тремя способами:
Посредством наступления на государственный долг. По это явилось бы подрывом государственного кредита, конфискацией, революционным мероприятием.
Посредством превращения земельной ренты в главный, объект обложения. Но и это также явилось бы покушением на собственность, конфискацией, революционным мероприятием.
Посредством возвращения находящихся в руках у церкви имуществ. Но это опять-таки дальнейшее покушение на собственность, конфискация, революционное мероприятие.
«Ни в коем случае», — восклицает Кобден, — «мы должны только сократить государственные расходы, и тогда мы сможем также уменьшить наше теперешнее налоговое бремя».
Это — утопия. Во-первых, отношения между Англией и континентом требуют постоянного увеличения национальных расходов; во-вторых, к этому же привела бы, и победа промышленного класса, представляемого Кобденом, ибо благодаря ей борьба между капиталом и трудом сделалась бы еще ожесточенней и еще больше возросла бы потребность в средствах подавления. Иными словами, бюджет никак не может быть сокращен.
Я резюмирую: свобода торговли побуждает перейти к системе прямого обложения. Система же прямого обложения таит в себе революционные мероприятия против церкви, лендлордов и держателей государственных ценных бумаг. Эти революционные мероприятия настоятельно требуют союза с рабочим классом, а союз этот лишает английскую буржуазию тех главных выгод, которых она ожидает от свободы торговли, а именно — неограниченного господства капитала над трудом.
Написано К. Марксом около 10 декабря 1852 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3650, 28 декабря 1852 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
К. МАРКС
ОТВЕТ «СЕКРЕТАРЮ» КОШУТА
РЕДАКТОРУ «NEW-YORK TRIBUNE»
Лондон, вторник, 14 декабря 1852 г.
Некоторое время тому назад я послал Вам объяснение по поводу моей недавней корреспонденции о действиях Кошута и Мадзини, вызвавшей такой бурный отклик в американской печати. В этом объяснении, — в котором я, между прочим, отметил, что сам Кошут не имел совершенно никакого касательства к вызванным моей корреспонденцией многочисленным статьям и что моим намерением было не столько выступить против упоминаемых лиц, сколько предостеречь их и т. д., — содержалось все, что я считал тогда необходимым сказать по этому вопросу. Но вот я получаю последние американские газеты и нахожу в них нечто вроде официального опровержения моих сообщений, вышедшего якобы из-под пера секретаря г-на Кошута. По поводу этого «документа» я должен сообщить Вам, что Кошут, будучи запрошен мной, заверил меня в следующем:
1) что в настоящее время он вообще не имеет секретаря;
2) что упомянутое «опровержение» было написано без его санкции;
3) что он даже ничего не знал о нем до того, как получил мое уведомление.
После этого «авторизованного» заявления я больше не буду возвращаться к данному вопросу. Пусть испрошенные адвокаты, столь некстати проявившие свое усердие, сами ищут себе утешение.
Вам частный корреспондент
К. МАРКС
ПОРАЖЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА
Лондон, пятница, 17 декабря 1852 г.
Спешу сообщить вам результат вчерашних вечерних дебатов, которые принесли министерству поражение.
Этому общему поражению министров предшествовал позорный исход того сражения в одиночку, которое вел их наиболее отчаянный боец, Ахилл Бересфорд[314], секретарь по военным делам. Комиссия по проверке выборов в Дерби представила свой доклад. Этот доклад подтверждает все те разнообразные факты, которые уже приводили в своей петиции по поводу выборов либералы, и в заключение признает доказанным свидетельскими показаниями, что во время выборов в Дерби была в широких масштабах пущена в ход система подкупа. Но вместе с тем комиссия воздержалась от дальнейшего расследования улик и вместо того, чтобы прямо предъявить Бересфорду обвинение в попытке подкупа, удовлетворилась суровым осуждением его «безрассудной халатности и непредусмотрительности». Посмотрим, присоединится ли парламент к мнению этой почтенной комиссии и разрешит ли г-ну Бересфорду сохранить свое место в палате. В этом случае парламент сам подписался бы под достопамятным изречением господина министра Бересфорда о том, что «английский народ представляет собой самую отвратительную чернь в мире». Как бы то ни было, но своего министерского поста г-н Бересфорд удержать уже не может.
После этого краткого отступления возвратимся к первоначальной теме.
Четыре вечера подряд и большую часть пятого вечера члены палаты общин дебатировали вопрос, должен ли быть рассмотрен весь бюджет в целом или — рассмотрена резолюция в целом, общие принципы или конкретные данные, касающиеся того или иного пункта. Наконец, они пришли к заключению, что палата в данный момент должна заняться лишь вопросом о повышении подомового налога и о расширении сферы прямого обложения.
Это главное предложение, содержащееся в бюджете г-на Дизраэли, было отклонено палатой в результате следующего голосования:
За — 286 голосов, против — 305.
Большинство, полученное противниками министерства, составляет 19 голосов. После этого палата отложила свои заседания до ближайшего понедельника. Недостаток времени не позволяет мне рассмотреть дебаты столь подробно, как бы мне этого хотелось. Я должен поэтому ограничиться лишь изложением важнейших мест из последней речи г-на Дизраэли, которая является безусловно наиболее значительной из всех.
Сэр Чарлз Вуд, бывший канцлер казначейства, и сэр Джемс Грехем направили свой главный огонь против предложения Дизраэли обратить заемный фонд, предназначенный для общественных работ (400000 ф. ст. в год), на покрытие дефицита, образующегося вследствие понижения пошлин на судоходство. Особенно рьяно доказывал благотворное действие этого фонда сэр Джемс Грехем. Что же на это отвечает г-н Дизраэли?
«Я намерен показать комиссии, какие вопиющие злоупотребления совершались с государственными средствами этой страны, какие громадные суммы денег проматывались фактически без ведома и контроля парламента, при этом исключительно посредством аппарата, управляющего этим заемным фондом для общественных работ».
После этого следует детальное описание скандальных финансовых махинаций, которые производились вигским правительством с этим фондом. Затем Дизраэли переходит к изложению тех принципов, на которых основан его бюджет.
«Прежде чем определить, какой именно первый шаг нам нужно сделать, следует разрешить один в высшей степени важный вопрос — вопрос о том, как далеко мы можем заходить в своих просьбах к стране относительно установления той суммы прямых налогов, которая необходима всякому министерству, пытающемуся встать на путь финансовой реформы. (Возгласы: «Правильно!») Депутат от Галифакса (сэр Чарлз Вуд) обвинил меня в том, что я внес предложение о безрассудном увеличении прямого обложения страны. (Возгласы: «Слушайте, слушайте!») Депутат от Карлайла (сэр Джемс Грехем) обвинил меня в опрометчивом доведении прямого обложения до крайних пределов. Прежде всего, внесенное мной от имени правительства предложение не только не означает безрассудного увеличения размера прямых налогов, но в случае его принятия не довело бы прямые налоги даже до тех размеров, каких они достигли во время управления финансами достопочтенного джентльмена, депутата от Галифакса, прибегавшего не только к поимущественному и подоходному налогу, но и к посконному налогу; этот налог в последний год своего существования принес ему почти два миллиона фунтов стерлингов. (Аплодисменты.) Достопочтенный джентльмен, предостерегающий нас от безрассудного повышения размера прямых налогов, понизил сумму, которую он получил с последний год своего управления от посконного налога, и удовлетворился скромной суммой в 700000 ф. ст., сохранившейся в результате замены посконного налога другим налогом. Я не могу забыть, однако, как достопочтенный джентльмен, безрассудно обвиняющий меня в повышении суммы прямых налогов, вначале предложил провести такую замену в полном объеме, что сделало бы размеры его подомового налога выше, чем когда-либо предлагал это сделать я. (Громкие аплодисменты.) Но все ли это? Все ли это, что сделал этот достопочтенный джентльмен, который обвиняет меня в безрассудном повышении прямых налогов страны? Да, ведь это тот самый министр, который, взимая поимущественный налог, истинные размеры которого нам теперь известны, взимая пооконный налог, приносящий около двух миллионов, явился однажды в палату общин и предложил пораженному собранию увеличить почти вдвое поимущественный и подоходный налог. (Бурные аплодисменты.) Я рассматриваю такое поведение как признак безрассудного отношения к последствиям… Нам твердят об удвоении подомового налога. Безобидная сумма! Но если бы достопочтенный джентльмен провел увеличение вдвое поимущественного и подоходного налога, его, по моему мнению, справедливо можно было бы обвинить в безрассудном повышении прямых налогов страны. (Громкие аплодисменты.) Толкуют о безрассудстве! Но что в истории финансов может сравниться с тем безрассудством, с каким действовал достопочтенный джентльмен? (Громкие аплодисменты.) И какие у него были основания вносить это чудовищное, невероятное предложение, предложение, внесение которого можно было бы оправдать лишь в случае, если бы от этого зависела безопасность страны? Когда же он получил отпор, потерпел провал и был осыпан насмешками, он выступил с заявлением, что имеет достаточно доходов и может обойтись без своего предложения. (Бурные, продолжительные аплодисменты.) Будущему историку не поверят и заподозрят его в неправде, когда он расскажет, как один министр выступил с предложением почти удвоить подоходный налог, а на следующий день заявил, что доходная часть бюджета вполне обеспечена. (Новый взрыв аплодисментов.)»
Сведя, таким образом, счеты с сэром Чарлзом Вудом, Дизраэли продолжает:
«Мы должны доказать, что существует различие между собственностью, и доходом, между непостоянным и постоянным доходом. Мы должны затем отстоять принцип, который мы считали и продолжаем считать единственно правильным и который, если даже и не теперь, непременно будет признан и принят, а именно, что база для прямого обложения должна быть расширена. (Возгласы одобрения на правительственных скамьях.)… Если бы имелось намерение сделать постоянным принципом нашей социальной системы то положение, что классы, пользующиеся политической властью, должны создаваться за счет чрезмерного обременения более богатой части общества прямыми налогами, а рабочих — косвенными налогами, то я не мог бы представить себе обстоятельства, более рокового для этой страны и более чреватого гибельными последствиями. (Аплодисменты.) Но при этом я глубоко убежден, что привилегированные классы первые испытали бы на себе эти гибельные последствия».
Обращаясь к фритредерам, Дизраэли говорит:
«Мы видим, что великие противники колониальных пошлин все, как один, выступают в защиту высокого обложения производителей; мы видим здесь, что они, как бы в насмешку над нами, используют все те ложные положения, от которых мы в конце концов имели мужество достойным образом отказаться. (Бурные овации.) И вы мне говорите, что протекционизм умер, и вы говорите нам, что не существует партии протекционистов! О нет, она в полном цвету, и она здесь. (Указывает на скамьи оппозиции.)
