научатся быть внимательными и совершенно механически реагировать на команду. В батальоне все движения неизбежно выполняются медленнее и в целом, следовательно, они менее поучительны для солдат, хотя более поучительны для офицеров; но общепризнанным фактом является то, что солдаты, достигшие совершенства в ротном учении, за очень короткое время под командой хороших офицеров прекрасно изучат перестроения в составе батальона. Чем больше солдаты будут тренироваться в ротных перестроениях под руководством знающего, расторопного инструктора, тем увереннее они будут впоследствии действовать в батальоне. И нет необходимости указывать, как важна в батальоне полная четкость: залп можно дать до некоторой степени беспорядочно и все же достигнуть результата; но батальон, пришедший в замешательство при построении каре, развертывании, повороте в колонне и т. д., может быть безнадежно потерян, если перед ним находится активный и опытный неприятель.
Затем важен вопрос о дистанциях. Бесспорным является тот факт, что ни один волонтер-офицер или рядовой не имеет навыков в определении дистанции на глаз. Каждое батальонное учение показывает, как трудно офицерам сохранять правильную дистанцию при марше расчлененной или сомкнутой колонной батальона и при развертывании. При построении колонны из каре волонтеры отделений, находящихся в центре, почти всегда теряют свою дистанцию; они отступают назад слишком далеко или слишком близко, и, следовательно, захождение получается весьма неправильным. Офицеры могут научиться сохранять дистанцию только в батальоне, хотя ротные построения по взводам и отделениям и будут содействовать улучшению их подготовки; но волонтеры, чтобы научиться построению в колонну из каре (построение в высшей степени важное на виду у неприятеля), должны практиковаться в этом в своих ротах.
Нужно рассмотреть еще и другой вопрос: это вопрос о военной выправке солдат. Мы имеем в виду не только стройность, осанку и при этом все же свободное положение каждого солдата в отдельности под ружьем, но и те быстрые одновременные действия при ротных и батальонных перестроениях, которые так же необходимы всякой части при движении, как и батальону при выполнении ружейных приемов на месте. Волонтеры, кажется, бывают вполне удовлетворены, если им кое-как и удается встать на предназначенные им места приблизительно в требуемое время, включая обычно несколько секунд на передышку. Несомненно, что этот вопрос является главным, и в первый год существования волонтерских частей всякий был бы совершенно удовлетворен этим. Но для каждого движения имеется определенный, установленный, требуемый уставом способ его выполнения, причем предполагается, что он является тем способом, при котором нужная цель может быть достигнута в возможно более короткое время и наиболее удобным путем для всех, кто выполняет это движение, и, следовательно, в полнейшем порядке. Отсюда следует вывод, что всякое отклонение от предписанного способа неизбежно связано с некоторым нарушением порядка и отсутствием согласованности и последовательности, что создает у наблюдателя не только впечатление небрежного выполнения, но и влечет за собой определенную потерю времени и заставляет солдат думать, что отдельные положения устава — это пустой вздор. Дайте какому-нибудь солдату посмотреть на волонтерскую часть, когда она движется в колонне по четыре от центра и фронта, строится по-ротно или производит какое-либо другое перестроение, и он сразу увидит, какие небрежные привычки мы приобретаем. Но такие недостатки, которые могут быть терпимы в старом линейном полку, который имеет хороший фундамент основательного обучения и который можно заставить снова пройти то же обучение и освободиться от своих неторопливых манер, значительно более опасны в волонтерской части, где этот солидный фундамент детального обучения неизбежно отсутствует. Свойственная им небрежность, которую приходится терпеть вначале, когда солдаты должны спешно пройти весь элементарный курс обучения, будет возрастать и умножаться, если ей не будет положен предел регулярными, усердными и строгими ротными учениями. Полностью устранить такие небрежные привычки будет невозможно, но во всяком случае они могут и должны быть ограничены так, чтобы не получить дальнейшего распространения. Что касается индивидуальной выправки солдат, то она, мы полагаем, будет постепенно улучшаться, хотя мы очень сильно сомневаемся, исчезнет ли когда-нибудь этот свойственный волонтерам колеблющийся строй при шаге на месте, который замечается на всех волонтерских учениях. Мы имеем в виду определенную привычку двигать верхней частью тела при шаге на месте, присущую, кажется, всем волонтерам, которых мы когда-либо видели. Как только поднимается правая нога, поднимается также и правое плечо и опускается левое; вместе с левой ногой движется вверх и левое плечо, и таким образом весь фронт колеблется взад и вперед, подобно созревшему хлебному полю под напором яростного ветра, что мало похоже на отряд стойких солдат, готовых встретить врага.
Мы думаем, что сказали достаточно для того, чтобы привлечь внимание к этому вопросу. Каждый волонтер, который принимает волонтерское движение близко к сердцу, согласится с нами в том, что касается необходимости регулярного и усердного ротного учения; так как на первоначальное обучение волонтерских войск, позвольте нам это повторить, неизменно не обращалось должного внимания, то требуется много внимания и большая работа, чтобы до некоторой степени восполнить этот недостаток.
Ф. ЭНГЕЛЬС ВИНТОВКИ И СТРЕЛЬБА ИЗ ВИНТОВОК
ВИНТОВКИ ЛАНКАСТЕР И ЭНФИЛД
Недавнее состязание между лейтенантом Уоллингером и сержантами саперных войск, о котором мы сообщали в номерах нашего журнала от 6 и 13 апреля, вновь привлекло внимание публики к качествам винтовки Ланкастер, особенно как боевого оружия военного образца. Во время состязания в Чатаме сержанты стреляли из обыкновенного военного карабина Ланкастер 577 с овальным каналом ствола, принятого на вооружение саперных войск, стоимостью около 4 фунтов стерлингов. Сравнивать такое оружие с отлично изготовленной винтовкой Уитворта стоимостью около 25 ф. ст. было бы, очевидно, неправильно. Более подходит сравнение, которое можно было бы провести между карабином Ланкастер и обыкновенной винтовкой Энфилд, так как разница в цене между этими двумя образцами оружия не столь велика, и цена винтовки Ланкастер вероятно сравнялась бы с ценой винтовки Энфилд, если бы она производилась в таких же
