систему, пока правительство не выполнит всех его требований. Отказ в деньгах является для всех парламентов средством принудить правительство уступить большинству. Этот последовательный отказ в деньгах был единственным вопросом, в котором ландтаг проявил энергию, и это-то и побудило обманутых в своих расчетах консисторских советников попытаться очернить его перед народом именно в этом пункте.

«А между тем», — заявляет далее «Rheinischer Beobachter», — «именно либеральные органы собственно и выдвинули вопрос о подоходном налоге».

Совершенно верно, ведь это — чисто буржуазное мероприятие. И тем не менее, буржуа могут все-таки его отвергнуть, если оно им предложено не во-время министрами, к которым у них нет ни малейшего доверия.

Впрочем, мы примем к сведению это признание авторских прав в отношении подоходного налога; оно нам впоследствии пригодится.

После в высшей степени пустой и сбивчивой болтовни консисторский советник, внезапно поперхнувшись, выпалил следующее о пролетариате:

«Что такое пролетариат?» (Это тоже один из тех вопросов, которые возникают лишь для того, чтобы остаться без ответа.) «Не будет преувеличением, если мы» (т. е. консисторские советники из «Rheinischer Beobachter», а не прочие обыкновенные газеты) «скажем, что целая треть населения утратила всякую основу для существования, а другая треть находится на наклонной плоскости. Проблема пролетариев является проблемой огромного большинства народа; это — вопрос кардинального значения».

Как быстро, однако, один только Соединенный ландтаг, обнаруживший некоторую оппозиционность, образумил этих бюрократов! А давно ли правительство запрещало газетам упоминать о таких «преувеличениях», как существование пролетариата и у нас в Пруссии? Давно ли «Trier’sche Zeitung» и другим газетам — этим безобидным органам — грозили закрытием за злонамеренные попытки дать читателям понять, что бедственное положение пролетариата, существующее в Англии и во Франции, имеет место также и в Пруссии? Ну что ж, как будет угодно правительству. Признание же, что подавляющее большинство народа составляют пролетарии, мы опять-таки примем к сведению.

«Ландтаг», — говорится далее, — «кардинальным вопросом счел вопрос о принципах, иными словами, вопрос о том, должно ли это высокое собрание получить государственную власть? А что же получит народ? Ничего. Никакой железной дороги, никаких земельных банков, никакого облегчения налогового бремени! Счастливый народ!»

Заметьте, как на гладко прилизанной маковке консисторского советника постепенно начинают показываться лисьи уши.

«Ландтаг кардинальным вопросом счел вопрос о принципах». И сколько же святой простоты обнаружилось у этой любвеобильной змейки! Разрешить ли правительству заем на сумму в 30 миллионов, подоходный налог, размеры которого заранее нельзя определить, и учреждение земельного банка, при помощи которого оно могло бы получить 400 или 500 миллионов под залог государственных имуществ; отдать ли все это в распоряжение теперешнего нерадивого и реакционного правительства, делая его тем самым навеки независимым, или же, наоборот, держать его на строгом бюджете и заставить посредством отказа в деньгах подчиниться общественному мнению, — вот тот вопрос, который наш пронырливый консисторский советник называет вопросом о принципах!

«А что же получит народ?» — вопрошает участливый консисторский советник. «Никакой железной дороги», — следовательно, народу не придется также платить налогов, идущих на покрытие процентов по займу и на возмещение тех крупных убытков, которые неизбежно возникнут при введении в эксплуатацию этой дороги.

«Никаких земельных банков!» Консисторский советник говорит об этом так, как будто бы правительство собиралось выплачивать ренту пролетариату{53}. Оно же, как раз наоборот, намерено вознаградить рентой дворянство за счет народа, который должен ее выплачивать. Эти банки должны были якобы облегчить крестьянам выкуп барщинных повинностей. Но если крестьянам придется дожидаться еще несколько лет, то, вероятно, не будет больше надобности выкупать их. Если владельцы феодальных поместий попадут на крестьянские вилы, — а это легко может когда-нибудь случиться, — то барщинные повинности исчезнут сами собой.

«Никакого подоходного налога», — но пока подоходный налог не приносит народу никакого дохода, народ может относиться к нему с полным равнодушием.

«Счастливый народ», — продолжает консисторский советник, — «ты, однако, выгадал в вопросе о принципах! А если ты не понимаешь, что это за вещь, то предоставь своим представителям разъяснить тебе это; слушая их длинные речи, ты, вероятно, забудешь про свой голод!»

Кто же еще посмеет утверждать, что немецкая печать не пользуется свободой? «Rheinischer Beobachter» употребляет здесь совершенно безнаказанно такие выражения, которые многие провинциальные судьи во Франции, не задумываясь, объявили бы подстрекательством одного класса общества против другого и подвергли бы виновника наказанию.

Консисторский советник обнаруживает, однако, чрезвычайную беспомощность. Он пытается польстить народу и в то же время ни разу не допускает и мысли о том, чтобы тот мог понять, что за вещь вопрос о принципах. Вынужденный выражать притворное сочувствие голодающему народу, он мстит ему за это, объявляя его глупым и совершенно неспособным к политике. Пролетариат, однако, хорошо знает, что за вещь вопрос о принципах, и он упрекает ландтаг не за стремление провести эти принципы в жизнь, а за то, что тот не сумел этого сделать. Пролетариат упрекает ландтаг за то, что он придерживался оборонительной тактики, зато, что он не перешел в наступление, что он не пошел в десять раз дальше. Он упрекает его за то, что он действовал недостаточно решительно, не предоставив тем самым рабочим возможности принять участие в движении. Пролетариат не мог, конечно, проявить какого-либо интереса к правам сословий. Но ландтаг, который потребовал бы суда присяжных, равенства всех перед законом, отмены барщинных повинностей, свободы печати, свободы союзов и подлинного народного представительства, ландтаг, который раз навсегда порвал бы с прошлым и выработал бы свои требования, сообразуясь не со старинными законами, а с современными нуждами, — такой ландтаг мог бы рассчитывать на самую энергичную поддержку пролетариата.

«Beobachter» продолжает:

«И дай только бог, чтобы этот ландтаг не получил доступа к правительственной власти, ибо в таком случае всем социальным улучшениям было бы поставлено непреодолимое препятствие».

Господин консисторский советник может успокоиться. С таким ландтагом, который никак не может справиться с прусским правительством, пролетариат, в случае необходимости, как-нибудь справится.

«Говорят», — продолжает обозревать консисторский советник, — «что подоходный налог ведет к революции, к коммунизму. И он действительно ведет к революции, т. е. к преобразованию социальных отношений, к устранению безграничной нищеты».

Одно из двух: либо консисторский советник насмехается над своими читателями и, прибегая к низкосортному берлинскому каламбуру, желает только сказать, что подоходный налог уничтожит безграничную нищету, чтобы заменить ее нищетой в ограниченных размерах, либо же он в экономических вопросах — величайший и бесстыднейший невежда, какого только свет породил. Он и не подозревает, что в Англии подоходный налог существует уже в течение семи лет, ни в малейшей мере не преобразовав социальных отношений, не уменьшив ни на волос безграничной нищеты. Он не подозревает, что именно в тех местностях Пруссии, где господствует самая безграничная нищета, — среди силезских и равенсбергских деревенских ткачей, среди мелких силезских, познанских, мозельских и привислинских крестьян, — существует поразрядный, т. е. подоходный, налог.

Впрочем, разве подобные нелепости заслуживают серьезного возражения? Далее говорится:

«Он ведет также и к коммунизму в его обычном понимании… Там, где в результате развития торговли и промышленности все отношения оказались настолько переплетены между собой и подвержены постоянным изменениям, что отдельная личность не в состоянии удержаться в потоке конкуренции, — там эта личность силой самих обстоятельств вынуждена обращаться за помощью к обществу, которое должно компенсировать каждому в отдельности последствия всеобщей неустойчивости. Общество несет солидарную ответственность за существование своих членов».

Так вот каков коммунизм газеты «Rheinischer Beobachter»! Итак, в обществе, подобном нашему, ни одному человеку не обеспечено существование, не обеспечено место в жизни, и на это же общество возлагается обязанность обеспечить каждому его существование. Сначала консисторский советник констатирует, что существующее общество не е состоянии этого сделать, а затем он требует от него, чтобы оно все же совершило это невыполнимое для него дело.

Как бы там ни было, оно по отношению к каждому в отдельности должно исправлять те упущения, которых оно не в состоянии предусмотреть в силу присущей ему всеобщей неустойчивости, — такова точка зрения консисторского советника.

«Целая треть населения утратила всякую основу для существования, а другая треть находится на наклонной плоскости». Таким образом насчитывается десять миллионов индивидов, которых надлежит компенсировать каждого в отдельности. Неужели консисторский советник серьезно полагает, что нищенское прусское правительство в состоянии справиться с этой задачей?

Конечно, и именно при помощи подоходного налога, который ведет к коммунизму в обычном для «Rheinischer Beobachter» понимании!

Великолепно! После того как нам наговорили чепухи о мнимом коммунизме, после того как нам заявили, что общество несет солидарную ответственность за существование своих членов, что оно должно заботиться о них, хотя и не в состоянии этого сделать, — после всех этих путаных утверждений, противоречий и невыполнимых требований нам вдобавок предлагают еще принять подоходный налог в качестве той меры, которая призвана разрешить все противоречия, все невыполнимое сделать выполнимым и восстановить солидарность между всеми членами общества.

Мы обращаем внимание на представленную ландтагу памятную записку г-на фон Дуэсберга о подоходном налоге. В этой записке предусмотрено использование всех, до последнего гроша, поступлений от подоходного налога. У стесненного в средствах правительства не осталось бы ни полушки на компенсацию каждому в отдельности последствий всеобщей неустойчивости и на осуществление обществом его солидарной ответственности. И если бы не десять миллионов, а всего только десять отдельных личностей были вынуждены силой самих обстоятельств обратиться к г-ну фон Дуэсбергу за помощью, то и тогда г-н фон Дуэсберг должен был бы отказать этим десятерым.

Но нет, мы ошибаемся. Кроме подоходного налога, господин консисторский советник обладает еще одним средством для осуществления коммунизма в его обычном понимании:

«Что является альфой и омегой христианского вероучения? Догма о первородном грехе и об искуплении. И в этом заключаются существующие между людьми солидарность и связь в их наивысшей потенции. Все за одного и один за всех».

Счастливый народ! Кардинальный вопрос разрешен на вечные времена. Под двойным покровительством прусского орла и святого духа пролетариат обретет два неисчерпаемых источника существования: во-первых, излишек, оставшийся от поступлений подоходного налога за вычетом обыкновенных и чрезвычайных государственных расходов, — излишек, равный нулю; во-вторых, доходы от небесных доменов — первородного греха и искупления, — которые также равны нулю. Эти два нуля составляют великолепную