к усовершенствованию новой армии, явившейся результатом этого опыта, то движение должно в конце концов зайти в тупик.
Ф. ЭНГЕЛЬС
ВОЕННОЕ МИНИСТЕРСТВО И ВОЛОНТЕРЫ
Мы полагаем, что среди волонтеров всей Великобритании нигде не было проявлено большей готовности и стремления подчиняться всем приказам и распоряжениям военного министерства, занять правильную позицию по отношению к регулярной армии и направлять волонтерское движение в соответствии с требованиями военных властен, чем в Ланкашире и, наряду с другими городами, в Манчестере. Когда было отдано распоряжение обеспечить себя складами для вооружения, то оно было выполнено, хотя в большом городе это неизбежно было связано с серьезными затруднениями. Какие бы приказы ни отдавались, им повиновались немедленно и безоговорочно. Когда собралось большое количество наших волонтеров, то они предвосхитили желание герцога Кембриджского и обратились к окружным военным властям с просьбой взять на себя командование и организовать бригады. Желание достигнуть действительных результатов побудило наших ланкаширских волонтеров к благожелательной оценке всякого вмешательства правительства; они знали, что единообразие и правильная организация необходимы более всего, и смотрели на каждый циркуляр военного министерства как на шаг, направленный к обеспечению этих требований. «Volunteer Journal» с первого же номера непрестанно рекомендовал с готовностью и охотой повиноваться приказам военного министерства и разъяснял, что полное согласие между волонтерами и военными властями, как местными, так и центральными, дает большие преимущества. В то время как в других местах, особенно в Лондоне, распространялись таинственные слухи относительно пагубного влияния Главного штаба, о попытках вмешательства со стороны властей и т. д. — такие соображения никогда, ни на один момент не оказывали на нас влияния. Мы верили в искренность заявлений главнокомандующего, военного министра и всех их подчиненных об их готовности поддерживать волонтерское движение всеми возможными способами и методами.
Но мы не можем закрывать глаза на то обстоятельство, что недавно имели место один-два незначительных факта, которые производят такое впечатление, точно и в самом деле у людей, стоящих у власти, произошла какая-то перемена во взглядах на волонтерское движение, особенно с тех пор, как лорд де Грей и Рипон перестал быть заместителем военного министра. Несколько недель тому назад — кажется, это было в духов день — лорд Раниле производил в Риджентс-парке смотр тем лондонским волонтерам, которые прибыли по его приглашению. Мы не раз резко осуждали попытки лорда Раниле играть в генералы. Он мог бы обратиться к генеральному инспектору волонтеров полковнику Мак-Мердо с просьбой произвести смотр его волонтерам или выделить для этого другого квалифицированного офицера. Все же, уместно это было или нет, но он явился в парк со своими волонтерами; о смотре было объявлено публично, и о нем стало настолько широко известно, что собралась большая толпа зрителей. Среди этой толпы находились лица, поведение которых было в высшей степени скандальным; они сгрудились вокруг волонтеров, расстроили их шеренги, лишили их возможности производить перестроения, бросали камни, а некоторые даже, как утверждают, пытались ранить лошадей офицеров острыми предметами. Как только это началось, командовавшие волонтерами офицеры, естественно, стали разыскивать полицию, но из 6000 человек, составляющих армию сэра Ричарда Мейна, говорят, там не было ни одного! В результате этого из-за вмешательства толпы смотр лорда Раниле потерпел полный провал. Весьма вероятно, что если бы событиям предоставили идти своим ходом, то все дело вполне заслуженно потерпело бы такой же провал, какой неизменно терпели все предшествующие попытки лорда Раниле. В результате всего происшедшего, лорд Раниле сделался мучеником и приобрел горячие симпатии всех волонтеров.
Не может быть сомнения в том, что полное отсутствие полиции на публично объявленном смотре было не совсем случайным. В прессе отмечалось, что полиция, вероятно, имела распоряжение держаться в стороне, а мы знаем, что в Лондоне среди волонтеров очень широко распространено мнение о том, что Главный штаб приложил к этому руку и что в Главном штабе хотят подорвать волонтерское движение всеми возможными способами. В связи с этим в Лондоне поднялось весьма сильное возмущение, и следует признать, что указанные обстоятельства, которые, насколько мы знаем, никто и не пытался оправдать или разъяснить, очень способствуют созданию такого настроения.
На этой неделе мы сообщаем и о другом происшествии, которое отнюдь не говорит о том, что власти намереваются, как они обещали, сделать все, что в их силах, чтобы оказать помощь волонтерам. Некоторое время тому назад было объявлено, что одна из наших манчестерских частей намерена на короткий срок направиться в лагерь. Мы думаем, что такое объявление было сделано лишь после того, как удостоверились в возможности выполнить это. Настойчиво утверждают, что к властям обращались с устной просьбой предоставить палатки и т. д. и что было получено согласие выполнить эту просьбу; более того, были даже установлены условия, на которых было дано это согласие. Мы думаем, что эта договоренность была достигнута не более двух или трех недель тому назад. В силу этого были заключены и все иные соглашения — об участке для лагеря, о войсковой лавке, офицерской столовой и по другим вопросам, — а когда все было налажено и была заявлена официальная просьба отпустить палатки, власти сразу пошли на попятную и заявили, что они не могут предоставить вовсе никаких палаток!
Это, разумеется, расстраивает весь план, и все понесенные частями издержки и причиненные им хлопоты оказались напрасными; все мы знаем, что волонтерские части имеют все основания беспокоиться за свой маленький счет в банкирской конторе, если он у них имеется. Нам сообщили, что так много волонтерских частей обратилось к правительству с просьбой о выдаче палаток, что оно не может найти палаток для всех и что поэтому части не получат ни одной палатки. Независимо от того, соответствует это действительности или нет, правительство должно знать, что сделка есть сделка и что последующие события не могут освободить его от уже принятых на себя обязательств. Но по слухам, которые начинают теперь делать свое дело в Манчестере точно так же, как и в Лондоне, — это лишь простой предлог, а правительство не хочет, чтобы волонтеры вообще находились в лагере; даже если бы части, о которых идет речь, обеспечивали себя палатками или бараками за свой собственный счет и из самостоятельного источника, все же в высоких сферах смотрели бы на лагерь недоброжелательно.
Такие случаи, конечно, не могут способствовать созданию той сердечности в отношениях между властями и волонтерами, которая так необходима для дальнейшего успеха движения. Движение слишком сильно, чтобы какое бы то ни было правительство могло положить ему конец; но недостаток доверия к властям со стороны волонтеров и скрытая оппозиция со стороны властей могут очень быстро вызвать значительное замешательство и задержать на время развитие движения. Этого допустить нельзя. В парламенте имеется очень много офицеров-волонтеров. Пусть они используют свое положение и примут меры, чтобы правительство дало такие объяснения, которые бы сразу исправили положение дел и показали волонтерам, что они могут надеяться на сердечную поддержку вместо скрытой враждебности.
Написано Ф. Энгельсом в начале июня 1861 г.
Ф. ЭНГЕЛЬС
ВАЛЬДЕРЗЕЕ О ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ
Недавно в Берлине была опубликована книга «Французская армия на учебном плацу и на воине»[143], которая вызвала большую сенсацию и за короткий срок выдержала несколько изданий. Хотя автор называет себя просто «старым офицером», все же не является тайной, что книга написана генералом графом Вальдерзее, бывшим прусским военным министром. Это человек, занимающий очень высокое положение в прусской армии, где он особенно выделился тем, что произвел коренную ломку старой педантичной системы обучения солдата ведению стрельбы в стрелковых цепях, действиям дозоров и охранения и вообще несению службы легкой пехоты. Его новый метод, к которому мы, может быть, вернемся когда-нибудь при удобном случае, теперь введен в этой армии. Он замечателен тем, что полностью свободен от всякого педантизма в вопросах формы, пробуждая исключительно умственные способности солдата при несении службы, которая может быть хорошо выполнена только путем разумного и гармоничного взаимодействия многих людей. Вполне естественно, что офицер, который придавал такое большое значение воспитанию умственных качеств каждого отдельного солдата, всегда серьезно интересовался французской армией, как армией, которая наиболее известна индивидуальными умственными способностями своих солдат в области военного дела; не приходится поэтому удивляться, если мы видим, что он сделал эту армию особым предметом своих исследований и что в ее рядах у него много друзей и знакомых, от которых он может получать ценную информацию. После того, как французы достигли успехов в итальянской кампании 1859 года, действуя против одной из лучших и храбрейших армий Европы, обстоятельства, благодаря которым неизменно достигались такие необычайные победы, стали важным вопросом для всей Европы. В упомянутой выше книге генерал Вальдерзее излагает то, что, по его мнению, служит разъяснением этого вопроса.
Нижеследующее взято из обзора общего характера французской армии:
«Она разделяет все хорошие качества, но также и все недостатки и слабости французского характера. Воодушевляемая подлинно воинственным духом, она исполнена боевого задора, жажды действий и славы, храбра и отважна, и она доказывала это во все времена, а совсем недавно — на полях сражений в Алжире, Крыму и Италии. Повсюду имели место факты, когда и офицеры и солдаты — особенно из состава отборных войск — совершали чудеса храбрости, и действия французских солдат в этих кампаниях вообще заслуживают самого большого внимания.
Обладая большой физической подвижностью и быстрой сообразительностью, которые, однако, довольно часто переходят в неугомонность, французский солдат неутомим и настойчив в бою так же, как и при всякой тяжелой работе.
В высшей степени самоуверенный, полный честолюбия и тщеславия, каждый отдельный солдат желает лишь одного — наступать на неприятеля. Он не знает никаких трудностей; он поступает по старой французской пословице: «Если дело возможно, то оно почти сделано; если оно невозможно, оно все же будет как-нибудь сделано». Не долго думая— и часто, правда, очень неосмотрительно — он идет вперед, убежденный в том, что нет таких трудностей, которых он не мог бы преодолеть. Поэтому со стремительностью и пылкостью, присущими его нации, он всегда стремится к атаке, и в этом заключается его главная сила. Кроме того, французский солдат смышлен, искусен, особенно приспособлен для одиночного боя и привык действовать самостоятельно. Он изобретателен и ловок в затруднительных положениях; он обладает особой сноровкой удобно устраиваться на бивуаке, исправлять под огнем — мосты и т. п., моментально
