пошлина на чай понижается к 1854 г. с 2 шилл. 21/4 пенсов до 1 шилл. 10 пенсов, к 1856 г. — до 1 шилл. 3 пенсов, а в дальнейшем — до 1 шиллинга.
Таковы основные черты бюджета вигов. И теперь мы спрашиваем наших читателей, выдвигался ли когда-нибудь с министерской скамьи более жалкий образчик «грошового законодательства», выражаясь языком самого канцлера? Внешне бюджет выглядит как нечто внушительное, благообразное и содержащее ряд эффектных пунктов; но какова реальная польза от него, каково то действительное облегчение, которое он принесет рабочему классу Англии? Отмена налогов на мыло и понижение пошлин на чай — вот единственные пункты, которые можно отметить. Но какое ничтожное облегчение они сулят! Та грань, за которой начинаются выгоды для рабочих и убытки для аристократии и буржуазии, повсюду точно соблюдена и ее старательно избегали перешагнуть. Возможно, что легковерные люди и дадут провести себя этим бюджетом. «Понижение налога на объявления до 6 пенсов и отмена штемпельного сбора с приложений к газетам!» Но что практически принесет это народу? Ничего! «Пенсовая марка для расписок!» Но какое дело до этого наемному рабу, который «расписывается» только в получении своей голодной заработной платы? Ровным счетом никакого! «Налог на страхование жизни понижается с 2 шилл. 6 пенсов до 6 пенсов». Но что это дает труженику, который батрачит за 6, 8 или 10 шиллингов в неделю и не может застраховать свою жизнь от гнетущего рабства Манчестера? Что дает это даже тем, кто получает в неделю 1 фунт или 30 шиллингов? Ничего! Какая польза рабочему от того, что адвокаты будут платить за свои дипломы на 3 фунта меньше, а клерки за свои договоры об ученичестве — 80 фунтов вместо прежних 120 фунтов? Какая польза рабочему от того, что налог на наследуемое имущество в одном пункте будет облегчен, а общее правило о его взимании так легко обойти? Будет ли этим облегчено его бремя хотя бы на йоту? Какая польза рабочему от того, что стоимость патентов лавочников будет более уравнена, если его заработная плата не может быть уравнена с той прибылью, которую лавочники извлекают, пользуясь его нуждой? «Финансовая реформа» — один из тех двух лозунгов, под которыми нынешний парламент был избран и нынешнее министерство пришло к власти. Вот она перед вами — реформа, предлагаемая вигами, аристократами и капиталистами. Необходимо было что-то сделать, пойти на небольшую уступку; задача заключалась в том, чтобы сделать эту уступку совершенно ничтожной, едва уловимой, и наш мастер по части финансов артистически справился с этой задачей. Его бюджет, — употребляя дословно его собственное выражение, — действительно создан «для удобства торгово-промышленных классов» и в то же время является не чем иным, как образцом «грошового законодательства».
К. МАРКС
БЕСПОРЯДКИ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ. — СТОЛОВЕРЧЕНИЕ В ГЕРМАНИИ. — БЮДЖЕТ[74]
Лондон, пятница, 22 апреля 1853 г.
Согласно телеграфному сообщению, 12 сего месяца в Константинополе и его окрестностях произошли большие беспорядки; пятнадцать христиан были убиты или ранены толпой фанатичных турок.
«Порядок был немедленно восстановлен при помощи вооруженной силы».
В другом сообщении — из Копенгагена — говорится, что палатой или фолькетингом было отклонено министерское послание относительно вновь предложенного порядка наследования датской короны. Этот акт мы должны рассматривать как серьезную неудачу дипломатии России, интересы которой отстаивало послание в соответствии с Лондонским протоколом, признающим Россию бесспорным наследником Датского королевства[75].
Из Гааги нам сообщают, что возбуждение, подобное тому, какое имело место два года тому назад в Англии в связи с «католическим наступлением»[76], началось теперь в Нидерландах и привело к образованию ультрапротестантского министерства. Относительно Германии, или вернее той ее части, которая была известна прежде под именем империи, надо сказать, что для характеристики умонастроения, господствующего среди образованных кругов буржуазии, нет ничего более знаменательного, чем заявление редактора «Frankfurter Journal»[77] от 20 апреля. В назидание читателям вашей газеты я привожу здесь перевод этого заявления:
«Сообщения относительно столоверчения (Tisch-Rucken)[78], доставляемые нам каждой почтой, принимают такой размах, равного которому мы не знали со времени появления памятной «Песни о Рейне» Николауса Беккера и первых дней мартовской революции 1848 года. Как ни утешительны эти сообщения, поскольку они лучше всяких политических рассуждений говорят о том, в какое безмятежное и безобидное время мы вновь живем, к сожалению, мы не можем уделить им в дальнейшем надлежащего внимания из опасения, что наши читатели и мы сами можем оказаться целиком заваленными ими и они в конце концов запрудят все столбцы этой газеты».
Некий «Англичанин» {А. Ричардс. Ред.} обратился с письмом в редакцию газеты «Times» и к лорду
Пальмерстону по поводу недавнего дела Кошута {См. настоящий том, стр. 86–88. Ред.}; в заключение своего письма он пишет:
«Когда коалиционный кабинет будет отправляться к своим отцам, или к своим дядям, или к своим праотцам, мы деликатно намекнем благородному лорду на Джо Миллера в новом издании. Мы, правда, совершенно не думаем услышать больше имя «Джо». «Пальмерстон» — вот имя, которое будет фигурировать. Оно длинновато. Это плохо. Но впрочем, мы убеждены, что в англосаксонской форме «Рат» оно уже является более пригодным. Оно подходит для прозы и для стихов, рифмуясь со словами: «sham», «flam», «cram» {«позор», «ложь», «обман». Ред.}».
В своей статье за вторник {См. настоящий том, стр. 58–63. Ред.} я дал вам беглый обзор бюджета Гладстона. Теперь передо мной лежит официальное издание в 50 страниц in folio, озаглавленное: «Резолюции, которые будут внесены канцлером казначейства» и «Объяснительная записка к резолюциям». Однако я коснусь лишь тех деталей, которые могли бы представить интерес для иностранных читателей, если бы проект бюджета стал законом Великобритании.
Наиболее существенными являются резолюции, касающиеся таможенных пошлин. Предлагается отменить пошлины на 123 второстепенных товара, приносившие около 55000 ф. ст. в год; сюда включаются все сорта — за исключением четырех — древесины, идущей на изготовление мебели, а также стропила, рамы, кирпич и черепица. Предполагается понижение пошлин, во-первых, на чай с 2 шилл. 21/4 пенса до 1 шилл. 10 пенсов к 5 апреля 1854 г. и, во-вторых, на 12 видов продуктов питания. Существующую пошлину на миндаль предполагается понизить до 2 шилл. 2 пенсов с центнера; на сыр — с 5 шилл. до 2 шилл. 6 пенсов с центнера; на какао — с 2 пенсов до 1 пенни с фунта; на орехи — с 2 шилл. до 1 шилл. с бушеля; на яйца — с 10 пенсов до 4 пенсов с сотни; на апельсины и лимоны — до 8 пенсов с бушеля; на масло — с 10 шилл. до 5 шилл. с центнера; на изюм — с 15 шилл. 9 пенсов до 10 шилл. с центнера; на яблоки — с 2 шилл. до 3 пенсов с бушеля. Пошлины на все эти товары приносят в настоящее время 262000 ф. ст. дохода. В-третьих, намечается понижение пошлин еще на 133 вида продуктов питания, приносящих 70000 ф. ст. дохода. Кроме того, упрощается способ обложения целого ряда товаров, пошлины с которых будут взиматься в определенном размере, а не ad valorem {в соответствии с ценой. Ред.}.
В отношении акциза намечается, как я уже указывал, отмена налога на мыло и повышение ставок на патенты пивоваров, торговцев чаем, кофе, табаком и мылом.
В отношении гербовых сборов, кроме понижения пошлин на дипломы адвокатов и налога на объявления, предполагается понизить налог на страхование жизни, гербовый сбор с расписок, пошлины на договоры об ученичестве и налог на наемные экипажи.
В отношении прямых налогов предполагается понижение налога на мужскую прислугу, на частные экипажи, на лошадей, пони и собак, а также сокращение на 171/2 % платежей по выкупу поземельного налога.
По почтовому ведомству предполагается понижение почтового сбора за посылки в колонии путем введения единообразного тарифа в 6 пенсов.
Общей отличительной чертой бюджета, достойной внимания, является то обстоятельство, что большинство его статей было навязано коалиционному министерству после отчаянного сопротивления с его стороны в ходе нынешней сессии парламента.
Г-н Гладстон предлагает теперь распространить на недвижимость налог на наследуемое имущество; однако еще 1 марта он возражал против внесенного г-ном Уильямсом предложения, согласно которому недвижимое имущество должно подлежать обложению «тем же самым налогом на наследуемое имущество и пошлиной, взимаемой при утверждении завещаний, что и движимое имущество». Гладстон заявлял по этому поводу, как это сейчас делают торийские газеты, что это лишь кажущаяся льгота и что она уравновешивается другими налогами, падающими исключительно на недвижимое имущество. В тот же день, 1 марта, — и это также неоспоримо — г-н Уильямс угрожал г-ну Гладстону, что «он будет заменен г-ном Дизраэли, если не уступит в этом вопросе».
Г-н Гладстон предлагает теперь отменить или понизить покровительственные пошлины приблизительно на 268 второстепенных товаров, но 3 марта он еще противился предложению г-на Юма «о незамедлительной отмене чисто покровительственных пошлин примерно на 285 товаров». Неоспоримо также и то, что г-н Дизраэли в этот же день заявил: «Мы не могли цепляться за обрывки и обноски протекционистской системы».
Г-н Гладстон предлагает теперь сократить налог на объявления наполовину, но всего лишь за четыре дня до внесения своего бюджета он возражал против предложения г-на Милнера Гибсона об отмене этого налога. Правда, в результате голосования в палате общин он потерпел поражение.
Этот перечень уступок, сделанных коалиционным министерством манчестерской школе, было бы легко продолжить. Что же означают эти уступки? Они означают, что промышленная буржуазия, как ни слабо она представлена в палате, является тем не менее подлинным хозяином положения и что любое правительство — вигское, торийское, коалиционное — может держаться у власти и отстранять от нее буржуазию, лишь выполняя за буржуазию ее собственную предварительную работу. Проследите британское законодательство, начиная с 1825 г., и вы обнаружите, что буржуазии оказывалось противодействие в политической области лишь ценой систематических уступок ей в области финансовой. Олигархия никак не может понять того простого факта, что политическая власть является лишь порождением экономической власти и что класс, которому олигархия вынуждена уступить экономическую власть, неизбежно завоюет также и политическую власть. Когда сам Людовик XIV издавал при посредстве Кольбера законы в интересах владельцев мануфактур, он лишь подготовлял революцию 1789 г., и ответом на его «l’etat, c’est moi» {«государство — это я». Ред.} были слова Сиейеса:
