Шили

«Совет заявляет, что в случае, если соглашение не будет достигнуто, группа Лефора имеет право по нашему Уставу (см. § 7) после получения членских карточек образовать местную секцию Товарищества».

Это надо сообщить in terrorem [в качестве угрозы. Ред.], но конфиденциально, Фрибуру и К°, чтобы побудить их сделать необходимые уступки при условии, если Лефор и Белюз (директор Народного банка[93]) искренне постараются побудить свою группу стать членами Товарищества.

К. МАРКС

РЕЦЕНЗИЯ НА БРОШЮРУ Ф. ЭНГЕЛЬСА «ВОЕННЫЙ ВОПРОС В ПРУССИИ И НЕМЕЦКАЯ РАБОЧАЯ ПАРТИЯ»[94]

«ВОЕННЫЙ ВОПРОС В ПРУССИИ И НЕМЕЦКАЯ РАБОЧАЯ ПАРТИЯ» ФРИДРИХА ЭНГЕЛЬСА (ГАМБУРГ, ОТТО МЕЙСНЕР)

[ «Die preussische Militarfrage und die deutsche Arbeiterpartei». Von Friedrich Engels (Hamburg, Otto Meissner). Ред.]

Эта весьма важная брошюра делится на три главы.

В первой автор подвергает критике реорганизацию прусской армии с точки зрения военной науки. Главную ошибку он усматривает в том, что план этой реорганизации, «под видом возвращения к первоначальной всеобщей воинской повинности, которая… не может существовать без ландвера, как мощного резерва армии… делает скорее уклон в сторону франко-австрийской кадровой системы».

Во второй главе в резкой форме критикуется подход к военному вопросу со стороны буржуазной оппозиции. Автор приходит к такому заключению:

К. МАРКС

ЗАЯВЛЕНИЕ О ПРИЧИНАХ ОТКАЗА ОТ СОТРУДНИЧЕСТВА В ГАЗЕТЕ «SOCIAL-DEMOKRAT»[95]

В свое послесловие к заявлению гг. Рюстова и Гервега о их выходе из состава сотрудников («Social-Demokrat» № 31) г-н фон Швейцер включил присланную из Лондона в «Neue Frankfurter Zeitung» статью для доказательства того, «как непоследовательно и внутренне не обосновано поведение гг. Маркса и Энгельса». Он пытается фальсифицировать факты. Поэтому даем следующую фактическую справку:

11 ноября 1864 г. г-н фон Швейцер письменно уведомил меня об основании газеты «Social-Democrat», органа Всеобщего германского рабочего союза, и, между прочим, сообщил в связи с этим следующее:

«Мы обратились, примерно, к 6–8 испытанным членам партии или, по крайней мере, к близко стоящим к ней людям с целью привлечь их к сотрудничеству, и можно почти не сомневаться, что они дадут свое согласие. Однако мы считаем несравненно более важным, чтобы Вы, основатель немецкой рабочей партии» (эти слова подчеркнуты самим г-ном фон Швейцером) «и ее первый передовой боец, помогли бы нам своим сотрудничеством. Мы питаем надежду, что Союзу, который хотя бы косвенно обязан своим происхождением Вашей собственной деятельности, Вы окажете поддержку после постигшей его великой утраты в его тяжелой борьбе».

К этому пригласительному письму был приложен проспект, «изданный на правах рукописи». Вопреки тому, что теперь, вслед за «Neue Frankfurter Zeitung», лживо утверждает г-н фон Швейцер, будто бы в этом проспекте «основой являлись лозунги Лассаля» или же будто «на знамени было начертано имя Лассаля», в нем не фигурировали ни лозунги Лассаля, ни его имя. Проспект содержал только три пункта: «солидарность народных интересов», «вся могущественная Германия — единое свободное народное государство», «уничтожение господства капитала». Прямо сославшись на этот проспект, мы с Энгельсом обещали свое сотрудничество.

19 ноября 1864 г. г-н фон Швейцер писал мне:

«Если бы Вы еще хотели сделать какие-нибудь замечания относительно издания проспекта, сообщите их немедленно».

Никаких замечаний я не сделал. Далее г-н фон Швейцер запросил:

«Можем ли мы» (редакция) «ожидать от Вас время от времени статей и не позволите ли Вы нам вместе с тем сообщить об этом нашим читателям?»

Мы с Энгельсом потребовали, чтобы нам сперва была дана возможность ознакомиться, в чьем обществе нам предстояло публично фигурировать. Г-н фон Швейцер после этого перечислил сотрудников, добавив:

«Если участие кого-либо из этих господ явилось бы для Вас препятствием, то вопрос, надо надеяться, будет улажен, если Вы примете во внимание, что ведь между сотрудниками газеты вовсе не существует строгой солидарности».

28 ноября г-н фон Швейцер писал:

«Согласие Ваше и Энгельса вызвало в партии, поскольку она вообще посвящена в это, самую радостную сенсацию».

Уже два первых пробных номера содержали в себе кое-что, вызывавшее сомнение. Я заявил протест. И между прочим я высказал свое возмущение по поводу того, что из частного письма, которое я, узнав о смерти Лассаля, написал графине Гацфельдт, были вырваны несколько слов соболезнования, опубликованы без моего согласия за моей подписью и что ими нагло злоупотребили, устроив раболепно-льстивый «трезвон» по адресу Лассаля. Г-н фон Швейцер ответил мне 30 декабря:

«Милостивый государь! Будьте снисходительны к нам — дело мало-помалу наладится, наше положение очень затруднительно. Хорошие вещи делаются не сразу, и поэтому я надеюсь, что Вы успокоитесь и присмотритесь в течение некоторого времени».

Это было уже 20 декабря 1864 г., когда у меня были еще только первые пробные номера!

В начале января 1865 г., после конфискации одного из первых номеров «Social-Demokrat», я поздравил г-на фон Швейцера с этим событием, прибавив, что он должен открыто порвать с министерством.

Когда пришло известие о смерти Прудона, он попросил у меня статью о Прудоне. Я исполнил его желание, послав статью с ближайшей почтой, однако воспользовался этим случаем, чтобы охарактеризовать теперь в его собственной газете «всякий, хотя бы только кажущийся, компромисс с существующей властью» как нарушение «простого морального такта», а заигрывание Прудона с Л. Бонапартом после государственного переворота — как «подлость». Одновременно Энгельс послал ему перевод одной стародатской крестьянской песни, чтобы в пояснении к ней внушить читателям «Social-Demokrat» необходимость борьбы против заскорузлого юнкерства.

В течение того же января мне пришлось, однако, снова заявить протест против «тактики» г-на фон Швейцера[96]. Он отвечал мне 4 февраля:

«Что касается нашей тактики, то прошу Вас учесть, насколько затруднительно наше положение. Мы непременно должны попытаться сперва укрепиться и т. п.»

В конце января одна инсинуация в корреспонденции из Парижа в «Social-Demokrat» заставила Энгельса и меня выступить с заявлением, в котором между прочим говорилось, что мы рады констатировать подтверждение нашего мнения о том, что «парижский пролетариат, как и прежде, непримиримо враждебен бонапартизму в обоих его видах — и в образе Тюильри, и в образе Пале-Рояля — и что ни на миг у него не появлялась мысль продавать свое историческое право первородства, как передового борца революции, за чечевичную похлебку». Заявление оканчивалось словами: «Мы рекомендуем этот пример немецким рабочим».

Тем временем парижский корреспондент в № 21 «Social-Demokrat» исправил свое прежнее сообщение и отнял таким образом у нашего заявления его непосредственный повод. Поэтому мы не возражали против отказа г-на фон Швейцера напечатать его. Но в то же время я написал ему, что «мы подробно изложим в другом месте наш взгляд на отношение рабочих к прусскому правительству». Наконец, я сделал последнюю попытку разъяснить ему на практическом примере, на вопросе о коалициях, все убожество его «тактики», если только она действительно вытекала из честных мотивов[97]. Он ответил мне 15 февраля:

«Если Вам угодно, как в последнем письме, давать мне разъяснения по теоретическим (!) вопросам, то я с благодарностью приму от Вас такое поучение. Что же касается практических вопросов тактики сегодняшнего дня, то прошу Вас учесть, что для того, чтобы судить об этих вещах, нужно находиться в центре движения. Поэтому Вы несправедливы к нам, если где-либо и в какой бы то ни было форме высказываете Ваше недовольство нашей тактикой. Вы могли бы это делать только в том случае, если бы точно знали положение. Не забывайте также, что Всеобщий германский рабочий союз — сплоченная организация и что он до известной степени связан своими традициями. Ведь вещи in concreto [на практике. Ред.] всегда сопровождаются некоторыми осложнениями».

Ответом на этот швейцеровский ультиматум было наше с Энгельсом официальное заявление о выходе из состава сотрудников газеты.

Карл Маркс

Лондон, 15 марта 1865 г.

К. МАРКС ЗАЯВЛЕНИЕ В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «BERLINER REFORM»[98]

Из присланных мне сюда № 68 газеты «Reform» и № 37 «Social-Demokrat» я вижу, что растерянный и изолгавшийся г-н фон Швейцер делает попытки вывернуться из созданных им же самим «милых препятствий» [Гейне. «Новая весна». Пролог. Ред.]. Habeat sibi! [Пусть себе! Ред.] Однако я не позволю ему превратить мое заявление от 15 марта [См. настоящий том, стр. 86–89. Ред.], в котором я просто предоставляю ему возможность дать характеристику самому себе, в заявление о Лассале. Охватывающая приблизительно 15 лет и находящаяся в моих руках переписка Лассаля со мной совершенно лишает Швейцера и К° возможности представить в извращенном виде наши личные отношения, либо взять под подозрение мотивы моего нейтрального отношения к лассалевской агитации. Что же касается отношения теоретических работ Лассаля к моим, то это — дело научной критики. Возможно, что в дальнейшем представится случай для рассмотрения того или иного вопроса. Но при всех условиях уважение к памяти Лассаля запрещает мне превращать такого рода вещи в предмет газетной полемики с сикофантами.

Карл Маркс

Зальтбоммель, 28 марта 1865 г.

К. МАРКС «ПРЕЗИДЕНТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»[99]

По случаю моего возвращения из Голландии в Лондон «Social-Demokrat» преподносит мне в № 39 собственноручно испеченный г-ном Бернхардом Беккером пирог Asa fotida[100], состряпанный главным образом из крох фогтовской клеветы. Судебно-документальное опровержение лживых фогтовских выдумок находится в моем сочинении «Господин Фогт», Лондон, 1860 год[101]. Однако совершенно вопреки своему обыкновению, г-н Бернхард Беккер, «президент человечества», не ограничивается на сей раз простым списыванием. Впервые в своей жизни он пытается сказать нечто свое.

«Больше того», — говорит «президент человечества», — «Маркс заложил через Дронке за 1000 талеров рукопись, которая была выкуплена прусским комиссаром полиции Штибером, шпионившим за эмигрантами в Лондоне».

И трижды на протяжении своего самолично оглашенного президентского доклада наш Бернхард Беккер со все возрастающей резвостью возвращается к этому «факту».

На стр. 124 моего «Господина Фогта» я говорю в примечании[102]:

«Я сам познакомился в 1850 г. в Лондоне с Бандьей и его тогдашним приятелем, теперь генералом Тюрром. Подозрения, вызванные во мне его плутнями со всевозможными партиями — орлеанистами, бонапартистами и т. д. — и его сношениями с полицейскими всех «национальностей», он рассеял простым способом, предъявив мне изготовленный собственноручно Кошутом патент, согласно которому Бандья, бывший уже ранее временным полицей-президентом в Коморне