К БРОШЮРЕ «О СОЦИАЛЬНОМ ВОПРОСЕ В РОССИИ»(*)
(*)[См. настоящий том, стр. 537—548. Ред.]
Нижеследующие строки были написаны в связи с полемикой, в которую мне пришлось вступить с некиим г-ном Петром Никитичем Ткачевым. В одной статье, посвященной выходящему в Лондоне русскому журналу «Вперед» («Volksstaat» №№ 117 и 118, 1874), мне случилось упомянуть мимоходом имя этого господина, но упомянуть так, что это навлекло на меня его достойный гнев. Г-н Ткачев немедленно опубликовал «Открытое письмо г-ну Фридриху Энгельсу» Цюрих, 1874, в котором он наговорил обо мне множество всяких удивительных вещей, а затем в противовес моему вопиющему невежеству преподнес свое собственное мнение о положении вещей и о перспективах социальной революции в России. Как форма, так и содержание этой мазни носили обычный бакунистский отпечаток. Так как письмо появилось на немецком языке, я счел нужным ответить на него в «Volksstaat» (см. «Эмигрантская литература», гл. IV и V, «Volksstaat» № 36 и следующие, 1875). Первая часть моего ответа содержала главным образом разбор бакунистского метода литературной борьбы, состоящего попросту в том, что противнику приписывают с три короба прямого вранья. В статье, помещенной в «Volksstaat», было отведено достаточно места этой преимущественно личной части. Поэтому здесь я ее опускаю и для выходящего по желанию издательства отдельного оттиска оставляю только вторую часть, которая посвящена главным образом общественным условиям России, как они сложились с 1861 г., со времени так называемого освобождения крестьян.
Развитие событий в России имеет величайшее значение для немецкого рабочего класса. Существующая ныне Российская империя образует последний сильный оплот всей западноевропейской реакции. В 1848 и 1849 гг. это обнаружилось с полной ясностью. Вследствие того, что Германия уклонилась от поддержки восстания в Польше и не пошла войной на царя (как того требовала с самого начала «Neue Rheinische Zeitung»), этот царь смог в 1849 г. раздавить венгерскую революцию, которая дошла до самых ворот Вены, а в 1850 г. — учинить в Варшаве суд над Австрией, Пруссией и мелкими немецкими государствами и восстановить старый Союзный сейм. И еще совсем недавно, в начале мая 1875 г., русский царь так же, как и 25 лет тому назад, принимал от своих вассалов в Берлине присягу на верность и доказал, что он и сегодня продолжает быть арбитром Европы. Никакая революция в Западной Европе не может окончательно победить, пока поблизости существует современное российское государство. Германия же — ближайший его сосед, на Германию, стало быть, обрушится первый натиск армий русской реакции. Падение русского царизма, уничтожение Российской империи является, стало быть, одним из первых условий окончательной победы немецкого пролетариата.
Но этого падения никоим образом нельзя вызвать извне, хотя внешняя война могла бы его очень ускорить. Внутри самой царской империи имеются элементы, которые мощно работают над ее разрушением.
Первый из них — это поляки. В результате столетнего угнетения они очутились в таком положении, что должны либо быть революционными, поддерживать всякое действительно революционное восстание на Западе как первый шаг к освобождению Польши, либо же погибнуть. И как раз теперь они в таком положении, что западноевропейских союзников они могут искать себе только в лагере пролетариата. В течение вот уже ста лет все буржуазные партии Запада то и дело предают их. В Германии буржуазия вообще ведет счет только с 1848 г., а с тех пор она все время была враждебна полякам. Во Франции Наполеон предал поляков в 1812 г. и вследствие этой измены проиграл кампанию, потерял корону и империю; его примеру следовали в 1830 и в 1846 гг. — буржуазное королевство, в 1848 г. — буржуазная республика, в Крымскую кампанию и в 1863 г. — Вторая империя. Каждый из них так же подло изменял полякам, как и другие. И теперь еще буржуазные радикалы, республиканцы Франции пресмыкаются перед царем для того, чтобы в награду за новое предательство интересов Польши выторговать себе союз для реванша против Пруссии, точно так же, как немецкие имперские буржуа боготворят того же царя как покровителя европейского мира, то есть прочности немецко-прусских аннексий. Нигде не находят поляки открытой и искренней поддержки, кроме как у революционных рабочих, потому, что и те и другие одинаково заинтересованы в падении общего врага, и потому, что освобождение Польши равнозначно этому падению.
Но деятельность поляков территориально ограничена. Она ограничивается Польшей, Литвой и Украиной. Подлинное ядро Российской империи — Великороссия — остается почти совершенно исключенной из области этой деятельности. Сорок миллионов великороссов образуют слишком большой народ, и у них было слишком своеобразное развитие, чтобы им можно было навязать извне какое-либо движение. Да этого вовсе и не требуется. Правда, масса русского народа, крестьяне, столетиями, из поколения в поколение, тупо влачили свое существование в трясине какого-то внеисторического прозябания, и единственной сменой, прерывавшей однообразие этого унылого состояния, были отдельные бесплодные восстания и новый гнет со стороны дворянства и правительства. Этому внеисторическому существованию само русское правительство положило конец (1861 г.) отменой крепостного права, с которой нельзя было больше медлить, и выкупом барщины — мерой, которую провели таким хитроумным способом, что она ведет большинство как крестьян, так и дворян к верному разорению. Таким образом, самые условия, в которых очутился теперь русский крестьянин, толкают его к участию в движении, которое, правда, в настоящее время лишь только возникает, но которое в силу ухудшающегося с каждым днем положения крестьянской массы неудержимо будет идти все дальше и дальше. Грозное недовольство крестьян уже теперь такой факт, с которым приходится считаться как правительству, так и всем недовольным и оппозиционным партиям.
Отсюда следует, что когда в дальнейшем речь идет о России, то под ней надо понимать не всю Российскую империю, а исключительно Великороссию, то есть область, у которой на крайнем западе находятся губернии Псковская и Смоленская, а на крайнем юге — Курская и Воронежская.
Написано Ф. Энгельсом в мае 1875 г.
Напечатано в брошюре: F. Engels. «Soziales aus Rusland». Leipzig, 1875 и в книге: F. Engels. «Internationales aus dem «Volksstaat» (1871—1875)». Berlin, 1894
Печатается по тексту брошюры, сверенному с изданием 1894 г.
Перевод с немецкого
ИЗ РУКОПИСНОГО НАСЛЕДСТВА
К. МАРКСА и Ф.ЭНГЕЛЬСА
Ф. ЭНГЕЛЬС
ЗАМЕТКИ О ГЕРМАНИИ[473]
1. ВВЕДЕНИЕ. 1500—1789
1. К концу XV века Германия становится все более раздробленной, центр ее — все более слабым, в то время как Франция и Англия уже более или менее централизованы и нации складываются. В Германии это невозможно, потому что: 1) феодализм развился здесь позднее, чем в странах, переживших завоевание; 2) Германия имела в своем составе французские и славянские области и рассматривала Италию как свое достояние, а Рим как свой центр, — следовательно, не являлась комплексом национальным; 3) потому что, — и в этом главное, — отдельные провинции и группы провинций были еще совершенно изолированы друг от друга: никаких сношений между ними и т. д. (ср. Крестьянскую войну). Ганза, Рейнский союз городов и Швабский союз городов были представителями естественно сложившихся, но разобщенных групп.
К пункту I. Испания, Франция, Англия в конце XV века сплачиваются в национально оформленные государства. Эта консолидация имела для XV века всемирно-историческое значение. (Испания — объединение каталонской и кастильской национальностей, Португалия — иберийская Голландия — завоевала себе право на самостоятельное существование благодаря мореплаванию, Франция — благодаря династической власти королевского дома, которая постепенно втягивала нацию в свою орбиту. Англия консолидировалась в результате войны Роз, истребившей высшую знать; Англия достигла этого лишь после того, как вынуждена была отказаться от донкихотских завоевательных планов во Франции, подобных римским походам немцев, которые бы ее совершенно обескровили, как обескровили Германию ее римские походы.) Германия, несмотря на отсутствие экономических связей, была бы все же централизована, и даже еще раньше (например, при Оттонах), если бы, во-первых, не римский императорский титул и связанные с ним притязания на мировое господство, которые сделали невозможным конституирование национального государства и привели к растрате сил в итальянских завоевательных походах (последствия сказывались в Австрии вплоть до 1866 г.!), — при этом германские интересы все время предательски нарушались; если бы, во-вторых, не выборность императора, которая никак не допускала, чтобы династическая императорская власть сделалась воплощением нации, и, напротив, постоянно приводила — особенно в решающем XV веке — к смене династии, как только власть императорского дома начинала казаться князьям чрезмерно великой. — Во Франции и Испании тоже существовала экономическая раздробленность, но там она была преодолена с помощью насилия.
«Культуркампф» императора против папы в средние века привел к раздроблению и Германии и Италии (там папская власть была препятствием национальному единству и в то же время часто выступала как бы в роли его представителя, но таким образом, что Данте, например, все же видел спасителя Италии в чужеземце-императоре); уже с 1500 г. папа в качестве князя средней руки перерезал своими владениями Италию и сделал ее объединение практически неосуществимым.
2. И все-таки — в результате естественного развития торговли, германизации славян, а также утраты французских областей и Италии — Германия могла бы срастись воедино, так как пути мировой торговли проходили через нее, если бы к этому времени не произошло двух решающих событий:
1) Немецкое бюргерство совершило свою революцию, которая, сообразно духу времени, проявилась в религиозной форме — в виде Реформации. Но как паршиво! Без имперского рыцарства и крестьянства ее невозможно было осуществить. Но препятствуют противоречивые интересы всех трех сословий: рыцари — часто грабители городов (см. Мангольд фон Эберштейн) и угнетатели крестьян; города также драли с крестьян шкуру (Ульмский городской совет и крестьяне!). Первыми восстают имперские рыцари, но, покинутые бюргерами, терпят полное поражение. За ними поднимаются крестьяне, но бюргеры прямо выступают против них. В то же время религиозная революция бюргеров в такой мере кастрирована, что она приходится по нраву князьям, к которым и переходит руководящая роль. — Специфический богословско-теоретический характер немецкой революции XVI века. Преимущественный интерес к тем вещам, которые не от мира сего. Отвлечение от убогой действительности — основа позднейшего превосходства немцев в теории, от Лейбница до Гегеля.
2) Пути мировой торговли отодвигаются от Германии, и она оказывается оттесненной в какое-то захолустье; вследствие этого подорвана сила бюргеров, dito [также. Ред.] и
