и продовольствием, на его курьеров, рекрутов и госпитали, совершать внезапные ночные нападения на него, уничтожать отставших солдат и отдельные отряды, парализовывать неприятеля и лишать его уверенности во всех движениях; с другой стороны, ландштурм должен помогать прусской армии, конвоировать перевозки денег, продовольствия, боевых припасов, сопровождать пленных и т. д. Закон этот действительно может быть назван подлинным справочником франтирера, и так как он составлен недюжинным стратегом, то в настоящее время он применим во Франции так же, как в свое время в Германии.
К счастью для Наполеона I, этот закон проводился в жизнь крайне слабо. Король был напуган делом своих собственных рук. Позволить самому народу вести борьбу без повелений короля было совсем не в прусском духе. Поэтому формирование ландштурма было приостановлено впредь до момента, когда король потребует этого, чего он так и не сделал. Гнейзе-нау сердился, но в конце концов он сумел обойтись без ландштурма. Если бы он теперь был жив, то, имея за собой весь опыт Пруссии, вероятно, во французских франтирерах увидел бы если не полное, то приблизительное осуществление своего beau ideal [прекрасного идеала. Ред.] народного сопротивления. Ибо Гнейзенау был человеком, и притом гениальным человеком.
ЗАМЕТКИ О ВОЙНЕ. — XXXI
В кампании на Луаре, по-видимому, наступило короткое затишье, что дает нам время сопоставить сообщения и даты и составить на основании этих весьма запутанных и противоречивых материалов настолько ясный обзор действительных событий, насколько это возможно при данных обстоятельствах.
Луарская армия начала свое существование в качестве отдельного формирования 15 ноября, когда д’Орель де Паладин, командовавший до этого 15-м и 16-м корпусами, был назначен командующим сформированного под этим названием нового войскового соединения. Какие еще войска входили в то время в его состав, мы сказать не можем; эта армия фактически непрерывно пополнялась, по крайней мере, вплоть до конца ноября, когда она номинально состояла из следующих корпусов: 15-го (Пальер), 16-го (Шанзи), 17-го (Сони), 18-го (Бурбаки), 19-го (Барраль, по прусским сведениям) и 20-го (Круза). Из них 19-й корпус никогда не упоминался ни во французских, ни в прусских сообщениях, и поэтому мы не можем предполагать, что он принимал участие в боях. Кроме этих корпусов, под Ле-Маном и в соседнем лагере Конли находились 21-й армейский корпус (Жорес) и армия Бретани, которая после отставки Кератри была передана под командование Жореса. Мы можем добавить, что на севере под командованием генерала Федерба находится 22-й корпус; его операционной базой является город Лилль. Мы не включили сюда кавалерийское соединение генерала Мишеля, приданное Луарской армии; хотя эти кавалерийские войска и считаются очень многочисленными, однако, ввиду того что сформированы они недавно и состав их не обучен, их нельзя рассматривать иначе как волонтерскую или любительскую конницу.
Эта армия состояла из самых разнородных элементов, — начиная от старых служак-кавалеристов, вновь призванных в ряды войск, до необученных рекрутов и добровольцев, питающих отвращение ко всякой дисциплине; от стойких батальонов, как, например, папские зуавы[114], до простых скопищ людей, которые были батальонами только по названию. Все же некоторая дисциплина была установлена, но армия в целом еще сохраняла отпечаток той большой спешки, с которой производилось ее формирование. «Если бы этой армии было дано еще четыре недели для подготовки, она была бы грозным противником», — говорили немецкие офицеры после знакомства с ней на поле боя. За вычетом всех совершенно необученных новобранцев, которые служили только помехой, мы можем считать, что все пять предназначенных для боевых действий корпусов д’Ореля (исключая 19-й) состояли приблизительно из 120000— 130000 человек, заслуживающих названия бойцов. Войска под Ле-Маном могли дать еще около 40000 человек.
Как мы видим, этим силам противостояла армия принца Фридриха-Карла, включавшая также и войска под командованием великого герцога Мекленбургского; от капитана Озье мы теперь знаем, что в общей сложности они составляли, пожалуй, менее 90000 человек. Но благодаря своему боевому опыту, организации и испытанному руководству командиров эти 90000 вполне могли вести боевые действия против вдвое большего количества таких войск, которые действовали против них. Таким образом, шансы были почти равными, и это делает исключительную честь французскому народу, который из ничего в течение трех месяцев создал новую армию.
Кампания началась со стороны французов наступлением на фон дер Танна под Кульмье и взятием обратно Орлеана 9 ноября. Затем последовали марш герцога Мекленбургского на помощь фон дер Танну и маневр д’Ореля в направлении на Дрё, что заставило герцога Мек-ленбургского стянуть сюда все свои войска и предпринять марш на Ле-Ман. Во время этого марша французские иррегулярные войска тревожили немцев так энергично, как никогда раньше в эту войну. Население оказывало самое решительное сопротивление, франтиреры непрерывно беспокоили фланги вторгшегося врага; но регулярные войска ограничивались демонстрациями и их нельзя было заставить принять бой. Письма немецких корреспондентов при армии герцога Мекленбургского, их ярость и негодование по поводу того, что эти безнравственные французы упорно применяют в войне способы, наиболее удобные для себя и наименее удобные для противника, являются лучшим доказательством того, что эта короткая кампания в окрестностях Ле-Мана была прекрасно проведена оборонявшимися. Французы вовлекли герцога Мекленбургского в совершенно бессмысленную погоню за невидимой армией до тех пор, пока он оказался на расстоянии приблизительно двадцати пяти миль от Ле-Мана. Зайдя так далеко, он не решился идти дальше и повернул на юг. Очевидно, первоначальный план состоял в том, чтобы нанести сокрушительный удар Ле-Манской армии, затем повернуть к югу на Блуа и обойти левый фланг Луарской армии, в то время как Фридрих-Карл, как раз тогда подходивший, атаковал бы ее с фронта и тыла. Но этот план, как впоследствии и многие другие, не удался. Предоставив герцога Мекленбургского самому себе, д’Орель двинулся против Фридриха-Карла и 24 ноября атаковал под Ладоном и Мезьером 10-й прусский корпус, а 28-го под Бон-ла-Роландом крупные силы пруссаков. Несомненно, что д’Орель плохо управлял здесь своими войсками. Несмотря на то, что это была его первая попытка прорваться сквозь прусскую армию и силой проложить себе путь на Париж, в готовности находилась только небольшая часть его войск. Единственное, что ему удалось сделать, — это внушить противнику уважение к своим войскам. Он отступил на укрепленные позиции перед Орлеаном, где и сосредоточил все свои силы. Он расположил их справа налево в следующем порядке: 18-й корпус на крайнем правом фланге, затем 20-й и 15-й, — все они находились к востоку от железной дороги Париж — Орлеан; к западу от нее — 16-й и на крайнем левом фланге — 17-й. Если бы эти войска были сосредоточены вовремя, вряд ли можно было бы сомневаться в том, что они сумели бы разбить армию Фридриха-Карла, которая тогда насчитывала менее 50000 человек. Но к тому времени, когда д’Орель прочно обосновался на своих укрепленных позициях, герцог Мекленбургский снова двинулся на юг и соединился с правым крылом армии своего кузена, под командование которого он теперь перешел. Таким образом, 40000 человек герцога Мекленбургского подошли, чтобы принять участие в совместном наступлении против д’Ореля, в то время как французская Ле-Манская армия, удовлетворенная славой в связи с тем, что она «отбила» противника, преспокойно оставалась на месте, в каких-нибудь 60 милях от пункта, где решались судьбы кампании.
После этого совершенно неожиданно пришло известие о вылазке Трошю 30 ноября. Надо было сделать новые усилия, чтобы поддержать его. 1 декабря д’Орель начал общее наступление на пруссаков, но было уже слишком поздно. В то время как немцы встретили его всеми своими силами, его 18-й корпус, на крайнем правом фланге, был, по-видимому, направлен по неправильному пути и совсем не принял участия в боевых действиях. Таким образом, д’Орель вел сражение только четырьмя корпусами, а это значит, что число его войск (фактических бойцов), вероятно, лишь не на много превышало число бойцов противника. Он был разбит и, кажется, счел себя побежденным еще раньше, чем это произошло в действительности. Этим и объясняется нерешительность, которую он проявил, когда, отдав вечером 3 декабря приказ об отступлении через Луару, на следующее утро отменил его и решил оборонять Орлеан. Результат был обычный: приказ, контрприказ, беспорядок. Так как прусское наступление было сосредоточено против его левого фланга и центра, то оба его правофланговые корпуса, очевидно вследствие полученных ими противоречивых приказов, позволили противнику отрезать им путь отступления на Орлеан и должны были переправиться через реку, 20-й корпус у Жаржо и 18-й корпус еще восточнее, у Сюлли. Небольшая часть последнего была, по-видимому, отброшена еще далее на восток, так как 7 декабря она была обнаружена под Невуа, вблизи Жьен, 3-м прусским корпусом, который отсюда преследовал ее в направлении на Бриар, все время по правому берегу реки. Орлеан перешел в руки немцев вечером 4 декабря, причем немедленно было организовано преследование французов. В то время, как 3-й корпус должен был следовать вверх по Луаре, вдоль ее правого берега, 10-й был послан на Вьерзон, а войска герцога Мекленбургского — по правому берегу на Блуа. Еще не достигнув этого пункта, последние были встречены под Божанси по крайней мере частью Ле-Манской армии, которая поступила теперь наконец под командование Шанзи и оказала упорное и частично успешное сопротивление. Но оно вскоре было сломлено, так как 9-й прусский корпус двигался по левому берегу реки на Блуа, где он отрезал бы путь отступления Шанзи на Тур. Это обходное движение достигло своей цели. Шанзи оставил опасную позицию, и Блуа попал в руки вторгшегося противника. Наступившая оттепель и сильные дожди, которые прошли незадолго до этого, испортили дороги, и это приостановило дальнейшее преследование.
Принц Фридрих-Карл телеграфировал в главную квартиру, что Луарская армия полностью рассеяна в разных направлениях, ее центр прорван и как армия она перестала существовать. Все это превосходно звучит, но далеко не соответствует действительности. Даже немецкие сообщения не оставляют никакого сомнения в том, что захваченные под Орлеаном 77 орудий почти все были оставленными в укреплениях морскими орудиями. Возможно, что 10000, а включая раненых и 14000 человек, было взято в плен, причем большинство из них было в значительной степени деморализовано; но состояние баварцев, которые 5 декабря в полном беспорядке, без оружия и ранцев, толпами брели по дороге от Артене на Шартр, было немногим лучше. Во время преследования, 5-го и позднее, не было захвачено никаких трофеев; а если армия разбита, то активная и многочисленная
