У этого поэта не византийские грозные лики, а радостные Франциски, благословляющие леса, поля и горы…» (Львов-Рогачевский В. «Поэзия новой России: Поэты полей и городских окраин», М., 1919, с. 72–73).
Три года спустя П.С.Коган писал: «Колыбель его охраняли Христос и святые, и до сих пор он продолжает их видеть среди родных лесов. <..> Ласковый угодник Микола, как и встарь, в лаптях и с котомкой на плечах ходит мимо сел и деревень. <…> В этом эпическом мире, откуда вышел Есенин, неведомы гордые пути организованной человеческой борьбы за свое счастье. <…> Господь с престола посылает Миколу, своего верного раба, обойти русский край, защитить там „в черных бедах скорбью вытерзанный люд“. <…> Вот эту смиренную Русь любит Есенин» (Кр. новь, 1922, № 3, май-июнь, с. 254–255; вырезка — Тетр. ГЛМ).
В книге А.П.Машкина поэма «Микола» была привлечена для иллюстрации следующего положения: в ранней лирике Есенина с деревенским бытом «органически срослась легенда про угодников божьих и других членов божественной иерархии до кроткого Спаса включительно. Здесь и путешествие господа-бога в одеянии нищего, <…>; здесь в лапотках и „милостник“ Микола, с котомкой за плечами и с посохом в руке, бродит по земле для защиты скорбью „вытерзанного“ люда <…>. Святители как бы входят в житейский обиход деревни поэта, сроднились, слились с ней…» (Машкин А.П. «Литература и язык в современной школе», Харьков, 1923, с. 50).
Чуть позже напостовец Г.Лелевич в категорической форме сопричислил Есенина к кулакам: «Довольством зажиточного крепкого крестьянства дышали первые книги Есенина, и, как подобает домовитому кулачку, Есенин насквозь пропитал эти книжки религиозностью. Телка у него уживается рядом с богородицей, кутья — с угодником Николой, аромат лугов — с душным запахом ладана. И на мир он глядит не только сквозь двери клети, но и сквозь церковные окна» (журн. «Октябрь», М., 1924, № 3, сентябрь-октябрь, с. 180–181; вырезка — Тетр. ГЛМ).
Микола — св. Николай, «архиепископ мирликийский, великий христианский святой, прославившийся чудотворениями при жизни и после смерти, память его чтится повсеместно в христианской церкви, западной и восточной, в еретических обществах Востока, часто даже между мусульманами, живущими на Востоке, и язычниками в России» («Полный православный богословский энциклопедический словарь», СПб., <б.г.>, т. II, стб. 1654). День перенесения мощей святителя празднуется церковью 9 мая, а память совершается (в России) 6 декабря по ст. стилю.
Стягловица (стягольница) — веревка или бечевка для затягивания чего-либо.
Охлопья — от охлопать (отрясти, отряхнуть). Ср. также: охлопье — пакля.
В честь угодника Миколы / / Сеют рожью на снегу. — Это действие производилось в ночь на 6 декабря, чтобы умилостивить св. Николая для обеспечения обилия будущего урожая (обычай был распространен, в частности, в Рязанской губернии).
Окосье — рукоятка косы, косовище.
Косница — лента в косе.
Русь (с. 17). — «Новый журнал для всех», Пг., 1915, № 5, май, с. 4 (строки 17–28); журн. «Северные записки», Пг., 1915, № 7/8, июль-август, с. 77–79; Р18; Рж. к.; Р21; И22; Грж.; ОРиР; Б. сит.; И25.
Беловой автограф (РНБ, ф. А.М.Ремизова) предварен авторской надписью: «Переписывал для Серафимы Павловны Ремизовой. С.Есенин. 18/IV 15 г.». Второй беловой автограф (ст. 17–28) был записан в альбом А.А.Измайлова 6 октября 1915 г. (РГАЛИ). Третий беловой автограф (РГАЛИ) датирован: «31 мая 1916 г.»; после даты — помета рукой автора: «У Конотопа». Этот авторский список, возможно, предназначался для печати, поскольку на обороте первого листа (после слова «объяснить») Есенин карандашом написал следующее:
«1. В погорающем инее.
- Облетающем, исчезающем инее.
- Застреха.
- Полукрыша, намет соломы у карниза.
- Шаль пурги.
- Снежный смерч (вьюга) (зга) (мзга).
- Бласт.
- Видение.»
Печатается и датируется по наб. экз. (вырезка из Грж.). Строки, в переработанном виде ставшие второй строфой третьей главки поэмы «Русь», первоначально открывали стихотворение «Богатырский посвист», опубликованное в ноябре 1914 г. (см. воспоминания Д.Н.Семёновского: Восп., 1, 153).
С.Д.Фомин, член Суриковского кружка, вспоминал: «…в начале 1915 г., еще перед отъездом в Петербург, Есенин является к товарищам, где был и я, с большим новым стихотворением под названием „Русь“. В тесной накуренной комнате все притихли. Зазвенел голос белокурого Сережи. <…> Читал Сережа с душой и с детски чистым и непосредственным проникновением в те события, какие надвигались на любимую им, мужичью, в берестяных лапотках, Русь. <…> Есенин стихотворением „Русь“ <…> гигантски шагнул вперед. Этим стихотворением он и приобретает себе известность и имя» (сб. «Памяти Есенина», М., 1926, с. 130–131).
Действительно, после выхода поэмы в свет Л.И.Каннегисер извещал автора (письмо от 25 августа 1915 г.): «За лето читал твои стихи в „Огоньке“, в „Русской Мысли“, в „Северных записках“. Всем они очень нравятся, а особенно „Русь“» (Письма, 206). Вскоре после прочтения поэмы Н.А.Клюев назвал ее (в письме Есенину от 6 сентября 1915 г.) «Белой прекрасной Русью» (Письма, 209).
Один из первых печатных отзывов о поэме, принадлежащий З.Д.Бухаровой, был проникнут впечатлением от авторского чтения (на вечере «Красы» 25 октября 1915 г.): «И когда он начал с характерными рязанскими ударениями на „о“ рассказывать меткими ритмическими строками о страданиях, молитвах, надеждах родной деревни („Русь“), когда засверкали перед нами необычные по свежести, забытые по смыслу, а часто и совсем незнакомые обороты, слова, образы, — когда перед нами предстал овеянный ржаным и лесным благоуханием „Божией милостью“ юноша-поэт, — размягчились, согрелись холодные, искушенные, неверные, темные сердца наши, и мы полюбили рязанского Леля» (газ. «Петроградские ведомости», 1915, 4 ноября, № 247; подпись: З.Б.).
Через три с лишним года Н.Ангарский перед тем, как процитировать всю вторую (и первые три строфы третьей) главку «Руси», заметил: «Есенин — поэт с несомненным дарованием. <…> Там, где Есенин остается самим собой, там у него чувствуется подлинное вдохновение» (журн. «Творчество», М., 1919, № 1–3, с. 25).
В 1922 г. П.С.Коган написал о «Руси» в своем очерке творчества Есенина так: «…эту смиренную Русь любит Есенин. К ней прилагает он эпитеты мирной и кроткой. Русь — „милая родина, сладкий отдых в шелку купырей“. И даже тогда, когда грянул гром и „повестили под окнами сотские ополченц<ам> идти на войну“, он постигает поэзию покорности в том, как „мирные пахари“ собирались в поход — без печали, без жалоб, без слез» (Кр. новь, 1922, № 3, май-июнь, с. 155; вырезка — Тетр. ГЛМ).
В 1925 г., рецензируя И25, К.В.Урлин назвал «Русь» в ряду тех произведений поэта, которые «являются по своей яркой образности несравненными по изображению деревни» (газ. «Нижегородская коммуна», 1925, 1 октября, № 224).
Купырь — растение Angelica silvestris L., семейства зонтичных (дудник лесной); по другим данным — дягиль.
Сотский — в царской России низший полицейский чин в деревне, выбираемый из крестьян.
Бластиться — мерещиться, чудиться.
Ус (с. 22). — Газ. «Дело народа», Пг., 1917, 30 апреля, № 37; Ск-2, с. 19–21; Кр. звон, с. 33–35; Г18; Г20; Рж. к.; Грж.
Беловой автограф поэмы (РГАЛИ, ф. С.Д.Мстиславского) имеет помету рукой неустановленного лица: «Варвара Николаевна! Перестукайте на машинке!» Адресат пометы — В.Н.Иванова, жена Иванова-Разумника, участвовавшая в подготовке к печати Ск-2 как технический сотрудник (материалы об этом см.: ИРЛИ, ф. Р.В.Иванова-Разумника). Скорее всего, «Ус» был опубликован в Ск-2 по описываемому автографу, что подтверждается также следующим: ст. 38 в Ск-2 — такая же, как в этой рукописи (в остальных источниках текста — всех без исключения, в том числе и в наб. экз. — ст. 38 читается по-другому).
В Гн имеется также вырезка из «Дела народа» с текстом поэмы и авторской правкой опечаток в нем. Сохранился, кроме того, авторизованный список 1919 г., выполненный рукой неустановленного лица с этого правленого печатного текста (сб. революционных поэм «Вече», РГАЛИ).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.) с исправлением в ст. 57 («радостью» вместо «радостно») по всем другим источникам.
Датируется по наб. экз. (та же дата проставлена в Ск-2 и Рж. к.).
Ст. 45–56 поэмы имеют отчетливые тематические взаимосвязи со стихотворением Есенина «Молитва матери», написанным на военную тему и опубликованным впервые в октябре 1914 г. Кроме того, эти строки «Уса» и «Молитва матери» имеют одинаковую метрику. Возможно, «Молитва матери» — своего рода прообраз указанных строк «Уса» (так же, как стихотворение «Богатырский посвист» для третьей главки «Руси»: см. комментарий на с. 289*).
В.А.Вдовин выдвинул предположение, что название неизвестного произведения Есенина «Усильник», предполагавшегося к публикации в первом сборнике «Краса» (проект издания возник весной 1915 года; книга в свет не вышла), относится к поэме «Ус» или ее варианту (журн. «Научные доклады высшей школы: Филологические науки», М., 1968, № 5, с. 67 (примеч. 3), 74–75).
Сравнительно с другими ранними сочинениями Есенина этого жанра, поэма «Ус» имела меньшее количество откликов. Когда вышел в свет Кр. звон, К.Н.Боженко отозвался об «Усе» одним снисходительным словом «недурно» (журн. «Жизнь для всех», М., 1918, № 2–3, февраль-март, стб. 294). Н.Л.Янчевский обнаружил в поэме «подделку под народ»: «…не из словаря ли Даля извлек С.Есенин, перешагнувший грань, отделяющую оригинальность от оригинальничанья, замысловатые словечки вроде: „краснёва дремь“, „сугредок“, „путина“ и т. п.?» (журн. «Вестник шанявцев», М., 1918, № 5, 29 апреля, с. 126). Впрочем, семь лет спустя, говоря о тех же строках «Уса», В.А.Красильников отнесся к ним уже иначе: «…он <Есенин> ввел в законное стиховое употребление много неизвестных деревенских провинциализмов, и часто они так остро поставлены (например, на рифме), что неосведомленному читателю просто хочется считать их словообразованиями поэта» (ПиР, 1925, № 7, октябрь-ноябрь, с. 117).
В сентябре 1919 г. Н.А.Клюев, живший тогда в Вытегре, опубликовал в местной газете подборку стихотворных произведений нескольких авторов под общей «шапкой» — «Поэты Великой Русской Революции». Открывала эту подборку поэма «Ус», которой Н.А.Клюев предпослал такую характеристику Есенина:
«Поэт-юноша. Вошел в русскую литературу, как равный великим художникам слова. Лучшие соки отдала Рязанская земля, чтобы родить певущий лик Есенина.
Огненная рука революции сплела ему венок славы, как своему певцу.
Слава русскому народу, душа которого не перестает источать чудеса даже средь великих бедствий, праведных ран и потерь!» (газ. «Звезда Вытегры», 1919, 7 сентября, № 62, без подписи; вырезка — Тетр. ГЛМ).
В.Л.Львов-Рогачевский тоже трактовал «Ус» (и «Марфу Посадницу») в революционном духе: «Эти немногие революционные стихотворения С.Есенина были отмечены печатью большого, оригинального дарования. И во всех этих красных поэмах и песнях была одна характерная для поэта-крестьянина черта: его Марфа Новгородская переписывается с Богом, московский царь продает душу Антихристу <…>, донской казак Ус „смотрит Исусом…“ Певцу революции хочется слить пасхальный звон храмов с красным звоном революции <…>, повенчать религиозное с революционным» (Львов-Рогачевский В. «Поэзия новой России: Поэты полей и городских
