существуют также законы, ограничивающие детский труд: в Австрии, Швейцарии, Америке и в Бельгии (!) подобные законы подготовляются (!). В Пруссии также есть подобные законы, но здесь они существуют только на бумаге и никогда не соблюдались. В Америке по окончании войны, имевшей своим следствием освобождение рабов, было выдвинуто требование даже восьмичасового рабочего дня. «Конгресс Международного Товарищества Рабочих» в 1866 г. также предложил восьмичасовой рабочий день».
Карл Маркс. «Капитал. Критика политической экономии». 1867. Глава: «Рабочий день»
3) Об интенсификации труда и достижении такого же или даже большего «прибавочного труда» при помощи принудительного законодательного сокращения рабочего дня в Англии см. стр. 401–409 [420–430].
4) «Капиталист осуществляет свое право покупателя, когда стремится по возможности удлинить рабочий день и, если возможно, сделать два рабочих дня из одного. С другой стороны, специфическая природа продаваемого товара обусловливает предел потребления его покупателем, и рабочий осуществляет свое право продавца, когда стремится ограничить рабочий день определенной нормальной величиной… Я хочу (говорит он)… сохранить свое единственное достояние — рабочую силу… Пользование моей рабочей силой и расхищение ее — это совершенно различные вещи… Ты оплачиваешь мне однодневную рабочую силу, хотя потребляешь трехдневную. Это противно нашему договору и закону товарообмена. Итак, я требую рабочего дня нормальной продолжительности и т. д.» (стр. 202, 201) [246, 245].
5) «Действующий теперь фабричный акт 1850 г. (не в Англии, а в отдельных, поименованных Марксом отраслях промышленности Соединенного королевства) устанавливает средненедельный рабочий день в 10 часов… Введены особые контролеры, наблюдающие за исполнением закона, непосредственно подчиненные министерству внутренних дел фабричные инспектора, отчеты которых публикуются парламентом каждое полугодие (стр. 207) [251].
… Действующие, а не подготовляемые ограничения рабочего дня малолетних в некоторых штатах Северной Америки (стр. 244) [281], общее ограничение рабочего дня во Франции (стр. 251) [286], для детей в некоторых кантонах Швейцарии (стр. 251) [286], в Австрии (стр. 252) [286], в Бельгии же не существует ничего подобного (там же). Были бы достойны похвалы предписания фон Хейдта, Мантёйфеля и им подобных, если бы они исполнялись (там же). В Соединенных Штатах Северной Америки всякое самостоятельное рабочее движение оставалось парализованным, пока рабство уродовало часть республики… Но смерть рабства тотчас же породила новую юную жизнь. Первым плодом Гражданской войны была агитация за восьмичасовой рабочий день… Одновременно… конгресс Международного Товарищества Рабочих постановил:…«Мы предлагаем в законодательном порядке ограничить рабочий день 8 часами» (стр. 279–280) [309, 310].
* * *
Ф. ЭНГЕЛЬС РЕЦЕНЗИЯ НА ПЕРВЫЙ ТОМ «КАПИТАЛА» К. МАРКСА ДЛЯ ГАЗЕТЫ «BEOBACHTER»[199]
КАРЛ МАРКС. КАПИТАЛ. КРИТИКА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ. ТОМ I. ГАМБУРГ, МЕЙСНЕР, 1867 [Karl Marx. Das Kapital. Kritik der politischen Oekonomie. Erster Band. Hamburg, Meissner, 1867. Ред.]
Как бы ни относиться к тенденции настоящей книги, мы все же считаем себя вправе сказать, что она принадлежит к числу тех произведений, которые делают честь немецкому духу. Примечательно, что автор, хотя и пруссак, но пруссак рейнский, а рейнские пруссаки еще до недавнего времени охотно называли себя «пруссаками поневоле», к тому же автор провел последние десятилетия вдали от Пруссии, в изгнании. Сама Пруссия давно уже перестала быть страной какой бы то ни было научной инициативы, в особенности же такая инициатива невозможна была там в исторической, политической или социальной области. О Пруссии можно скорее сказать, что она является представительницей русского, а не немецкого духа.
Что касается самой книги, то в ней следует четко различать два весьма разнородных момента: во-первых, превосходное положительное изложение предмета и, во-вторых, тенденцию выводов, которые делает из него автор. Первое в большей своей части является непосредственным обогащением науки. Автор рассматривает там экономические отношения, применяя совершенно новый, материалистический, естественно-исторический метод. Так, изложение проблемы денег, а также выполненное с большим знанием дела подробное исследование того, как различные последовательные формы промышленного производства, — в данном случае кооперация, разделение труда, а вместе с ним мануфактура в узком смысле и, наконец, машины, крупная промышленность и соответствующие ей общественные связи и отношения, — естественно развиваются одна из другой.
Что же касается тенденции автора, то и в ней мы можем различить двоякое направление. Поскольку он старается доказать, что современное общество, рассматриваемое экономически, чревато другой, более высокой формой общества, постольку он в области общественных отношений стремится установить в качестве закона лишь тот же самый постепенный процесс преобразования, который Дарвин установил в области естественной истории. Такое постепенное изменение и на самом деле происходило до сих пор в общественных отношениях, начиная с глубокой древности, на протяжении средних веков вплоть до наших дней, и, насколько нам известно, еще никогда и никем в науке серьезно не утверждалось, что Адам Смит и Рикардо сказали последнее слово относительно дальнейшего развития современного общества. Наоборот, либеральное учение о прогрессе включает в себя также прогресс в социальной области, и лишь склонные к претенциозным парадоксам так называемые социалисты представляют дело таким образом, будто они одни взяли на откуп общественный прогресс. Следует признать заслугой Маркса по сравнению с обыкновенными социалистами то, что он показывает наличие прогресса и там, где крайне одностороннее развитие современных условий сопровождается ужасными непосредственными последствиями. Это имеет место везде при изображении вытекающих из фабричной системы в целом контрастов богатства и бедности и т. д. Именно этим критическим пониманием предмета автор дал, — наверное против своей воли, — самые сильные аргументы против всякого патентованного социализма [Sozialismus von Fach].
Совсем иначе обстоит дело с тенденцией, с субъективными выводами автора, с тем, каким образом он представляет себе и изображает конечный результат современного процесса общественного развития. Они не имеют ничего общего с тем, что мы называем положительной частью книги. Если бы позволило место, то можно было бы, пожалуй, показать, что эти его субъективные причуды опровергаются его же собственным объективным изложением.
Если весь социализм Лассаля состоял в том, чтобы ругать капиталистов и льстить прусским заскорузлым юнкерам, то здесь мы находим прямо противоположное. Г-н Маркс ясно показывает историческую необходимость капиталистического способа производства, как он называет нынешнюю социальную фазу, и равным образом ненужность только потребляющего землевладельческого юнкерства. Если Лассаль был преисполнен иллюзий насчет призвания Бисмарка ввести социалистическое тысячелетнее царство, то г-н Маркс достаточно ясно дезавуирует своего неудачного ученика. Он не только определенно заявляет, что не имеет ничего общего со всем «королевско-прусским правительственным социализмом», но говорит также на стр. 762 и сл., что господствующая теперь во Франции и Пруссии система приведет в скором времени к господству над Европой русского кнута, если ей своевременно не будет положен конец.
Заметим в заключение, что здесь мы могли обратить внимание только на главные положения этого объемистого тома; при детальном разборе можно было бы отметить еще многое из того. что мы здесь вынуждены были опустить. Но для этой цели существует ведь достаточно специальных журналов, которые, несомненно, подробно остановятся на этом безусловно весьма замечательном произведении.
Написано Ф. Энгельсом 12–13 декабря 1867 г.
Ф. ЭНГЕЛЬС
РЕЦЕНЗИЯ НА ПЕРВЫЙ ТОМ «КАПИТАЛА» К. МАРКСА ДЛЯ «GEWERBEBLATT AUS WURTTEMBERG»[200]
КАРЛ МАРКС. КАПИТАЛ. КРИТИКА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ. ТОМ I. ГАМБУРГ, МЕЙСНЕР, 1867 [Karl Marx. Das Kapital. Kritik der politischen Oekonomie. Erster Band. Hamburg, Meissner, 1867. Ред.]
Если мы обращаем внимание на эту книгу, то вовсе не из-за специфически социалистической тенденции, открыто обнаруживаемой автором уже в предисловии.
Мы делаем это потому, что работа эта, независимо от ее тенденции, содержит научные исследования и фактический материал, заслуживающие всяческого внимания. Мы не станем здесь заниматься научной стороной книги, так как это не входит в нашу задачу, а ограничимся исключительно ее фактической стороной.
Мы не думаем, чтобы на немецком или иностранном языке существовало другое произведение, в котором был бы дан такой ясный и полный анализ основных черт новой истории промышленности со времен средних веков до сегодняшнего дня, какой дан на стр. 302–495 настоящей книги, в трех ее главах: кооперация, мануфактура и крупная промышленность. Каждая отдельная сторона промышленного прогресса здесь на своем месте выделена по заслугам, и если даже кое-где прорывается специфическая тенденция, то все же надо отдать справедливость автору, что он нигде не подгоняет факты под свою теорию, а, наоборот, стремится изложить свою теорию как результат фактов. Эти факты он всегда брал из лучших источников и, что касается новейшего времени, из источников подлинных и не известных в настоящее время в Германии: из английских парламентских отчетов. Те из немецких деловых людей, которые рассматривают свою промышленную деятельность не только с точки зрения повседневного барыша, но как важное звено во всем великом современном промышленном развитии всех стран и потому интересуются и тем, что не относится непосредственно к их отрасли, найдут здесь богатый и поучительный источник и будут нам благодарны за то, что мы обратили на него их внимание. Ведь давно уже прошли те времена, когда каждая отрасль хозяйства существовала сама по себе, обособленно и спокойно, теперь они все зависят друг от друга и от прогресса как в самых отдаленных странах, так и в непосредственной близи, а также от меняющейся конъюнктуры мирового рынка. И если, как это можно ожидать, новые договоры Таможенного союза[201] вскоре приведут к сокращению прежних покровительственных пошлин, то для всех наших фабрикантов станет необходимым познакомиться в общих чертах с историей современной промышленности для того, чтобы заранее знать, как следует вести себя при таких переменах. Большая образованность, которая до сих пор всегда спасала нас, немцев, несмотря на политическую раздробленность, была бы и в данном случае лучшим оружием, которое мы могли бы обратить против грубо-материалистичных англичан.
Это приводит нас к другому вопросу. При новом законодательстве Таможенного союза скоро должен наступить момент, когда в государствах, входящих в Союз, сами фабриканты потребуют одинаковой регламентации рабочего времени на фабриках. Очевидно, было бы несправедливо, если бы в одном немецком государстве рабочее время, особенно детей и женщин, целиком зависело от воли фабриканта, между тем как в другом оно подвергалось бы существенным ограничениям. Едва ли можно будет обойтись без соглашения об общих положениях в этом вопросе, в особенности, если действительно произойдет понижение покровительственных пошлин. Но в этом отношении у нас в Германии опыт совершенно недостаточен или можно даже сказать, что мы вообще не имеем никакого опыта и вынуждены ограничиваться исключительно теми уроками, которые можно извлечь из законодательства других
