французских сентябрьских законов и главным образом 3) почтенного прусского права.
Параграф 9 заимствован из Code. В тех областях, где действует прусское право, попытка совершить преступление или подстрекательство к нему, даже если оно было успешным, до сих пор каралась менее строго, чем само преступление. В этих областях сейчас вводится статья Code, согласно которой подстрекательство к преступлению, увенчавшееся успехом, приравнивается к совершению преступления.
Параграф 10. Французское сентябрьское законодательство гласит: тот, кто посягает на основы, на которых зиждется собственность и семья в гражданском обществе, или возбуждает ненависть или, презрение граждан друг к другу, наказывается тюремным заключением сроком до двух лет. Сравните loi du 9. sept. 1835 {закон от 9 сентября 1835 года. Ред.}, статья 8:
Toute attaque contre la propriete… toute provocation a la haine entre les diverses classes de la societe sera punie etc. {Всякое посягательство на собственность… всякое возбуждение ненависти между различными классами общества карается и т. д. Ред.}.
Разница только в том, что прусский перевод: возбуждать ненависть граждан вообще друг к другу и т. д. в десять раз хуже.
Все следующие параграфы проекта составлены лишь для того, чтобы снова осчастливить Рейнскую провинцию тем самым великолепным прусским правом, которым мы наслаждались в полной мере на протяжении 33 лет и которое было отнято у нас вскоре после 18 марта[257]. Нам собираются октроировать, между прочим, следующие новые преступления, совершенно неизвестные нашему собственному рейнскому законодательству:
1. Возбуждение ненависти и презрения к государственным учреждениям или к правительству с помощью заведомо ложных сообщений или же фактов, которые не могут быть юридически доказаны.
2. «Высказывание» по поводу законно существующих религиозных обществ (по октроированной конституции даже турки и язычники являются законно существующими религиозными обществами!), по своей форме долженствующее (!) посеять ненависть и презрение к ним.
Оба этих новых вида преступления вводят у нас а) старопрусское «возбуждение, недовольства» и и) старопрусское понятие об оскорблении религии; они караются тюремным заключением сроком до двух лет.
3. Оскорбление величества и, в частности, непочтительное отношение (!!) к
a) королю (!)
b) королеве (!!)
c) наследнику престола (!!!)
d) другим членам королевского дома (!!!!)
e) главе одного из немецких государств (!!!!!) карается тюремным заключением сроком от одного месяца до пяти лет!
4. Поучительное постановление, согласно которому утверждение даже по поводу тех фактов, достоверность которых может быть доказана, карается как оскорбление, если утверждаемые факты свидетельствуют о преднамеренном оскорблении!
5. Оскорбление
1) одной из палат,
2) одного из членов этих палат,
3) государственного учреждения (Code не предусматривает оскорбления корпорации в целом),
4) чиновника или представителя армии (все это «в отношении их служебных обязанностей») карается тюремным заключением сроком до 9 месяцев.
6. Оскорбление или клевета в частной жизни. Code Napoleon предусматривает только публично брошенное или распространяемое оскорбление или клевету. Новый законопроект намеревается поставить под контроль полиции и прокуратуры и объявить наказуемым всякое мнение, высказанное в частной беседе, в своем собственном доме, в кругу своей семьи, в частных письмах, — т. е. он намерен организовать самый подлый, всеобщий шпионаж. Военный деспотизм всесильной французской императорской власти уважал хотя бы свободу частной беседы; эта власть — по крайней мере в своем законодательстве — запрещает переступать через порог частной квартиры. Прусский отечески-конституционный надзор и наказание распространяются на частную жизнь, на самое интимное в этой жизни— на область семейных отношений, которую даже варвары считали неприкосновенной. А тремя статьями раньше этот же самый закон предусматривает двухгодичное тюремное заключение за всякое оскорбление семейных отношений!
Вот как выглядят новейшие «достижения», которыми хотят нас облагодетельствовать. Три самых жестоких закона, которые, взаимно дополняя друг друга, достигают апогея жестокости и вероломства, — таково возмещение, которое «неослабленная» корона мошеннически вымогает у палат за снятие осадного положения в Берлине!
Цель всего этого совершенно ясна. Что касается законопроекта о печати, то он не октроирует чего-либо нового старым провинциям. Прусское право было уже само по себе достаточно скверно. Вся сила гнева помазанника божьей милостью направлена против нас, жителей Рейнской провинции. Нам хотят снова навязать то самое позорное прусское право, от которого мы еле избавились и устранение которого дало нам, наконец, возможность вздохнуть немного свободнее, впервые за все то время, что мы прикованы к Пруссии.
О своих намерениях король божьей милостью говорит очень ясно устами своего холопа Мантёйфеля в мотивировке к этому миленькому документу: король хочет «создания по возможности единообразного правового порядка», т. е. он хочет вытеснения ненавистных французских законов и повсеместного введения позорного прусского права. Далее король хочет «заполнить брешь», образовавшуюся «в большей части Рейнской провинции (слушайте!) вследствие отмены «указом от 15 апреля 1848 г. уголовных законов, касающихся оскорбления величества»!
Это значит, что новый уголовный закон должен лишить нас, жителей Рейнской провинции, единственного, что у нас еще осталось от результатов так называемой революции 1848 года: ничем не ограниченного действия нашего собственного законодательства.
Нас хотят во что бы то ни стало сделать пруссаками, пруссаками в духе всемилостивейшего государя, пруссаками с прусским правом, с заносчивым дворянством, с тиранией чиновничества, с сабельным режимом, с палочными побоями, с цензурой и беспрекословным повиновением. Эти законопроекты — только начало. Нам известен план контрреволюции, и наши читатели будут поражены, когда узнают, что задумано провести по этому плану. Не сомневаемся, что господам в Берлине придется еще раз сильно разочароваться в жителях Рейнской провинции.
Мы еще не раз вернемся к этим позорным законопроектам. за одно составление которых министры должны быть посажены на скамью подсудимых. Но одно мы должны сказать уже сегодня: если палата согласится на что-либо, хотя бы в отдаленной степени похожее на эти законопроекты, то долг депутатов Рейнской провинции немедленно выйти из состава палаты, которая принятием подобных решений намерена отбросить своих избирателей к патриархальному варварству старопрусского законодательства.
Написано К. Марксом 12 марта 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в экстренном приложении к «Neue Rheinische Zeitung» № 244, 13 марта 1849 г.
Перевод с немецкого
На русском языке публикуется впервые
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ПРОВОКАЦИЯ
Кёльн, 12 марта. Коронованные и некоронованные господа намерены вознаградить себя за страдания, испытанные ими в марте 1848 года, удвоенной радостью в марте 1849 года. С этой целью пущены в ход все средства, чтобы в годовщины мартовских событий произошли волнения в возможно большем количестве немецких «отечеств» и чтобы господа контрреволюционеры получили, таким образом, новый повод для совершения насильственных действий. Вот почему уже несколько недель в конституционных и аристократических газетах ежедневно рассказываются басни о грандиозной подготовке мартовских восстаний, о неоднократных вторжениях республиканских добровольческих отрядов через французскую и швейцарскую границы (в Швейцарии проживает каких-нибудь 151/2 немецких республиканцев); и всякий раз эти басни подкрепляются ссылками на «достоверные источники», «несомненные признаки» и «неопровержимые сообщения», чтобы нагнать ужаснейшую панику на легковерного обывателя. А шутники «божьей милостью» тем временем спокойно сидят за кулисами, радуясь тому впечатлению, которое производят систематически распространяемые холопской печатью фантастические сообщения, и презрительно ухмыляются, когда трусливый филистер принимает эту искусственную тревогу au serieux {всерьез. Ред.}.
Открыть эту кампанию было поручено Бадену, т. е. Бекку. Баденские продажные журналисты немедленно стали послушно повторять всю эту нудную болтовню относительно вторжений, путчей и прочих глупостей. Им на помощь поспешили Вюртемберг и Бавария. Не хотела и не могла отставать и «ежедневная печать» торгашеского, продажного и продавшегося никчемного Франкфурта, кичащегося своей общеимперской ролью. И гессенцы, слепые и зрячие {Игра слов: «Hesse» — житель Гессена, «blinder Hesse» — «слепой». Ред.}, и ганноверцы типа Штюве, и долговязые колбасники-брауншвейгцы и прочие народы — мученики и страстотерпцы, населяющие Германию, — все они должны были дуть в одну дудку. Лучше всех проделывали это достопочтенные Врангель — Мантёйфель. Было изготовлено четыреста фальшивых паспортов для немецких эмигрантов в Безансоне, и кроме того во все концы черно-белого государства {Пруссии. Ред.} были разосланы инструкции, а также эмиссары, на которых была возложена задача поднять через печать и при помощи устной пропаганды возможно больший шум по поводу приближающихся мартовских мятежников-республиканцев.
Однако многие христианско-германские газеты, не посчитавшись с этими весьма хитроумными указаниями, подняли с самого начала слишком большой шум. Эту ошибку попытались исправить еще более оглушительным барабанным боем и еще более бесстыдной ложью.
Естественно, что и г-н Ганземан немедленно присоединился к этой горланящей компании, угодливо оказывая ей поддержку в своей новой газете[258]. Надевая на себя в первой палате личину оппозиционно настроенного депутата, Ганземан сглаживает это впечатление о своей мнимой оппозиционности тем, что, в качестве верного оруженосца правительства Мантёйфеля — Бранденбурга, печатает в своей газете самые нелепые известия и корреспонденции относительно угрожающих в марте восстаний. Приведем только один пример. В корреспонденции из Кёльна, напечатанной в его газете, под видом последних известий преподносится следующий вымысел:
«Уже несколько дней мы живем, так сказать, в обстановке полной анархии. Если вы пройдете по улицам, то увидите, что даже среди бела дня бродят толпы рабочих, то попрошайничая, то занимаясь грабежом; особенно часто они нападают на кабаки и табачные лавки. Дело уже дошло до того, что нашу ратушу несколько дней вынуждены охранять значительные военные силы. Вечером никто не может считать себя в безопасности на улице. Хуже всего то, что настроение рабочих искусственно подогревается, дабы вызвать 18 марта настоящее восстание».
Достаточно перепечатать эту статью здесь, в Кёльне, чтобы разоблачить весь ее провокационный и вместе с тем смехотворный характер.
Зрелище, которое можно было видеть в Кёльне среди бела дня и особенно но вечерам, — это беспрестанные кровопролитные драки между солдатами разных родов войск. Очевидно, мы имеем дело с намерением заглушить запросы относительно «Моей доблестной армии» клеветой на рабочих. Правительства открыто готовят государственные перевороты, которые должны завершить контрреволюцию. Следовательно, народ имел бы полное право готовиться к восстанию. Но народ прекрасно понимает, что критическое положение во Франции и особенно в Венгрии и Италии в скором будущем неизбежно подготовит почву для восстания. Поэтому он не поддастся на грубую провокацию.
Написано 12 марта 1849 г.
Печатается по тексту газеты
Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 245, 14 марта 1849 г.
Перевод с немецкого
На
