еще он распорядился, чтобы товарищи по школе ежегодно отмечали не только день рождения его и Метродора, но и день рождения Полиэна в месяц метагитний.
Он развернул один из свитков, подаренных ему Лавром, и прочел: «Привет тебе, великий бог, Владыка Двух Истин! Я пришел, дабы узреть твою красоту!» Прочтя эти слова, он задумался и положил свиток.
«Да, — сказал он себе при этом, — человек не знает, к кому обратиться, чтобы открыть свою радость и свою печаль, стоя меж двух истин: между истиной Жизни и истиной Смерти. Человек должен обращаться только к человеку…»
«…Если человек грешен, он грешен только перед людьми: он чинил зло людям, он кощунствовал над их святынями, он поднимал руку на слабого, он угнетал рабов, он был причиною их недугов, их слез, он убивал или приказывал убивать, сквернословил, плутовал, разрушал их дома, уничтожал их скот и посевы, грабил их землю и воды, проповедовал подлое и ложное. Этот человек — враг людей. Ускользнув от суда человеческого, он ускользнул от всякого суда. И кто доброе сделал для людей, но не узнал их благодарности, тот не узнает ее никогда. Тот же, кто потворствует злому и преследует доброе, — самый страшный враг. И если он живет безнаказанно, значит, от людей скрыта всякая истина…»
«…Первое, в чем нуждается человек, — воздух. Без воздуха человек не может прожить и часа. Воздух ему дарит Природа.
Второе, в чем нуждается человек, — тепло. Без тепла человек не может прожить и дня. Тепло ему дает Природа.
Третье, в чем нуждается человек, — вода. Без воды человек не может прожить и нескольких дней. Воду ему дает Природа.
Четвертое, в чем нуждается человек, — пища. Без пищи человек не может прожить и месяца. Пищу ему дает Природа.
И место обитания — Природа. И свет — Природа. И все, что нужно для тела, — в Природе.
А что нужно человеку от человека? Человек! Без него он — зверь…»
Он решил, что назовет свою тайную книгу «Об искоренении невежества», расскажет в ней обо всех пороках человеческих и о том, что порождает их каждый день и каждый час, — о забвении справедливости в большом и малом. Справедливость для народа — свобода, справедливость для человека — равенство… Прав был Колот, говоря, что Эпикур до сих пор не сделал главного, хотя создал уже около трехсот книг: он не сделал выводов из того, что написал. Впрочем, Эпикур и сам не раз думал об этом, всякий раз, однако, приходя к мысли, что делать выводы еще рано, потому что и семян мало, и почва не готова к посеву. Так он думал и теперь и именно поэтому решил, что его книга «Об искоренении невежества» будет тайной книгой, книгой для избранных, для тех, кто останется после него продолжать его дело. Написав эту книгу, он не отдаст ее переписчикам, а вручит Гермарху. И уже сам Гермарх решит потом, кто из его друзей окажется достойным того, чтобы прочесть ее. Так, с предосторожностями, она будет передаваться из рук в руки для тайного чтения, для возбуждения мыслей и поиска новых истин в новые времена. Его последователи добавят к этой книге свои выводы. И однажды наступит пора, когда и семян станет достаточно, и почва будет тщательно и глубоко взрыхлена. Тогда и свершится то, во имя чего он задумал эту книгу: падение царства невежества и торжество царства свободы и равенства. Теперь же для этой великой работы нет ни стратегов, ни гоплитов[73 — Гоплит — тяжеловооруженный воин у древних греков.]. Рабы мечтают о богатстве и безделье господ. Ростовщики — о праве беспрепятственно обдирать своих ближних, аристократы — о праве повелевать, богатые — о праве богатеть, разорившиеся — о праве на захват имущества и рабов богатых…
Кто мечтает о том, чтобы все трудились для себя и друг для друга? Ни рабы, ни рабовладельцы, ни властители, ни подчиненные. Только философы, да и то немногие. Значит, только для них Эпикур и напишет свою тайную книгу, книгу об истинной свободе и об истинном рабстве… На столетия мечта философов обгоняет свое время.
Эпикур приступил к работе над книгой тотчас, но занимался ею недолго.
Снова пришел Мис и сказал, что юноша Менекей хочет видеть его, что он принес меду и сыру, которые так нужны сейчас ему, Эпикуру.
— Прими его, — попросил Мис.
— Пусть придет, — ответил Эпикур.
Менекей поставил подарки на стол и присел на скамью.
— Спасибо тебе, Менекей, — поблагодарил его Эпикур. — Ты хочешь побеседовать со мной?
— Да, — ответил Менекей, смущаясь.
— О чем же? Прежде ты был не такой робкий, Менекей. Тогда с крыши ты крикнул мне, что в моем Саду собираются люди для пьяных оргий… Но я не затем тебе напомнил об этом, чтобы ты просил у меня прощения. Я хочу спросить, что сделало тебя вдруг таким робким, Менекей?
— Не знаю, — тихо сказал Менекей, краснея. — Совсем не знаю, — вздохнул он и добавил, помолчав: — Может быть, Феодата…
— Феодата? — удивился Эпикур. — О какой Феодате ты говоришь? Уж не о дочери ли покойного Метродора?
— Да, — еще тише проговорил Менекей. — Я уже несколько раз видел ее здесь, в саду.
— И что же?
— После смерти отца я остался совсем один. Один в большом доме, где собрано много дорогих и красивых вещей. Мне в этом доме очень тоскливо, Эпикур. В нем нет жизни. И я подумал: «Пусть в этом доме появится она».
— Феодата?
— Да. — Менекей чуть ли не до колен нагнул голову.
— Но она же совсем юная, Менекей! Ей едва исполнилось двенадцать… И тебе еще рано жениться.
— Я не жениться… — с трудом выговорил Менекей. — Совсем не жениться…
— А что же? Ты хочешь взять Феодату в свой дом, не женившись на ней?
— Как сестру, — ответил Менекей и заплакал.
Эпикур дал ему выплакаться и сказал, взяв за руку:
— Все устроит время, Менекей. Подрастет Феодата, и ты возьмешь ее себе в жены. А чтобы время текло быстрее, нужно делать только одно: заниматься делом.
— Каким?
— У человека есть одно главное дело, Менекей, оно называется учение. Нужно учиться, Менекей.
— Чему?
— Умению жить, — ответил Эпикур.
— А как?
— Как? Для начала возьми мед и сыр, которые ты принес сюда, и отдай все это матери Феодаты…
— Боюсь! Она не возьмет!
— Вот, — усмехнулся Эпикур, — вот ты и сделай так, чтобы побороть в себе робость и убедить мать Феодаты принять твои подарки. Это тебе мое первое задание, Менекей.
— А потом будут еще?
— Будут, Менекей. Иди.
Менекей оставил сыр и мед за дверью комнаты Эпикура. Матери Феодаты их передал Мис. Через несколько дней, увидев Менекея в числе своих учеников и друзей в саду у источника, Эпикур подошел к нему и сказал:
— Мать Феодаты благодарит тебя за подарки, которые ты оставляешь у моей двери. Но я не могу оставлять для тебя советы возле чужих ушей.
— Благодарю тебя, Эпикур, — ответил смущенный Менекей. — Отныне я буду приходить к тебе во все дни, когда ты беседуешь со своими друзьями.
Среди собравшихся у источника были также Медонт, Лавр и еще несколько новых людей, которых привели с собой из Афин и Пирея старые друзья Эпикура. Появление новых лиц среди слушателей — всегда радость для философа. Так однажды сказал сам Эпикур. Теперь же, вспомнив об этих своих словах, он подумал: «Радость не радость, но, возможно, утешение». Он вспомнил о Метродоре, о Полиэне, о Колоте…
В тот день он прочел друзьям первую из пяти задуманных книг «О Метродоре», над которой работал пять ночей, — книгу о детстве Метродора.
Едва он развернул свиток и принялся читать, как с севера подул борей. Пришлось перейти всем в «солнечный сад» — под высокую стену, сооруженную в виде дуги, с южной, вогнутой стороны которой росли груши и яблони. Они давали плоды раньше других деревьев, так как были защищены стеной от холодных северных ветров и согревались, как говорил садовник Мис, «двойным солнцем» — теплом настоящего солнца и теплом, отраженным от стены.
В «солнечном саду» Эпикур в первый раз беседовал некогда с Метродором. Кажется, именно здесь Метродор рассказывал ему о своем детстве, которое прошло в Лампсаке в семье рыбака…
Ветер вскоре принес туман. Увлажнилась трава, закапало с деревьев, стало сумрачно и тихо в саду. Кто-то сказал:
— Вот и осень.
— Орион и Сириус уже поднялись к середине неба, — добавил Эпикур. — Пришла пора убирать виноград.
Пошли дни тихие, прозрачные, с обильными росами по утрам, с шорохом опавших листьев под ногами, с запахом созревших плодов и увядающих трав. Вдоль оград и на пустырях обильно зацвел голубой цикорий. На плоских крышах хозяйственных построек запестрели желтые и зеленые тыквы, решета со сливами, яблоками и грушами, под навесами появились гирлянды из лука и чеснока, запахло забродившим виноградным соком и дымом коптилен.
Пришло время доброй и веселой работы: время тарапанов[74 — Тарапан — площадка, на которой давили виноград.], винных пифосов[75 — Пифос — большой глиняный сосуд.], закромов. Эпикур любил эту пору года больше других. Когда был помоложе и поздоровее, сам работал на тарапане: мыл вместе с другими ноги горячей водой и щелоком, забирался на кучу винограда, вываленного из корзин, и принимался давить ягоды. Ягоды лопались, брызгая сладким соком, одурманивая ароматом. Сусло, как вода из источника, текло по желобу в чан, журча и пенясь. Ленивые пчелы гудели над тарапаном, падали в сладкое сусло. Ногами давили виноград, как правило, молодые женщины и молодые мужчины — тут нужна была сила и веселье, которые передавались потом вину. Сусло черпали из чана и переливали в пифосы. Первое сусло, выдавленное ногами, — самое сладкое. Из него получаются наилучшие вина. Раздавленные ногами ягоды потом еще раз отжимаются под прессом здесь же, на тарапане. Пресс раздавливает всё — и кожицу, и косточки. Из-под пресса течет терпкое сусло, из которого получается вино с горчинкой…
Пляска на виноградных ягодах — самая веселая и шумная пляска. А у пифосов — сосредоточенное молчание. Там всегда колдует Никий, добавляет в будущее вино мед, травы, цветы. У пифосов сидят голопузые дети и пьют из кувшинов сладкий сок…
Теперь он не принимал участия в пляске на тарапане по причине старости и недуга. Но все время находился здесь, оставив свои книги. Глядя на молодых людей, он радовался их радостью, вместе с ними смеялся и пел, вместе с детьми пил из кувшина сок, вместе с Никием перебирал и раскладывал по пифосам ароматные и целебные травы, вместе с Федрией взвешивал мед. Конечно, он бывал и там, на винограднике, где шла не менее веселая работа. Сам он уже не мог таскать корзины с виноградом, но снимал грозди вместе с другими, тяжелые, словно из отшлифованных дорогих камней, душистые, загадочно светящиеся изнутри.
