пр. Эти господа отлично знают, что Росса не сможет им ответить. За ним будут следить больше, чем когда-либо, но им отвечу я и приведу в следующем письме факты, установление которых не зависит от доброй воли тюремщиков.
Написано Женни Маркс совместно с К. Марксом 16 марта 1870 г.
Напечатано в газете «La Marseillaise» № 89, 19 марта 1870 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с французского
Подпись: Дж. Уильямс
IV
Лондон, 18 марта 1870 г.
Как было сказано в моем последнем письме, ирландский депутат палаты общин г-н Мур интерпеллировал вчера министерство по поводу обращения с заключенными фениями. Он сослался на запрос о Рикарде Бёрке и четырех других заключенных, содержащихся в Маунтджойской тюрьме (в Дублине), и запросил правительство, считает ли оно совместимым со своей честью держать в тюрьме людей после того, как их довели до сумасшествия. В заключение г-н Мур потребовал «полного, свободного и публичного расследования».
Итак, г-н Гладстон приперт к стене. В 1868 г. он категорически и весьма пренебрежительно отверг расследование, которого требовал тот же г-н Мур. С тех пор он постоянно отвечал таким же отказом на периодически повторявшиеся требования произвести расследование.
С какой же стати пойти на уступки теперь? Сознаться в том, что испугались шума, поднятого по ту сторону Ла-Манша? Как бы не так! Что касается обвинений, выдвинутых против «наших» тюремных администраторов, то «мы» запросили от них объяснений по этому поводу. Те единодушно ответили Нам, что все это — выдумки. После этого наша министерская совесть была, естественно, успокоена. Но из объяснений г-на Мура явствует, — буквально так, — что «здесь нельзя говорить в полном смысле слова об успокоении».
«Успокоение совести правительства» (the satisfaction of the minds of the government) обусловлено его доверием к своим подчиненным; «следовательно» (therefore), будет благоразумно и справедливо произвести расследование достоверности заявлений тюремщиков[540],
«Вот этот человек: то черен он, то бел;
Что чувствовал вчера, за ночь забыть успел;
Несносен сам себе и прочим не в угоду,
Он мнения свои меняет, словно моду».
[Буало. «Сатиры», сатира VIII. Ред.]
Уступая, наконец, требованиям, он это делает не без оговорки.
Г-н Мур требует «полного, свободного и публичного расследования». Г-н Гладстон отвечает ему, что он несет ответственность за «форму» расследования, и мы знаем уже, что это будет не «парламентское расследование», а расследование королевской комиссии. Другими словами, следователи в этом громком деле, в котором г-н Гладстон является главным обвиняемым, будут отобраны и назначены самим г-ном Гладстоном.
Что касается Рикарда Бёрка, то г-н Гладстон разъясняет, что правительство уже 9 января интересовалось его помешательством. Следовательно, достойный собрат г-на Гладстона, министр внутренних дел г-н Брус, бессовестно лгал, когда он заявил в своем письме, опубликованном 11 января, что этот факт вымышлен. Но, продолжает г-н Гладстон, душевная болезнь г-на Бёрка не достигла той стадии, которая требовала бы его освобождения из каторжной тюрьмы. Не нужно забывать, что этот человек был причастен к взрыву Клеркенуэллской тюрьмы[541]. Каким образом? Рикард Бёрк содержался в заключении в Клеркенуэллской тюрьме, когда другим людям взбрело на ум взорвать эту тюрьму, чтобы его освободить. Следовательно, он был причастен к этой безумной попытке, в подготовке которой подозревают английскую полицию, — к попытке, которая в случае успеха похоронила бы его самого под развалинами тюрьмы! Впрочем, говорит в заключение г-н Гладстон, мы уже освободили двух фениев, сошедших с ума в наших английских каторжных тюрьмах. Но, прерывает его г-н Мур, я говорил о четырех душевнобольных, содержащихся в Маунтджойской тюрьме в Дублине. Что за беда, отвечает г-н Гладстон. Во всяком случае в наших тюрьмах двумя сумасшедшими меньше!
Почему г-н Гладстон столь озабочен тем, чтобы избежать всякого упоминания о Маунтд-жойской тюрьме? Сейчас увидим. На этот раз факты установлены не письмами заключенных, а Синей книгой, изданной в 1868 г. по распоряжению парламента[542].
После вооруженной вылазки фениев[543] английское правительство распространило на всю Ирландию закон о чрезвычайном положении. Всякие гарантии личной свободы были, таким образом, приостановлены. Всякий «заподозренный в принадлежности к фениям» мог быть, следовательно, брошен в тюрьму и оставаться в ней без суда и следствия сколько заблагорассудится властям. Одной из тюрем, переполненных «подозрительными», была Маунтджойская каторжная тюрьма в Дублине, инспектором которой являлся Джозеф Марри, а врачом — г-н Мак-Доннелл. Что же мы читаем в Синей книге, изданной в 1868 г. по распоряжению парламента?
В течение ряда месяцев г-н Мак-Доннелл писал письма с протестами против жестокого обращения, которому подвергались заключенные по подозрению, адресуя их сначала инспектору Марри. Так как инспектор на них не ответил, г-н Мак-Доннелл послал три или четыре донесения начальнику тюрьмы, В одном из этих писем он указывает на
«несколько лиц, — цитирую дословно, — которые обнаруживают несомненные признаки помешательства». Он добавляет: «Я нисколько не сомневаюсь в том, что их помешательство является следствием тюремного режима. Не говоря уже о соображениях гуманности, получилось бы весьма серьезное дело, если бы кто-либо из этих заключенных, содержащихся в тюрьме не по приговору суда, а только по подозрению, покончил жизнь самоубийством».
Все эти письма, адресованные г-ном Мак-Доннеллом начальнику тюрьмы, были перехвачены Джозефом Марри. Наконец, г-н Мак-Доннелл написал непосредственно министру вице-короля Ирландии лорду Мэйо. Он писал ему, например:
«Никто не осведомлен лучше Вас, милорд, о том суровом режиме, которому подвергаются в течение длительного времени заключенные по подозрению, о режиме одиночного заключения, более суровом, чем режим, применяемый к каторжникам».
Каков был результат этих разоблачений, опубликованных по распоряжению парламента? Доктор Мак-Доннелл был уволен!!! Марри сохранил свою должность.
Все это происходило во времена министерства тори. Когда г-ну Гладстону, наконец, удалось свергнуть лорда Дерби и г-на Дизраэли при помощи пламенных деклараций, в которых он возлагал на английское правительство ответственность за движение фениев, он не только утвердил свирепого Марри в его должности, но в доказательство своего особого удовлетворения прибавил к его должности инспектора еще жирную синекуру — должность «Registrar of habitual criminals»*! [ «регистратора преступников-рецидивистов». Ред.]
В моем последнем письме говорилось, что анонимный ответ на письмо Россы, напечатанный в лондонских газетах, исходит непосредственно от министерства.
В настоящее время признано, что это письмо — произведение министра внутренних дел г-на Бруса, Вот образчик его «министерской совести»!
«По поводу жалобы Россы на то, что он вынужден мыться в воде, в которой уже мылись другие каторжанки, комиссары Нокс и Поллок заявили, — говорит г-н Брус, — что после тщательного расследования, произведенного ими, было бы излишним останавливаться на подобном вздоре».
К счастью, донесение полицейских Нокса и Поллока было напечатано по распоряжению парламента[544]. Что же они говорят на странице 23 этого донесения? Что, согласно тюремному режиму, несколько каторжников моются в одной ванне, один за другим, и что «надзиратель не мог предоставить первую очередь О’Доновану-Россе, не оскорбляя других». Однако «было бы излишним останавливаться на подобном вздоре».
Итак, согласно донесению полицейских Нокса и Поллока вздором является вовсе не утверждение О’Донована-Россы, что он был вынужден мыться в грязной воде после каторжников, как это утверждает г-н Брус. Эти господа, напротив, считают вздором только то, что О’Донован-Росса жалуется на это безобразие.
На том же заседании палаты общин, на котором г-н Гладстон заявил о своей готовности произвести расследование по поводу обращения с заключенными фениями, он внес новый Coercion Bill для Ирландии, то есть законопроект об отмене конституционных свобод и о введении чрезвычайного положения.
Согласно теоретической фикции, конституционная свобода является правилом, а ее временная отмена — исключением; но согласно практике английского режима в Ирландии, правилом является закон о чрезвычайном положении, а исключением — конституция. Гладстон пользуется аграрными преступлениями как предлогом, чтобы снова объявить Ирландию на осадном положении. Его истинный мотив — желание задушить независимые дублинские газеты. Отныне жизнь или смерть любой ирландской газеты будут зависеть от благоусмотрения г-на Гладстона. Впрочем, этот Coercion Bill является обязательным дополнением к недавно введенному г-ном Гладстоном Land Bill, земельному закону, который под предлогом помощи фермерам укрепляет ирландский крупный лендлордизм[545]. Чтобы охарактеризовать этот закон, достаточно сказать, что к нему приложил руку лорд Дафферин, член кабинета и крупный ирландский землевладелец. Только год тому назад этот доктор Санградо напечатал толстую книгу[546], чтобы доказать, что ирландскому населению еще недостаточно пустили кровь, что следовало бы сократить это население еще на одну треть, дабы Ирландия выполнила свою славную миссию — производить как можно больше ренты для господ лендлордов и как можно больше мяса и шерсти для английского рынка.
Написано Женни Маркс 18 марта 1870 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в газете «La Marseillaise» № 91, 21 марта 1870 г.
Перевод с французского
Подпись: Дж. Уильямс
V
Лондон, 22 марта
В Лондоне есть очень распространенная в народе еженедельная газета — «Reynolds’s Newspaper». Вот что она пишет по ирландскому вопросу:
«В настоящее время другие нации считают нас самым лицемерным из всех народов, существующих на свете. Мы так громко и так восторженно расхваливали себя, так преувеличивали превосходство наших учреждений, что, когда наши измышления разоблачаются одно за другим, не приходится удивляться, если другие народы издеваются над нами и спрашивают себя, как это стало возможным. Но не английский народ создал такое положение вещей, ибо и его самого провели и обманули; вся вина падает на правящие классы и на продажную, паразитическую прессу»[547].
Coercion Bill для Ирландии, внесенный в четверг вечером, является отвратительной, мерзкой и ненавистной мерой. Этот законопроект гасит последнюю искру национальной свободы в Ирландии и затыкает рот прессе этой несчастной страны, чтобы помешать ей протестовать против политики, составляющей позор и скандал нашей эпохи. Правительство зло на все газеты, не выразившие восторга перед его жалким Land Bill, и оно мстит за себя. Действие Habeas Corpus Act будет фактически
