отпало благодаря заключению лорда Стоуэлла о том, что право обыска установлено для выяснения места назначения судна.
Далее, возник вопрос: сделав выстрел, при котором ядро упало против носовой части «Трента», а затем выпустив снаряд, разорвавшийся вблизи от него, не нарушил ли «Сан-Джасинто» обычаев и правил вежливости, которые должны соблюдаться при осуществлении права осмотра и обыска? В общем лондонская пресса признала, что, поскольку детали происшествия до сих пор известны лишь из показаний одной из заинтересованных сторон, такой второстепенный вопрос не может повлиять на решение, которого ждут от английского правительства.
Раз право обыска, осуществленное «Сан-Джасинто», таким образом, признано, то чего же искало это судно? Военной контрабанды, которая, как он подозревал, перевозилась «Трентом». Что такое военная контрабанда? Являются ли депеши правительства воюющей страны военной контрабандой? Являются ли военной контрабандой люди, перевозящие эти депеши? И, в случае утвердительного ответа на оба эти вопроса, являются ли такие депеши и перевозящие их лица военной контрабандой, если они найдены на торговом судне, идущем из одного нейтрального порта в другой нейтральный порт? Лондонская пресса признает, что заключения высших юридических авторитетов по обе стороны Атлантического океана так противоречивы и с такой видимостью справедливости могут быть приведены в подтверждение как утвердительного, так и отрицательного ответа, что, во всяком случае prima facie [на первый взгляд. Ред.], вопрос решается в пользу «Сан-Джасинто».
В согласии с этим преобладающим мнением английской прессы, английские королевские юристы оставили совсем в стороне существо вопроса и остановились только на формальной его стороне. Они утверждают, что международное право нарушено не по существу, а только формально. Они пришли к тому выводу, что «Сан-Джасинто» допустил ошибку, арестовав на свою ответственность эмиссаров Юга, вместо того чтобы отвести «Трент» в какой-нибудь федеральный порт и передать вопрос в федеральный призовой суд, так как ни один вооруженный крейсер не имеет права брать на себя судебные функции на море. Таким образом, единственное, что вменяется в вину «Сан-Джасинто». английскими юристами, — это нарушение процедуры, и, на мой взгляд, они правы в своем заключении. Можно было бы легко откопать прецеденты, показывающие, что Англия также нарушала формальности морского права, но нельзя допустить, чтобы нарушения права заменили само право.
Теперь можно обсудить вопрос, следует ли обосновывать требование английского правительства об освобождении эмиссаров Юга нарушением, которое сами англичане признают скорее формальным, чем по существу? Один юрист из Темпля [здание в Лондоне, где помещаются юридические корпорации. Ред.] замечает по этому поводу в сегодняшнем номере «Times»:
«Если позиция наша в этом деле не настолько благоприятна, чтобы постановление американского суда о виновности судна могло бы быть нами оспорено как явно противоречащее международному праву, то неправильность действий американского капитана, позволившего «Тренту» проследовать в Саутгемптон, явно отвечала интересам английских владельцев и английских пассажиров. Можем ли мы в таком случае считать поводом для международного конфликта процедурную ошибку, которая в действительности пошла нам на пользу?»
Однако если американское правительство должно, как мне кажется, согласиться с тем, что капитан Уилкс формально или по существу нарушил морское право, то в интересах своей репутации и с точки зрения своих выгод ему не следовало бы проявлять чрезмерную щепетильность в вопросе об условиях удовлетворения, которое должно быть дано потерпевшей стороне. Американское правительство должно помнить, что оно играет на руку сецессионистам, впутывая Соединенные Штаты в войну с Англией, что такая война была бы находкой для Луи Бонапарта при его теперешнем трудном положении и, следовательно, была бы всячески поддержана официальными кругами Франции и что, наконец, вооруженные силы, находящиеся под командованием англичан в различных пунктах Северной Америки и Вест-Индии, вместе с силами мексиканской экспедиции обеспечили бы английскому правительству подавляющее преобладание на море.
Что касается политической стороны ареста в Багамском проливе, то не только английская, но и вся европейская пресса в один голос выражает удивление по поводу странного поведения американского правительства, вызывающего столь серьезные международные осложнения ради того, чтобы арестовать гг. Мэзона, Слайделла и К°, в то время как гг. Янси и Манн с важностью расхаживают по Лондону. Газета «Times», конечно, права, говоря:
«Даже сам г-н Сьюард должен признать, что голоса этих эмиссаров Юга, доносящиеся из плена, звучат в Лондоне и Париже в тысячу раз убедительнее, чем если бы они раздавались в Сент-Джемсе или Тюильри».
Народ Соединенных Штатов, великодушно согласившийся на ограничение своей собственной свободы ради спасения своей страны, проявит, конечно, не меньшую готовность привлечь к себе общественное мнение Англии путем открытого признания и старательного исправления международного промаха, оправдывание которого могло бы привести к осуществлению самых дерзких надежд мятежников.
Ф. ЭНГЕЛЬС
УРОКИ АМЕРИКАНСКОЙ ВОЙНЫ
Когда несколько недель тому назад мы обратили внимание на процесс чистки, ставший необходимым в американской волонтерской армии [См. настоящий том, стр. 393–397. Ред.], мы были лишены возможности полностью исчерпать ценные уроки, которые постоянно дает нынешняя война волонтерам по эту сторону Атлантического океана. Мы позволим себе поэтому снова вернуться к этому вопросу.
Способ ведения войны, происходящей в настоящее время в Америке, действительно не имеет прецедента. От Миссури до Чесапикского залива миллион солдат, разделенных почти поровну на два враждебных лагеря, стоят друг против друга вот уже около шести месяцев, ни разу не вступив в общее сражение. В Миссури эти две армии продвигаются, отступают, сражаются и снова поочередно продвигаются и отступают без всякого видимого результата; даже теперь, после семи месяцев маршей и контрмаршей, которые должны были страшно опустошить страну, ход событий, видимо, так же далек от какого бы то ни было разрешения, как и раньше. В Кентукки, после длительного периода кажущегося нейтралитета[235], в действительности периода подготовки, становится, по-видимому, неизбежным такое же положение; в Западной Виргинии происходят непрерывные мелкие стычки без всякого видимого результата, а у Потомака, где сосредоточены крупнейшие силы обеих сторон почти на виду друг у друга, ни одна из них не стремится к наступлению, доказывая этим, что при данном положении дел даже победа была бы совершенно бесполезна, И до тех пор, пока какие-либо внешние обстоятельства не внесут серьезного изменения, эта безрезультатная система войны, возможно, продлится еще целые месяцы. Как следует объяснить все это?
И на той и на другой стороне у американцев сражаются почти исключительно волонтеры. Маленькое ядро прежней регулярной армии Соединенных Штатов либо растворилось, либо слишком слабо, чтобы переварить огромную массу необученных рекрутов, сосредоточенных на театре военных действий. Для того чтобы превратить всех этих людей в солдат, нет даже достаточного числа инструкторов. Следовательно, обучение должно идти очень медленно, и действительно, нельзя даже предсказать, как долго продлится это обучение, пока прекрасный людской материал, собранный на обоих берегах Потомака, не станет пригодным, чтобы двинуть его крупными массами и дать или принять сражение соединенными силами.
Но даже если солдаты смогли бы пройти обучение в относительно короткие сроки, то нет достаточного количества офицеров для руководства ими. Не говоря о ротных командирах, которые, конечно, не могут быть взяты из гражданского населения, недостает офицеров в качестве командиров батальонов, даже если каждый лейтенант и прапорщик регулярной армии будут назначены на эти должности. Значительное число полковников из штатских поэтому неизбежно; и ни один человек, знающий наших собственных волонтеров, не сочтет ни Мак-Клеллана, ни Борегара слишком робкими за то, что они отказываются предпринимать решительные действия или сложные стратегические маневры, располагая, в качестве исполнителей своих приказаний, полковниками из штатских с шестимесячным стажем.
Предположим, однако, что это затруднение было в общем преодолено; что полковники из штатских вместе со своими мундирами приобрели знания, опыт, такт, необходимые при исполнении их обязанностей, — по крайней мере, поскольку это касается пехоты. Но как будет обстоять дело с кавалерией? Обучение кавалерийского полка требует большего времени и большего опыта от обучающих офицеров, чем подготовка пехотного полка. Предположим, что все люди придут в свои части с достаточным знанием искусства верховой езды, то есть, что они смогут крепко сидеть в седле, управлять лошадью и знать, как ухаживать за нею и кормить ее, — все же и это едва ли сократит время, необходимое для обучения. Военная верховая езда, то управление вашей лошадью, благодаря которому вы заставляете ее проделывать все движения, необходимые при перестроениях кавалерии, — это совсем другое дело, чем верховая езда, в которой обычно практикуются штатские. Небезызвестно, что наполеоновская кавалерия, которая, по мнению сэра Уильяма Нейпира («История войны на Пиренейском полуострове»)[236], была чуть ли не лучше английской кавалерии того времени, состояла из самых плохих всадников, когда-либо сидевших в седле, и многие из наших лучших спортивных наездников, вступая в волонтерские кавалерийские части, находили, что им еще многому нужно поучиться. Нам нет поэтому надобности выражать изумление при обнаружении того факта, что американцы испытывают острый недостаток в кавалерии и что то немногое, чем они обладают, состоит из чего-то вроде казаков или индийских иррегулярных кавалерийских частей (rangers), непригодных для атаки в сомкнутом строю.
В отношении артиллерии дело должно обстоять еще хуже; точно так же и с инженерными войсками. Оба эти рода войск владеют высоко техническими видами оружия и требуют длительного и тщательного обучения как офицерского, так и унтер-офицерского состава, а также, конечно, и более длительного, чем в пехоте, обучения солдат. Артиллерия, кроме того, является более сложным родом войск, чем даже кавалерия; вам нужны пушки, лошади, объезженные для их транспортировки, и две категории обученных солдат — канониры и ездовые; вам нужно, кроме того, большое количество повозок для снарядов и большие лаборатории для изготовления боевых припасов, литейные заводы, мастерские и т. д.; и все это должно быть оборудовано сложными машинами. Утверждают, что федералисты[237] имеют на фронте 600 орудий, но как они будут обслуживаться, мы легко можем себе представить, зная, что заново сформировать в шесть месяцев из ничего 100 полных, хорошо снабженных и хорошо обслуживаемых батарей совершенно невозможно.
Но предположим опять-таки, что все эти трудности были преодолены и что боевая часть двух враждующих американских группировок действует в прекрасных условиях, смогли бы они двигаться даже в этом случае? Конечно, нет. Армию нужно кормить, а большая армия в такой сравнительно слабо населенной местности, как Виргиния, Кентукки и Миссури, должна получать продовольствие главным образом со складов. Ее боевые припасы должны пополняться; за ней должны следовать оружейные мастера, шорники, столяры и другие мастера
