Иначе рассказывала про обстоятельства создания этого и следующего стихотворения С.А. Толстая-Есенина. Она вспоминала, что стихи были написаны в Мардакянах, близ Баку, когда они жили там у пригласившего их П.И.Чагина: «В то время Есенин очень плохо себя чувствовал. Опять появилось предположение, что у него туберкулез. Он кашлял, худел, был грустен и задумчив. Настроениями и разговорами этих дней навеяны оба эти стихотворения» (Восп., 2, 261).
Рецензируя номер журнала, где было напечатано это и ряд других стихотворений Есенина, М.Г.Майзель писал: «Стихотворный раздел представлен пятью авторами (среди них С.Есенин, Клычков и др.), которые дали ряд ординарных стихотворений. В таком окружении не трудно выделиться „рыдалистым“ строкам Есенина, который, монополизировав грусть и печаль всей современной русской литературы, достигает в этой тоскующей лирике больших успехов» («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 26 ноября, № 286).
«Жизнь — обман с чарующей тоскою…» (с. 239). — Бак. раб., 1925, 21 августа, № 189; Кр. новь, 1925, № 8, октябрь, с. 95.
Печатается по наб. экз. (машинописный список с пометами С.А. Толстой-Есениной).
Автограф — собрание А.А.Есениной (хранится у наследников), с датой 17 августа (проставлена С.А. Толстой-Есениной), парный к автографу «Гори, звезда моя, не падай…»: перед текстом автором поставлена цифра II, под текстом подпись (под автографом «Гори, звезда моя, не падай…» подписи нет). Сохранился также список, выполненный С.А. Толстой-Есениной, С.А. Торской подписью — РГАЛИ (ф. П.И.Чагина), без даты. В списке перед текстом цифра II — следовательно, имелся парный список «Гори, звезда моя, не падай…», местонахождение которого не установлено. Данные списки служили оригиналом для публикации в Бак. раб. В наб. экз. С.А. Толстой-Есениной проставлена дата: 18 августа. Датируется по помете на автографе.
«Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело!..» (с. 241). — Бак. раб., 1925, 9 октября, № 230; Кр. новь, 1925, № 8, октябрь, с. 92.
Печатается по наб. экз. (список С.А. Толстой-Есениной) с исправлением в ст. 3 («не пыли» вместо «не пыль»).
Автограф неизвестен. В наб. экз. — без даты, в Собр. ст. — сентябрь 1925 г. Имеется список С.А. Толстой-Есениной с датой: «8 сентября 1925. Москва» (РГАЛИ). Датируется по списку.
Пусть она услышит, пусть она поплачет. Ей чужая юность ничего не значит. — Ср. у М.Ю.Лермонтова в «Завещании»:
Ты расскажи всю правду ей,
Пустого сердца не жалей,
Пускай она поплачет…
Ей ничего не значит!
«Я красивых таких не видел…» (с. 242). — Кр. нива, 1925, № 42, 11 октября, с. 1001.
Печатается по наб. экз. (машинописный список) с исправлением в ст. 22 («Потому и достался не в срок» вместо «Потому и достался ни в срок»).
В наб. экз. это и следующие три стихотворения — без дат, в Собр. ст. — сентябрь 1925 г. В РГАЛИ — список этих четырех стихотворений с пометой: «Запись С.А. Толстой под диктовку Есенина с его собственноручной правкой». На списках С.А. Толстой-Есениной проставлена дата: «13.IX.1925». Все четыре стихотворения датируются по этим спискам.
Стихотворения предполагалось напечатать также в Бак. раб. Сотрудник газеты С.Файнштейн писал 26 сентября 1925 г. С.А. Толстой-Есениной: «Стихи получены. Пойдут, как вы просили, „Сестре Шуре“ — все вместе» (ГЛМ). В.А.Мануйлов сообщал Есенину, что публикация намечена на 2 октября (см. Восп., 2, 187), но она не состоялась.
Эти четыре стихотворения представлялись автору единым циклом. Именно так они были опубликованы в Кр. ниве — заголовок имел, правда, нейтральный характер «Стихи Сергея Есенина», но посвящение «Сестре Шуре» было единым для всех четырех стихотворений. Единым циклом предполагалось их напечатать в Бак. раб. Однако последовательность стихотворений менялась. В диктовке Есенина второе стихотворение «Ах, как много на свете кошек…» шло последним; в Кр. ниве поменялись местами третье и четвертое стихотворения. В наб. экз. внешние признаки цикла сохранены не были: все стихи получили одинаковые, но каждое свое отдельное посвящение.
Шура — Александра Александровна Есенина, младшая сестра поэта (1911–1981). Осенью 1924 г. она переехала из КонС.А. Тинова в Москву, чтобы продолжить учебу в школе. Об обстоятельствах, связанных с возникновением этих стихотворений, она вспоминала:
«В один из сентябрьских дней Сергей предложил Соне <С.А. Толстой-Есениной> и мне покататься на извозчике. День был теплый, тихий. Лишь только мы отъехали от дома, как мое внимание привлекли кошки. Уж очень много их попадалось на глаза. Столько кошек мне как-то не приходилось встречать раньше, и я сказала об этом Сергею. Сначала он только улыбнулся и продолжал спокойно сидеть, погруженный в какие-то размышления, но потом вдруг громко рассмеялся. Мое открытие ему показалось забавным, и он тотчас же превратил его в игру, предложив считать всех кошек, попадавшихся нам по пути… Это занятие нас всех развеселило, а Сергей увлекся им, пожалуй, больше, чем я. Завидев кошку, он вскакивал с сиденья и, указывая рукой на нее, восклицал: „Вон, вон еще одна!..“ Когда мы доехали до Театральной площади, Сергей предложил зайти пообедать. И вот я первый раз в ресторане. Швейцары, ковры, зеркала, сверкающие люстры — все это поразило и ошеломило меня. Я увидела себя в огромном зеркале и оторопела: показалась такой маленькой, неуклюжей, одета по-деревенски и покрыта красивым, но деревенским платком. Но со мной Соня и Сергей. Они ведут себя просто и свободно. И, уцепившись за них, я шагаю к столику у колонны. Видя мое смущение, Сергей все время улыбался, и, чтобы окончательно смутить меня, он проговорил: „Смотри, какая ты красивая, как все на тебя смотрят…“… А на следующий день Сергей написал и посвятил мне стихи: „Ах, как много на свете кошек, нам с тобой их не счесть никогда…“ и „Я красивых таких не видел…“» (Восп., 1, 119–120).
«Ах, как много на свете кошек…» (с. 244). — Кр. нива, 1925, № 42, 11 октября, с. 1001.
Печатается по наб. экз. (машинописный список).
«Ты запой мне ту песню, что прежде…» (с. 245). — Кр. нива, 1925, № 42, 11 октября, с. 1001.
Печатается по наб. экз. (машинописный список) с исправлением в ст. 14 («Что вовек я любил не один» вместо «Что вовек я любил ни один»).
«В этом мире я только прохожий…» (с. 247). — Кр. нива, 1925, № 42, 11 октября, с. 1001.
Печатается по наб. экз. (машинописный список) с исправлением в ст. 14 («Что любить не отдельно, не врозь» вместо «Что любить ни отдельно, ни врозь»).
Персидские мотивы
В начале сентября 1924 г. Есенин приехал на Кавказ. Он был доволен тем, что уехал из Москвы, и писал друзьям, что вернется «не очень скоро. Не скоро потому, что делать мне в Москве нечего» (письмо Г.А.Бениславской от 20 октября 1924 г.). В это время им овладело настойчивое желание съездить в Персию (Иран) или Турцию. «Сижу в Тифлисе. Дожидаюсь денег из Баку и поеду в Тегеран. Первая попытка проехать через Тавриз не удалась», — писал он Г.А.Бениславской 17 октября 1924 г. Через три дня ей же: «Несколько времени поживу в Тегеране». Приглашал другую московскую знакомую: «…на неделю могли бы поехать в КонС.А. Тинополь или Тегеран». Это намерение не оставляло его и позже. В январе 1925 г. он писал Г.А.Бениславской: «Мне 1000 р. нужно будет на предмет поездки в Персию или КонС.А. Тинополь». В следующий свой приезд на Кавказ, в апреле 1925 г., он сообщал ей же: «Главное в том, что я должен лететь в Тегеран». Желание не осуществилось — ни в Тегеране, ни в КонС.А. Тинополе побывать ему не привелось.
Обостренная тяга поэта к этим местам была связана с работой над «Персидскими мотивами». Впервые стихи этого цикла упоминаются в письме к Г.А.Бениславской от 20 октября 1924 г. из Тифлиса, в котором Есенин обещает «на днях» послать своим сестрам «персидские стихи» и замечает: «Стихи, говорят, очень хорошие, да и я доволен ими». Образный строй этих новых для него стихов быстро и глубоко завладел воображением поэта. Очень рано определилось название цикла: уже 21 октября он спрашивал в письме А.А.Берзинь: «Нравятся ли „Персидские мотивы“?» Названию суждено было стать окончательным. Ясным было и намерение продолжить работу. К концу года, когда было написано лишь несколько первых стихов, у него твердо сложилось мнение, что это будет достаточно обширный цикл. 20 декабря 1924 г. он писал Г.А.Бениславской, что «Персидские мотивы» — это «целая книга в 20 стихотворений».
Первые шесть стихотворений («Улеглась моя былая рана…», «Я спросил сегодня у менялы…», «Шаганэ ты моя, Шаганэ!..», «Ты сказала, что Саади…», «Никогда я не был на Босфоре…», «Свет вечерний шафранного края…») были написаны с октября 1924 г. по январь 1925 г. во время пребывания в Баку, Тифлисе и Батуме. Затем, в марте 1925 г. уже из Москвы он отправил П.И.Чагину два следующих: «В Хороссане есть такие двери…» и «Голубая родина Фирдуси…». В апреле 1925 г. были закончены и 13 апреля опубликованы еще два: «Воздух прозрачный и синий…» и «Золото холодное луны…».
Опубликованные к лету 1925 г. десять стихотворений Есенин объединил в цикл и открыл ими сборник «Персидские мотивы». К работе над циклом он вернулся в августе 1925 г., во время последней поездки на Кавказ, когда были созданы: «Быть поэтом — это значит то же…», «Руки милой — пара лебедей…», «Отчего луна так светит тускло…», «Глупое сердце, не бейся!..»
Окончательный состав цикла, последовательность стихотворений Есенин определил осенью 1925 г., готовя Собр. ст. С.А. Толстая-Есенина рассказывает, что в этот период поэт думал включить в цикл еще одно стихотворение — «Море голосов воробьиных…». По ее словам, он «…начал его перерабатывать, но не закончил и потому не включил в „Собрание“» (Восп., 2, 261).
«Персидские мотивы» Есенин думал посвятить Петру Ивановичу Чагину (1898–1967), журналисту и издательскому работнику, в те годы — редактору газеты «Бакинский рабочий», где были впервые опубликованы многие стихи цикла. В декабре 1924 г. Есенин писал ему: «Стихи о Персии я давно посвятил тебе. Только до книги я буду ставить или „П.Ч.“ или вовсе ничего. Все это полностью будет в книге». Сборник «Персидские мотивы» вышел с посвящением: «С любовью и дружбою Петру Ивановичу Чагину». Однако при подготовке Собр. ст. посвящение Есенин не сохранил.
В «Персидских мотивах» сказалось знакомство Есенина с творчеством восточных классиков Саади, Омара Хайяма, Фирдоуси, имена которых встречаются в стихотворениях. Один из знакомых Есенина по Тифлису вспоминал: «…подвернулся мне
