По тем же причинам, по которым на качестве продуктов обманывают главным образом рабочих, их обманывают также и на количестве.
Обычное питание каждого рабочего, разумеется, меняется в зависимости от заработной платы. Лучше оплачиваемые рабочие, в особенности те из фабричных рабочих, у которых каждый член семьи в состоянии что-нибудь заработать, питаются, пока у всех есть работа, хорошо; на столе ежедневно мясо, а вечером сало и сыр. Там, где заработок меньше, мясо едят только по воскресеньям, или два-три раза в неделю, зато едят больше хлеба и картофеля. Там, где заработок ещё меньше, мясная пища сводится к кусочку сала, нарезанному в картофель; дальше исчезает и сало, и остаются только сыр, хлеб, овсянка (porridge) и картофель, и, наконец, у рабочих, заработок которых всего ниже, у ирландцев, картофель является единственной пищей. При этом везде пьют жидкий чай, в который иногда кладут сахар или подливают немного молока или вина; чай считается в Англии и даже в Ирландии питьём, столь же существенным и необходимым, как у нас, в Германии, кофе, и чаю не пьют только там, где царит самая жестокая нужда. — Но всё это бывает при условии, если рабочий имеет работу; когда же у него работы нет, всё зависит от случая, и он питается тем, что ему дали, что он выпросил или украл; если же ему ничего не досталось, то он попросту умирает с голоду, как это было показано выше. Само собой понятно, что качество, как и количество пищи, зависит от заработной платы и что низкооплачиваемые рабочие голодают даже тогда, когда у них есть работа, в особенности, если у них ещё большая семья; число же этих низкооплачиваемых рабочих очень велико. В частности в Лондоне, где конкуренция рабочих растёт в такой же мере, как и население, эта группа рабочих очень многочисленна, но их можно встретить и во всех других городах. Здесь изворачиваются как могут и за неимением другой пищи едят картофельную шелуху, овощные очистки, гнилые фрукты{85} и с жадностью набрасываются на всё, что содержит хоть самую малость питательного вещества. Если же недельный заработок израсходован до конца недели, нередко бывает, что семья последние дни недели вовсе не ест или ест ровно столько, сколько совершенно необходимо, чтобы совсем не умереть с голоду. Такой образ жизни, естественно, вызывает множество заболеваний, и лишь только они начинаются, в особенности если заболевает отец, — главный кормилец семьи, напряжённая деятельность которого требует всего больше пищи, вследствие чего он первый падает жертвой болезни, — то нужда становится особенно велика и особенно ярко вырисовывается жестокость, с которой общество бросает своих членов на произвол судьбы именно тогда, когда они всего более нуждаются в его поддержке.
Резюмируем в заключение в кратких словах факты, приведённые в этой главе. Большие города населены главным образом рабочими, ибо в лучшем случае приходится один буржуа на двух, часто же на трёх и кое-где на четырёх рабочих; эти рабочие не имеют решительно никакой собственности и живут только своей заработной платой, почти всегда еле достаточной для пропитания; общество, состоящее из разрозненных атомов, совершенно о них не заботится, предоставляет им самим обеспечивать пропитание себе и своей семье, но не предоставляет им средств для того, чтобы сделать это как следует и надолго; поэтому каждый, даже самый лучший рабочий, всегда может остаться без работы, а следовательно и без хлеба, что со многими и случается; жилища рабочих повсюду плохо распланированы, плохо построены, плохо содержатся, плохо вентилируются, они — сырые и нездоровые; обитатели их живут в страшной тесноте и в большинстве случаев в одной комнате спит по меньшей мере целая семья; обстановка соответствует различной степени нищеты, вплоть до полного отсутствия самой необходимой мебели; одежда рабочих тоже в среднем очень жалкая, а в очень многих случаях состоит из одних отрепьев; пища в общем плоха, часто почти несъедобна, во многих случаях, по крайней мере временами, имеется в недостаточном количестве, а в худших случаях дело доходит до голодной смерти. — Таким образом, положение рабочего класса в больших городах можно представить в виде ряда последовательных ступеней: в лучшем случае — временное сносное существование, хорошая заработная плата за напряжённую работу, хорошая квартира и в общем неплохая пища — все это хорошо и сносно, разумеется, с точки зрения рабочего; в худшем случае — жестокая нужда вплоть до положения бездомного бродяги и до голодной смерти; средняя же норма лежит гораздо ближе к худшему случаю, чем к лучшему. И эти различные ступени не являются чем-то твердо установленным для различных, строго определённых категорий рабочих, так, чтобы можно было сказать, что этой категории рабочих живётся хорошо, а той плохо, и что так оно было, есть и будет. Нет, если кое-где дело так и обстоит, если в общем некоторые отрасли работы находятся в привилегированном положении сравнительно с другими, то всё же в каждой отрасли положение рабочих крайне неустойчиво и с каждым рабочим может случиться, что ему придётся пройти через весь этот ряд ступеней от относительного комфорта до самой крайней нужды и даже до голодной смерти, и почти каждый английский пролетарий может многое рассказать о пережитых им превратностях судьбы. Рассмотрим же подробнее причины этого явления.
Мы видели во «Введении», как конкуренция с самого начала промышленного развития создавала пролетариат, повышая, при увеличившемся спросе на ткани, заработную плату ткача и тем заставляя крестьян-ткачей забрасывать земледелие, чтобы больше заработать у ткацкого станка; мы видели, как конкуренция посредством системы крупного хозяйства вытесняла мелких крестьян, низводила их до степени пролетариев и затем частично гнала их в города; мы видели далее, как конкуренция разоряла значительную часть мелкой буржуазии, превращая её тоже в пролетариат, как она сосредоточивала капитал в руках немногих, а население — в крупных городах. Таковы были различные пути и средства, которыми конкуренция, достигшая в современной промышленности полного расцвета и свободного развития всех своих последствий, создавала пролетариат и увеличивала его численность. Нам предстоит рассмотреть то влияние, которое она оказывает на уже сложившийся пролетариат. И здесь мы должны прежде всего рассмотреть последствия, вытекающие из конкуренции отдельных рабочих между собой.
Конкуренция есть наиболее полное выражение господствующей в современном гражданском обществе войны всех против всех. Эта война, война за жизнь, за существование, за всё, а следовательно в случае необходимости и война на жизнь и на смерть, протекает не только между различными классами общества, но и между отдельными членами этих классов; один стоит у другого на пути, и поэтому каждый старается оттеснить остальных и занять их место. Рабочие конкурируют между собой, и буржуа конкурируют между собой. Ткач, работающий на механическом станке, конкурирует с ручным ткачом; безработный или низкооплачиваемый ручной ткач конкурирует с другим ткачом, имеющим работу или получающим большую плату, и стремится его вытеснить. Эта конкуренция рабочих между собой является для них наихудшей стороной современных отношений; это самое сильное оружие буржуазии против пролетариата. Отсюда стремление рабочих уничтожить эту конкуренцию при помощи союзов, отсюда яростные нападки буржуазии на эти союзы и ее торжество при каждом нанесённом им ударе.
Пролетарий беспомощен; предоставленный самому себе, он не может просуществовать и одного дня. Буржуазия захватила в свои руки монополию на все средства к жизни в самом широком смысле этого слова. Всё, что требуется пролетарию, он может получить только от этой буржуазии, монополия которой охраняется государственной властью. Таким образом, пролетарий является юридически и фактически рабом буржуазии; она имеет власть над его жизнью и смертью. Она предлагает ему средства к жизни, но за «эквивалент» — за его труд; она даже оставляет ему иллюзию, будто он действует по доброй воле, будто он свободно, без всякого принуждения, как человек самостоятельный, заключает с ней договор. Хороша свобода, которая не оставляет пролетарию иного выбора, как только подписать условия, предлагаемые ему буржуазией, или же умереть от голода и холода, голым и босым искать приюта у лесных зверей! Хорош «эквивалент», размеры которого целиком зависят от доброй воли буржуазии! — А если пролетарий так глуп, что он предпочитает умереть с голоду, чем согласиться на «справедливые» условия буржуа, своего «естественного повелителя»{86}, — что же — легко найдётся другой: на свете немало пролетариев, и не все так глупы, чтобы жизни предпочесть смерть.
Такова конкуренция пролетариев между собой. Если бы только все пролетарии заявили о своей готовности скорее умереть, чем работать на буржуазию, последняя была бы вынуждена отказаться от своей монополии. Но этого нет и вообще это едва ли возможно, вот почему дела буржуазии всё ещё идут недурно. Эта конкуренция рабочих между собой имеет лишь один предел: ни один рабочий не станет работать за меньшую плату, чем та, которая необходима для его существования; если суждено умереть с голоду, то он лучше умрёт в бездействии, чем за работой. Конечно, предел этот относительный; одному необходимо для существования больше, другому меньше, один больше другого привык к удобствам; у англичанина, который пока ещё в известных отношениях более культурен, потребности больше, чем у ирландца, который ходит в отрепьях, питается картофелем и ночует в хлеву. Но это не мешает ирландцу конкурировать с англичанином и постепенно снижать заработную плату, — ас ней и степень культурности английского рабочего, — до уровня ирландского. Для некоторых работ, в том числе почти для всех видов работы в промышленности, требуется известная степень культуры, поэтому заработная плата уже в интересах самой буржуазии должна быть здесь достаточно высокой, чтобы позволить рабочему удерживаться на соответствующем уровне. Недавно прибывший в Англию ирландец, который ютится в первом попавшемся хлеву, которого каждую неделю выселяют из мало-мальски сносной квартиры, потому что он всё пропивает и не может за неё заплатить, был бы плохим фабричным рабочим; поэтому фабричным рабочим приходится платить столько, сколько требуется для того, чтобы они были в состоянии, воспитывая своих детей, приучать их к регулярному труду; но отнюдь не больше, чтобы они не могли обходиться без заработка своих детей и не давали им стать чем-нибудь иным, кроме простых рабочих. И здесь предел, минимум заработной платы, нечто относительное: если все члены семьи работают, то каждый может получать соответственно меньше, и буржуазия широко использовала для снижения заработной платы представившуюся ей при машинном труде возможность с выгодой для себя занять в производстве женщин и детей. Конечно, бывает, что не все
