а рабство — этот корень всего конфликта — послужило бы источником непрерывной вражды, разногласий и борьбы. Между враждующими штатами никогда больше не удалось бы восстановить никакого устойчивого равновесия. И все же утверждают, что такая перспектива длительной непрерывной борьбы является провиденциальным разрешением разгоревшегося ныне великого спора; единственная подлинная причина, почему перспектива эта приветствуется, заключается в том, что если нынешний грандиозный конфликт может привести к восстановлению более мощного политического единства, то, напротив, бесконечный ряд мелких конфликтов приведет к ослаблению и раздроблению континента, что не может страшить Англию.
Мы не отрицаем, что сами американцы посеяли семена этого низменного и презренного образа мыслей своей часто недружественной и вызывающей позицией по отношению к Англии, но мы прямо заявляем, что с нашей стороны низко и достойно презрения иметь такие мысли. Для нас ясно, что отсрочка окончательного разрешения не обещает Америке глубокого и длительного мира, что отсрочка эта грозит американской нации упадком и превращением ее в ряд ссорящихся кланов и племен, и все же мы воздеваем в ужасе руки перед теперешней «братоубийственной» войной, потому что в ней заключается надежда на окончательное разрешение. Мы убеждаем американцев предпочесть неопределенное будущее, полное мелких распрей, столь же братоубийственных и, вероятно, грозящих еще большей деморализацией, потому что это избавит нас от шипов американской конкуренции».
К. МАРКС
БРИТАНСКАЯ ТОРГОВЛЯ ХЛОПКОМ
Лондон, 21 сентября 1861 г.
Непрерывный рост цен на хлопок-сырец начинает, наконец, серьезно отражаться на работе бумагопрядильных фабрик, и потребление ими хлопка теперь на 25 % меньше нормального. Это явилось результатом ежедневного сокращения производства; многие фабрики работают только четыре или три дня в неделю; как на тех предприятиях, где введена сокращенная рабочая неделя, так и на тех, которые еще работают полную рабочую неделю, часть машин простаивает; некоторые фабрики временно совсем закрыты. В некоторых местах, как, например, в Блэкберне, сокращение рабочей недели сопровождается снижением заработной платы. Однако сокращение рабочего времени пока еще только начинается, и мы можем предсказать с полной уверенностью, что через несколько недель эта отрасль промышленности перейдет на три рабочих дня в неделю и что одновременно остановится множество машин на большинстве предприятий. В общем, английские фабриканты и купцы очень медленно и весьма неохотно признавали неблагополучие в деле снабжения их хлопком.
«Весь последний американский урожай», — говорили они, — «давно уже отправлен в Европу. Сбор нового урожая только начался. Мы не могли бы получить ни на одну кипу хлопка больше, чем получили, даже если бы войны и блокады вовсе не существовало. Сезон отправки хлопка начинается не раньше конца ноября; обычно не раньше конца декабря начинают отгружать большие партии. До тех пор не имеет большого значения, остается ли хлопок на плантациях или отправляется в порты, по мере того как его упаковывают. Если блокада прекратится еще до конца этого года, то, возможно, к марту или апрелю мы будем так же обеспечены хлопком, как если бы блокада никогда не была объявлена».
В глубочайших тайниках купеческих душ таилась надежда, что весь американский кризис, а следовательно и блокада, прекратятся до конца года или что лорд Пальмерстон насильственно прорвет блокаду. Последняя мысль была совсем оставлена с тех пор, как, кроме всего прочего, Манчестер понял, что две крупные силы — денежный капитал, вложивший огромные средства в промышленные предприятия Северной Америки, и хлебная торговля, опирающаяся на Северную Америку как на свой главный источник снабжения, — будут совместно противодействовать всякой неспровоцированной агрессии со стороны британского правительства. Надежды на своевременное снятие блокады во имя интересов Ливерпуля или Манчестера[162], или на прекращение американской войны путем компромисса с сецессионистами отступили перед обстоятельством, прежде неизвестным на английском хлопчатобумажном рынке, а именно перед американскими операциями с хлопком в Ливерпуле — операциями, отчасти носившими спекулятивный характер, отчасти имевшими целью обратную отправку хлопка в Америку. Вследствие этого в течение двух последних недель на ливерпульском хлопковом рынке царило лихорадочное возбуждение. К спекулятивному вложению капитала в хлопок со стороны ливерпульских купцов присоединилось спекулятивное вложение капитала со стороны манчестерских и других фабрикантов, жаждущих запастись сырьем на зиму. Размеры этих последних сделок достаточно видны из того факта, что значительная часть свободных складских помещений в Манчестере уже занята такими запасами и что в течение всей недели, начиная с 15 сентября и кончая 22 сентября, цена американских сортов «миддлинг» [стандартных сортов хлопка. Ред.] повысилась на 3/8 пенса за фунт, а высших сортов — на 5/8 пенса.
С начала американской войны цены на хлопок постоянно росли, но разорительное несоответствие между ценами на сырье и ценами на пряжу и ткани проявилось лишь за последние недели августа. До тех пор всякое серьезное падение цен на хлопчатобумажные изделия, которое можно было предвидеть ввиду значительного уменьшения американского спроса. уравновешивалось скоплением товаров в первых руках и спекулятивной отправкой хлопчатобумажных изделий в Китай и Индию. Но эти азиатские рынки вскоре оказались переполненными. «Calcutta Price Current»[163] от 7 августа 1861 г. пишет:
«Запасы товаров скопляются; после нашего последнего сообщения ввезено не меньше 24000000 ярдов гладкой хлопчатобумажной материи.
Сообщения из Англия говорят о продолжении погрузок, превосходящих каши потребности, и, пока это имеет место, нельзя ожидать улучшения… Рынок Бомбея тоже переполнен».
Сокращению индийского рынка способствовали и некоторые другие обстоятельства. За недавним голодом в северо-западных провинциях последовали опустошения от холеры, в то время как по всей Нижней Бенгалии чрезмерно обильные дожди, затопив весь край, причинили серьезный ущерб урожаю риса.
В письмах из Калькутты, полученных в Англии на прошлой неделе, сообщается о продажах, дающих чистую выручку в 9V4 пенса за фунт пряжи № 40, которая может быть куплена в Манчестере не дешевле, чем за 113/8 пенса, между тем как продажа 40-дюймовой рубашечной ткани по сравнению с теперешними ценами в Манчестере приносит убыток в 71/2 пенсов, 9 пенсов и 12 пенсов со штуки. На китайском рынке цепы тоже были снижены из-за скопления ввезенных товаров.
При таких обстоятельствах, если спрос на английские хлопчатобумажные изделия понижается, рост цен на них, конечно, не может поспевать за прогрессирующим ростом цен на сырье; наоборот, прядение, тканье и набивка хлопчатобумажной материи во многих случаях перестает оправдывать издержки производства. Возьмем в качестве примера следующий случай, установленный одним из самых крупных манчестерских фабрикантов в отношении грубой пряжи:
Потребление индийского хлопка быстро растет, и при дальнейшем росте цен поставки из Индии будут поступать во все увеличивающейся пропорции, но пока невозможно изменить в несколько месяцев все условия производства и направление торговли. Англия фактически расплачивается теперь за свое многолетнее скверное управление обширной индийской империей. Два главных препятствия, которые она должна преодолеть, пытаясь заменить американский хлопок индийским, — это нехватка средств сообщения и транспорта по всей Индии и бедственное положение индийского крестьянина, лишающее его возможности использовать благоприятные условия. Обеими этими трудностями англичане обязаны самим себе. Современная промышленность Англии вообще имела две одинаково противоестественные опоры. Одной из них был картофель как единственное средство пропитания для Ирландии и значительной части английского рабочего класса. Эта опора была сметена картофельной болезнью и последовавшей за ней ирландской катастрофой[164]. Тогда потребовалось принятие более широкой основы для воспроизводства и поддержания миллионов трудящихся. Второй опорой английской промышленности был хлопок, который производили рабы Соединенных Штатов. Теперешний американский кризис заставляет англичан расширить область своего снабжения и освободить хлопок из-под контроля олигархии, разводящей и потребляющей рабов. Пока английская хлопчатобумажная промышленность находилась в зависимости от выращиваемого рабами хлопка, можно было с полным основанием утверждать, что она опиралась на двойное рабство — косвенное рабство белых в Англии и прямое рабство черных по ту сторону Атлантического океана.
К. МАРКС
ЛОНДОНСКАЯ ГАЗЕТА «TIMES» И ЛОРД ПАЛЬМЕРСТОН
Лондон, 5 октября 1861 г.
«Английский народ участвует в управлении своей страной, читая газету «Times»». Это суждение, высказанное одним выдающимся английским автором [Р. Лоу. Ред.] по поводу так называемого английского самоуправления, правильно лишь постольку, поскольку оно касается внешней политики королевства. Что же касается внутренних реформ, то они никогда не проводились при поддержке «Times»; напротив, газета «Times» не переставала выступать против них, пока не убеждалась в своей полной неспособности сколько-нибудь задержать их осуществление. Возьмем, например, эмансипацию католиков, билль о реформе, отмену хлебных законов, штемпельного сбора и налога на бумагу[165]. Всякий раз, когда победу бесспорно одерживали сторонники реформы, газета «Times» делала крутой поворот, дезертировала из реакционного лагеря и ухитрялась в решительную минуту быть с победителями. Во всех этих случаях «Times» не направляла общественное мнение, а подчинялась ему, грубо, неохотно и после длительных, но тщетных попыток повернуть назад вздымающиеся волны народного движения, Поэтому настоящее влияние этой газеты на общественное мнение ограничено областью внешней политики. Ни в одной европейской стране широкая публика, и особенно буржуазия, не проявляет столь глубокого невежества в вопросах внешней политики своей собственной страны, как в Англии, — невежества, объясняемого двумя главными причинами. С одной стороны, со времени славной революции 1688 г.[166] аристократия неизменно сохраняла монополию на руководство внешней политикой Англии. С другой стороны, все растущее разделение труда в известной степени выхолостило общий интеллект буржуа, ограничив всю их энергию и умственные способности узкой сферой торговых, промышленных и профессиональных интересов. В результате получилось, что аристократия действовала за буржуазию, а пресса думала за нее в области внешней или международной политики; и очень скоро обе стороны, аристократия и пресса, уяснили себе, что в их общих интересах объединиться. Достаточно открыть «Cobbett’s Political Register»[167], чтобы убедиться, что с начала нынешнего столетия крупные лондонские газеты постоянно играли роль присяжных защитников высокородных заправил английской внешней политики. Правда, понадобилось пройти несколько промежуточных периодов, пока не установилось существующее положение. Аристократия, монополизировавшая управление внешней политикой, сначала сузилась до размеров олигархии, представленной тайным конклавом под названием кабинета, а затем кабинет был оттеснен одним лицом, лордом Пальмерстоном, который в течение последних тридцати лет узурпировал абсолютную власть в управлении национальными ресурсами Британской империи и в определении направления ее внешней политики.
Одновременно с этой узурпацией, в силу закона концентрации, действующего в области газетного дела еще быстрее, чем в области бумагопрядения, лондонская газета «Times» достигла положения английской национальной газеты, став, так сказать, представителем английского общественного мнения перед лицом других народов. Если монополия управления внешней политикой нации перешла от аристократии к олигархическому конклаву, а от олигархического конклава к
