очень быстро освоиться со своей службой, постоянно наблюдая за действиями старых офицеров. Но что делать, если почти все офицеры — люди новые и если мало даже старых унтер-офицеров для производства в офицеры? Те самые солдаты, которые теперь почти при каждой стычке оказываются негодными для действий большими массами в открытом поле, очень скоро научились бы сражаться, если можно было бы включить их в старые батальоны Базена или если бы у них была хотя бы только возможность находиться под командой его офицеров и унтер-офицеров. И то, что у Франции в этой кампании окончательно потеряны почти что последние следы ее военной организации, произошло главным образом в результате капитуляции Меца.
Определенное мнение о том, как осуществлялась оборона, можно составить только тогда, когда мы услышим, что скажут в свое оправдание сами оборонявшиеся. Но если действительно сдалось 170000 человек, способных носить оружие, то оборона, надо полагать, была не на должной высоте. Начиная с конца августа, армия обложения никогда не имела двойного численного превосходства над войсками, подвергшимися обложению. Численность ее, видимо, колебалась между 200000 и 230000 человек, причем войска только первой линии были растянуты по окружности протяжением не менее 27 миль. Это означает, что главные силы должны были занимать по окружности по меньшей мере от 36 до 40 миль. Кроме того, эта окружность была разделена на две части рекой Мозель, которую можно перейти только по мостам, находящимся в тылу первой линии, на некотором расстоянии от нее. Если армия в 170000 человек ни в одном пункте этой окружности не сумела сосредоточить превосходящих сил и прорваться до того, как к противнику могли прибыть достаточные подкрепления, то мы должны сделать вывод, что либо мероприятия осуществляющих обложение войск были выше всякой похвалы, либо попытки прорваться никогда не предпринимались так, как следовало бы это делать. Мы, вероятно, узнаем, что в данном случае, как и во всей этой войне, политические соображения парализовали военные действия.
Если мир теперь не будет заключен, Франции вскоре придется почувствовать последствия этой новой катастрофы. Мы предполагаем, что две дивизии ландвера останутся в Меце в качестве гарнизона. 2-й корпус находится уже на пути к Парижу, однако это вовсе не значит, что он предназначен для участия в обложении столицы. Но если даже допустить, что это так, то останется шесть корпусов или, по крайней мере, 130000—140000 человек, которых Мольтке может направить куда ему угодно. Коммуникации армии с Германией поддерживались без существенного участия войск принца Фридриха-Карла; для этой цели ему придется выделить незначительное количество солдат, если в этом вообще будет необходимость. Остальными войсками можно располагать для вторжения на запад и юг Франции. Не будет необходимости держать их всех вместе. Они, вероятно, будут разделены на две или три части, составляющие вместе с корпусом фон дер Танна по меньшей мере 150000 солдат, и получат приказ продвинуться в те области Франции, которые до сих пор не были оккупированы немцами. Один корпус почти несомненно займет богатые провинции Нормандию и Мен вплоть до Луары, имея центром Ле-Ман, где сходятся пять железных дорог. Другой корпус устремится в направлении Бордо, очистив предварительно линию Луары от Тура до Невера и заняв или разрушив арсеналы и военные заводы Буржа. Этот корпус мог бы направиться от Меца через Шомон и Осер, где местность еще не опустошена реквизициями. Третий корпус может двинуться прямо на юг, чтобы установить связь с генералом Вердером. Так как в Центральной Франции почти совершенно нет крепостей, заслуживающих этого названия, то здесь не будет оказано противодействия за исключением непродолжительного сопротивления новобранцев и более пассивного, но в то же время и более упорного сопротивления населения. Предпримет ли Мольтке осаду каких-либо новых крепостей этими армиями, которые высвободились все сразу, или даже попытается овладеть укрепленным морским портом, например Шербуром, покажет будущее; теперь ему нет нужды овладевать новыми крепостями, за исключением Фальсбура и Бельфора, которые блокируют главные железнодорожные линии, и, конечно, — Парижа.
Напечатано в «The Pall Mall Gazette» № 1782, 29 октября 1870 г.
ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XXVI
Нет больше никаких оснований сомневаться в том, что армия, сдавшаяся в Меце, действительно насчитывала 173000 человек, из которых 140000 были способны носить оружие и свыше 30000 человек были больными и ранеными. «Daily News» в телеграмме из Берлина сообщает нам сведения, которые, по заявлению этой газеты, содержат все подробности относительно состава этих войск: 67 пехотных полков, 13 батальонов chasseurs-a-pied [пеших стрелков. Ред.], 18 четвертых и учебно-запасных батальонов, 36 кавалерийских полков, а именно: 10 кирасирских, один гидов[90], 11 драгунских, 2 уланских, 3 гусарских, 6 полков chasseurs-a-cheval [конных стрелков. Ред.] и 3 полка chasseurs d’Afrique [африканских стрелков. Ред.], и кроме того 6 учебно-запасных эскадронов. Надо полагать, что это сообщение исходит из прусского штаба в Берлине и содержит общую сводку о составе французских сил в Меце, сделанную либо на основании предварительных и косвенных данных, либо по французским спискам, переданным победителям при сдаче. Последнее кажется наиболее вероятным. Мы знаем, что в Меце находились следующие пехотные войска: гвардия (8 полков = 30 батальонам и один батальон стрелков), 2-й корпус (Фроссара, три дивизии), 3-й (Декана, бывший корпус Базена, четыре дивизии), 4-й (Ладмиро, три дивизии). 6-й (Канробера, три дивизии) и одна дивизия 5-го корпуса (де Файи) — всего четырнадцать линейных дивизий, из которых каждая имела в своем составе один батальон стрелков и 4 линейных полка, или 12 линейных батальонов, за исключением двух дивизий Канробера, в которых не было стрелков. Это составляет 12 батальонов стрелков и 168 линейных батальонов, а считая и гвардию, 13 батальонов стрелков и 198 пехотных батальонов, всего же, вместе с 18 учебно-запасными батальонами, 229 батальонов, то есть несколько выше цифры 221, указанной в качестве общей численности этих войск в «Daily News». С другой стороны, в этом перечне указано лишь 64 полка пехоты, в то время как наш упомянутый коллега по печати приводит цифру 67. Из этого мы должны сделать вывод, что три недостающих полка составляли гарнизон Меца и по этой причине не фигурируют в составе «Рейнской армии». Что же касается расхождения в количестве батальонов, то его легко объяснить. Потери во многих полках во время сражений в августе и вылазок в сентябре и октябре, а также вследствие болезней, очевидно, были таковы, что из трех батальонов приходилось формировать два, а, быть может, даже один.
Что такие силы, равные армии Наполеона под Лейпцигом[91], могли быть вообще принуждены сдаться — это факт, неслыханный в истории войн, этому трудно верить даже теперь, после того как это случилось. Однако факт этот становится еще более непостижимым, если мы сравним силы этой армии с силами победителей. 18 августа Базен был отброшен с высот Гравелота под прикрытие орудий фортов Меца; несколько дней спустя обложение крепости было завершено. Но из армии. сражавшейся у Гравелота, было выделено три корпуса, или 75 батальонов, под командованием саксонского кронпринца; сделано это было не позднее 24 августа, так как три дня спустя его кавалерия разбила chasseurs-a-cheval Мак-Магона у Бюзанси. У Меца оставалось семь корпусов, или 175 батальонов, и 12 батальонов ландвера, всего 187 батальонов для обложения армии, состоящей не менее чем из 221 батальона! В это время Базен должен был иметь в своем распоряжении 160000, если не больше, бойцов. Пруссаки, конечно, приняли все меры для возмещения потерь, понесенных в последних сражениях, свежими силами из своих резервных частей; но нельзя предположить, что их батальоны снова были доведены до полного состава в 1000 человек» Если даже допустить, что пруссаки довели численность батальонов до 1000 человек, за исключением ландвера, батальоны которого формируются лишь в составе 500—600 человек, то это дало им не больше 182000 человек или вместе с кавалерией и артиллерией около 240000 человек, то есть лишь в полтора раза больше армии, запертой в Меце. Эти 240000 человек были растянуты на фронте протяженностью в 27 миль, причем их разделяла на две отдельные части не проходимая вброд река. При таких обстоятельствах нельзя сомневаться, что, если бы Базен действительно попытался прорваться с массой своих войск через кольцо обложения, то он смог бы это сделать, если не предполагать, конечно, что французы после Гравелота были уже не теми солдатами, что прежде, а для этого предположения нет никаких оснований.
Для автора этих «Заметок» представляется совершенно несомненным, что после провозглашения республики Базен отказался от прорыва из Меца по политическим соображениям. Несомненно также, что с каждым днем промедления его шансы на успех в этом деле уменьшались, хотя, по-видимому, сами пруссаки теперь полагают, что, если бы они очутились в таком положении, они смогли бы выполнить эту трудную задачу. Но что остается необъяснимым, так это бездеятельность или по меньшей мере нерешительность, проявленная Базеном в течение последних дней августа и в первых числах сентября. 31 августа он делает попытку предпринять наступление в северо-восточном направлении и продолжает его всю ночь и следующее утро; однако трех прусских дивизий оказалось достаточно, чтобы отбросить его назад под защиту орудий фортов. Попытка была, по-видимому, чрезвычайно слабой, если принять во внимание огромные силы, с которыми он мог ее произвести. Генерал, имеющий под своим командованием шестнадцать дивизий превосходной пехоты, отброшен тремя неприятельскими дивизиями. Что может быть хуже этого!
Что касается политических мотивов, которые, как говорят, вызвали бездействие Базена после революции 4 сентября, а также тех политических интриг, в которых он при потворстве неприятеля участвовал в продолжение последнего периода обложения[92], то они полностью соответствовали интересам Второй империи, на восстановление которой в той или иной форме они были направлены. Если генерал, командовавший единственной регулярной армией, которая имелась тогда в распоряжении Франции, мог думать о восстановлении павшей династии при поддержке вторгшегося в его страну врага, то это только показывает, до какой степени Вторая империя утратила всякое понимание характера французов.
Предшествующая военная карьера Базена была отнюдь не блестящей. Его мексиканская экспедиция[93] только доказала, что он больше заботился о наградах, чем о славе или репутации своей страны. Его назначение главнокомандующим Рейнской армией обусловлено случайными обстоятельствами: он получил этот пост не потому, что оказался наиболее подходящим, а потому, что был наименее неподходящим из числа возможных кандидатов; решающими были какие угодно соображения, только не чисто
