был созван многочисленный митинг углекопов в Скэйлс-Орчарде. В Манчестере все еще бездействуют 5000 ткацких станков, не говоря уже о мелких стачках — красильщиков бумазеи, красильщиков пряжи, валяльщиков, изготовляющих фетровые шляпы, и т. д. В Болтоне прядильщики хлопка проводят митинги, требуя повышения заработной платы. В Трентеме, Бриджуотере и других городах бастуют сапожники, в Глазго — извозчики, в Килмарноке — каменщики, в Олдеме угрожает забастовать полиция и т. д. В Бирмингеме гвоздильщики требуют десятипроцентной прибавки; плотники Вулвергемптона требуют шестипенсовой прибавки в день; лондонские плотники требуют такой же прибавки и т. д. Одновременно в главных промышленных центрах Ланкашира, Чешира, Дербишира и других графств рабочие устраивают открытые митинги и принимают решения относительно мер по оказанию помощи их голодающим братьям. Хозяева со своей стороны твердо решили закрыть на неопределенное время свои предприятия с тем, чтобы голодом принудить своих рабочих к подчинению.
«Мы видим», — пишет «Sunday Times», — «что, вообще говоря, требуемая рабочими прибавка не превышает 6 пенсов в день; и, если учесть нынешние цены на продукты питания, трудно утверждать, что это требование является неразумным. Мы знаем, что существует мнение, будто одной из целей, которую ставят себе теперешние забастовщики, является получение своего рода коммунистической доли в действительных или предполагаемых прибылях предпринимателя; но сравнение между требуемым повышением заработной платы и вздорожанием предметов первой необходимости полностью опровергает это обвинение».
Когда рабочие требуют больше, чем стоят «предметы первой необходимости», когда они претендуют на «долю» в прибылях, созданных их же трудом, их обвиняют в коммунистических стремлениях. Что общего имеют цены на продукты питания с «вечным и высшим законом спроса и предложения»? В 1839, 1840, 1841 и 1842 гг., то есть в то время, когда цены на продукты питания непрерывно росли, заработная плата падала, до тех пор пока не достигла голодного уровня. «Заработная плата», — говорили в то время те же фабриканты, — «зависит не от цен на продукты питания, а от вечного закона спроса и предложения». «Sunday Times» утверждает:
«Требования рабочих могут быть удовлетворены тогда, когда они предъявляются в почтительной форме».
Что общего имеет почтение с «вечным законом спроса и предложения»? Слыхал ли кто-нибудь о том, чтобы цена на кофе на Минсинг-лейн[290] повышалась оттого, что подобное требование «предъявлялось в почтительной форме»? Торговля человеческой плотью и кровью ведется теми же методами, что и торговля любым другим товаром, так, по крайней мере, предоставьте ей те же условия.
Движение за повышение заработной платы продолжается уже в течение шести месяцев. Сделаем попытку применить к нему критерий, признанный самими владельцами предприятий, — «вечный закон спроса и предложения». Или, может быть, нам следует считать, что вечные законы политической экономии подлежат такому же толкованию, как вечные мирные договоры, заключаемые Россией с Турцией?
Шесть месяцев тому назад рабочие — даже если бы они не пришли еще тогда к выводу, что их позиции, усилились благодаря возросшему спросу на их труд и непрерывной огромной эмиграции на золотые прииски и в Америку, — должны были убедиться в увеличении прибылей промышленников уже по тому всеобщему крику о процветании, который подняла буржуазная пресса, прославлявшая на все лады благодатное действие свободы торговли. Рабочие, разумеется, потребовали своей доли в этом, столь громко возвещенном процветании, но хозяева дали им жестокий отпор. Тогда рабочие объединяются в союзы, грозят забастовками и, в более или менее миролюбивом тоне, настаивают на своих требованиях. Повсюду, где происходят забастовки, предприниматели и их приспешники с церковных кафедр, с трибуны собраний и в печати разражаются неистовой бранью по поводу «наглости и глупости» тех, кто «подобным образом пытается диктовать условия». Но что же доказали забастовки, как не то, что рабочие предпочитают проверять соотношение между спросом и предложением собственным методом, вместо того чтобы полагаться на пристрастные заверения своих работодателей? При известных обстоятельствах для рабочего единственный способ удостовериться в том, действительно ли он получает рыночную стоимость своего труда[291], — это забастовка или угроза прибегнуть к забастовке. В 1852 г. разница между ценой сырья и ценой готового товара — например, разница между ценой хлопка-сырца и ценой пряжи, между ценой пряжи и ценой хлопчатобумажных изделий — в среднем была больше, а следовательно, и прибыли владельцев прядилен и промышленных предпринимателей вообще были выше, чем в 1853 году. Ни цена на пряжу, ни цены на готовые товары не поспевали затем до самого недавнего времени за ростом цен на хлопок. Так почему же предприниматели сразу не повысили заработную плату в 1852 году? Соотношение спроса и предложения не оправдывало такое повышение в 1852 г., утверждают они. Так ли это? Год тому назад незанятых рабочих было действительно больше, чем сейчас, но эта разница совершенно не пропорциональна тому внезапному и неоднократно повторявшемуся повышению заработной платы, которое с тех пор были вынуждены провести предприниматели в силу действия закона спроса и предложения, смысл которого был им разъяснен забастовками. Работающих фабрик, конечно, в настоящее время больше, чем в прошлом году, и много квалифицированных рабочих за этот год эмигрировало; но в то же время никогда еще наши «промышленные ульи» не получали такого пополнения фабричных рабочих за счет наплыва людей, занятых ранее в сельском хозяйстве или в других отраслях, как это было за последние двенадцать месяцев.
Дело в том, что «рабочие руки» как всегда слишком поздно обнаружили, что стоимость их труда уже много месяцев назад выросла на 30 %, и только тогда — не ранее лета прошлого года — они начали бастовать, требуя сначала 10 % прибавки, потом еще 10 % и так далее, разумеется, в пределах того, что они могли получить. Неизменный успех этих забастовок, способствуя их распространению по всей стране, явился лучшим доказательством их законности, а частое повторение забастовок в одной и той же отрасли промышленности, являвшихся делом одних и тех же «рабочих рук», которые требовали все новых прибавок, исчерпывающим образом показало, что, по закону спроса и предложения, рабочие уже давно имели право на более высокую заработную плату и не получали ее только потому, что предприниматели пользовались их неосведомленностью о положении на рынке труда. Когда же рабочие наконец уяснили себе это положение, то предприниматели, все это время проповедовавшие «вечный закон спроса и предложения», вернулись к доктрине «просвещенного деспотизма» и потребовали права поступать со своей собственностью как им заблагорассудится; они заявили в форме злобного ультиматума, что рабочие не знают сами, что для них хорошо, а что плохо.
Изменение в общих экономических перспективах должно привести и к изменению в положении рабочих и работодателей по отношению друг к другу. Внезапное наступление этой перемены совпало с многочисленными забастовками, которые уже начались, и с еще большим числом тех, которые еще подготовляются. Несмотря на депрессию, они, без сомнения, будут продолжаться и проходить под тем же лозунгом повышения заработной платы, ибо в ответ на заявление предпринимателя, что он не может увеличить заработную плату, рабочие сошлются на вздорожание продуктов; а оба эти довода имеют одинаковую силу. Однако, если, как я предполагаю, депрессия затянется, рабочие пострадают от нее сильнее всего, и им придется бороться — без шансов на успех — уже против снижения заработной платы. Но тогда их деятельность быстро перейдет в область политики, и новая организация — тред-юнионы, — завоеванная в ходе забастовок, приобретет для них огромное значение.
Ф. ЭНГЕЛЬС
РУССКИЕ В ТУРЦИИ
Так как война неизбежна и каждый прибывающий из Европы пароход может доставить известия о передвижениях армий и результатах сражений, то сейчас более чем когда-либо необходимо тщательно уяснить себе положение противников и соотношение их сил, а также различные обстоятельства, которые будут определять ход кампании. Такая потребность побуждает нас дать краткий анализ тех возможностей, которыми та и другая сторона располагают для наступления и обороны, а также тех основных стратегических соображений, которые, вероятно, будут влиять на решения командования воюющих сторон.
Русские войска, оккупировавшие Дунайские княжества, состояли вначале из двух пехотных корпусов и обычного количества резервной кавалерии и артиллерии. В состав русского пехотного корпуса входят три дивизии, то есть шесть бригад пехоты, несколько полков легкой кавалерии и одна артиллерийская бригада — всего около 55000 человек и приблизительно сто орудий. На каждые два пехотных корпуса имеются «резервный кавалерийский корпус» и известное количество резервной артиллерии, включая сюда тяжелую осадную артиллерию. Таким образом, первоначально оккупационная армия насчитывала, по штатному расписанию, приблизительно 125000 человек. Сейчас уже началась переправа через Прут третьего пехотного корпуса, и можно, следовательно, после всех необходимых вычетов, определять численность сосредоточенных на Дунае русских сил в 140–150 тысяч бойцов. Сколько из них в нужный момент окажется в состоянии стать в строй, зависит от санитарного состояния местности, от большей или меньшей расторопности русского интендантства и от иных обстоятельств подобного порядка, учесть которые, не будучи на месте, невозможно.
По всем данным, которыми мы располагаем, турецкая армия, противостоящая русским на Дунае, насчитывает самое большее 110–120 тысяч человек. До прибытия египетских контингентов численность ее по общему утверждению не превышала 90000. Таким образом, насколько мы можем судить, в численном отношении турецкая сторона заметно уступает русской. Что же касается действительного качества и боеспособности той и другой армий, то следует признать, что и в этом отношении превосходство равным образом на стороне русских. Правда, турецкая артиллерия, созданная прекрасными французскими и прусскими офицерами, пользуется хорошей репутацией, в то время как русские артиллеристы слывут не очень меткими стрелками; но зато, несмотря на все усовершенствования последнего времени, турецкая пехота не может идти в сравнение с русскими гренадерами, и турецким кавалеристам все еще недостает той дисциплины и упорства в бою, которые позволяют атаковать и во второй и в третий раз после того, как первая атака отбита.
Генералы той и другой стороны — сравнительно новые люди. Мы уже имели возможность рассказать нашим читателям о военных достоинствах русского командующего князя Горчакова и о причинах, побудивших императора назначить его на этот пост[292]. Он честный человек и ревностный защитник «особого предназначения» России, однако предстоит еще убедиться, сумеет ли он вести кампанию таких масштабов, как та, которая теперь начинается. Омер-паша, турецкий главнокомандующий — более известная фигура, и то, что мы о нем знаем, в общем говорит в его пользу. Его экспедиция в Курдистан увенчалась успехом, несмотря на трудные условия, а экспедиция в Черногорию была превосходно задумана и несомненно закончилась бы почти
