В.Липковский обратил внимание на музыкальность многих стихов, помещенных в Стр. сов.; в частности, по поводу «Письма к женщине» он писал: «…графическим начертанием стихов он <Есенин> подчеркивает их мелодическую сущность, любезно указывая своему читателю, где он должен сделать паузу, любезно руководя его интонацией <приведены начальные семь строк „Письма…“>» (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка — Тетр. ГЛМ).
Выступая на вечере, посвященном Есенину, Мейерхольду, Луначарскому (Москва, Центральный дом актера, декабрь 1967 г.), Е.А.Есенина свидетельствовала, что адресатом «Письма к женщине» — бывшая жена поэта, З.Н.Райх (запись выступления — в архиве Ю.Л.Прокушева). Зинаида Николаевна Райх (1894–1939) в 1924 году была актрисой Государственного театра им. Вс. Мейерхольда (ГосТИМ) и женой его руководителя.
Письмо от матери (с. 126). — З. Вост., 1924, 7 декабря, № 747; Р. сов. (с искажением заглавия — «Письмо к матери»); Стр. сов.; И25.
Беловой автограф — ИМЛИ. Вырезка из З. Вост. с авторской правкой (собрание Ю.Л.Прокушева, Москва).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.) с исправлением в ст. 43 («Был ты так смиренен» вместо «Был так смиренен») по всем остальным источникам и уточнением в ст. 50 («горьше» вместо «горше») по автографу. Датируется по Собр. ст., 2, где помечено 1924 г.
15 декабря 1924 года Г.А.Бениславская писала Есенину: «На днях был у меня Вардин. <…> Показывал Ваше: „Письмо от матери“ и „Ответ“. Правда, я как следует не прочла, но, кажется, хорошо очень» (Письма, 258).
Еще один беглый отклик на «Письмо от матери», промелькнувший в печати, упомянут в комментарии к предыдущему тексту (с. 427–428* наст. тома).
Есенин Александр Никитич (Никитович; 1873–1931) — отец поэта. Его письма сыну см.: Письма, 212–213, 294–296, 302.
Ответ (с. 130). — З. Вост., 1924, 7 декабря, № 747; Р. сов.; Стр. сов.; И25.
Черновой набросок ст. 1–4 — ИМЛИ (на обороте последнего листа автографа «Письма от матери»). Вырезка из З. Вост. с авторской правкой (собрание Ю.Л.Прокушева, Москва).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.) с исправлением в ст. 51 (вместо «Солнцем-Лениным» — «в триста солнц») по вышеуказанной авторской правке в тексте З. Вост. и И25. Датируется по Собр. ст., 2, где помечено 1924 г.
Т.Ю.Табидзе свидетельствовал: «Здесь, в Тифлисе, на наших глазах писались эти мучительные стихотворные послания „К матери“ <…> и их воображаемые ответы. Все эти стихи построены на контрастах: на юге в бесснежную тифлисскую зиму поэт почти с неприязнью вспоминает рязанскую зиму», (Восп., 2, 193).
Первый рецензент Р. сов. М.Х.Данилов, процитировав предпоследнюю строфу «Ответа» вкупе со строками других произведений сборника для иллюстрации отрезвления Есенина «от угарного похмелья творческого беспутства», заключал: «Это — уже много для Есенина» (Бак. раб., 1924, 25 декабря, № 294).
Другие критики обратили внимание на седьмую строфу. Если аноним из «Красной газеты» назвал ее начальные строки «ужасающим утверждением» («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 28 июля, № 185; вырезка — Тетр. ГЛМ), то А.Лежнев в связи с ней писал: «Отдает фальшью такое объяснение своего ухода в разгул, в кабак» (газ. «Правда», М., 1925, 15 марта, № 61; вырезка — Тетр. ГЛМ).
По поводу пятой и шестой строф «Ответа» в приподнятом тоне высказался А.Я.Цинговатов: «…странно было бы, если бы такой вышедший из недр народный поэт, как Есенин, инстинктивно „рванувшийся“ в свое время к Октябрю, не полюбил теперь тех великолепных просторов, которые открылись для Руси Советской именно благодаря весеннему разливу Октября» (журн. «Комсомолия», М., 1925, № 7, октябрь, с. 61–62).
Два отклика касались стилистики и лексики произведения. В.Липковский привел его первую строфу для иллюстрации следующего тезиса: заставляя видеть в слове — вещь, «самые простые, крепкие, имеющие только один объективный смысл „вещи“ располагает он <Есенин> в лучшем порядке. Отсюда достижение больших эффектов при наименьшей затрате изобразительных средств» (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809; вырезка — Тетр. ГЛМ). С.А.Селянин, назвав Есенина «крупным поэтом-современником», писал далее: «Нельзя не обратить внимание на несколько бесцеремонное обращение поэта с языком. „Поэтическая вольность“ у него достигает предела. Не постесняется он, например, употребить слово, которое не встретится вам ни в каком словаре, например: плакида. Иногда, не обращая внимания на богатство языка, он может привязаться к одному слову, например, планета, — но все эти недостатки нисколько не умаляют достоинств, так как и они — специфическая особенность поэта» (газ. «Рабочий край», Иваново-Вознесенск, 1925, 28 июля, № 168; выделено автором; вырезка — Тетр. ГЛМ).
Стансы (с. 134). — З. Вост., 1924, 26 октября, № 713; Стр. сов.; Кр. нива, 1925, № 5, февраль, с. 108.
Автограф неизвестен. Об утрате первоисточника публикации «Стансов» в З. Вост. см. комментарий к «Руси бесприютной» (с. 413* наст. тома).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Стр. сов.) с исправлением в ст. 44 («Не фунт изюму нам» вместо «Не фунт изюму вам») по всем остальным источникам. Датируется по Собр. ст., 2, где помечено 1924 г..
Написано не позже 2 октября 1924 года, ибо было прочитано автором в студенческом клубе им. Сабира (Баку) 3 октября того же года.
В отчете об этом вечере поэзии Есенина по поводу «Стансов» было сказано: «В прощальном стихе Есенин поклялся, находясь под влиянием запаха бакинской нефти, взяться за изучение Маркса, которого он „ни при какой погоде в руки не брал“. Можно этому поверить, можно и нет. Вернее всего — нет, потому что это сказано слишком крикливым голосом. Сказано с жеманством самовлюбленного поэта, которому „Демьяны Бедные — не чета“. А этих Демьянов читают десятки миллионов людей, притом не больных, не просушивших свои дни в кабаках, а здоровых, творящих новую жизнь» (газ. «Труд», Баку, 1924, 5 октября, № 224; подпись: Циклоп; псевдоним не раскрыт). С неодобрением отнесся к «Стансам» и М.Х.Данилов: «А последней вещи, явно не сделанной еще, совсем читать не следовало» (Бак. раб., 1924, 6 октября, № 226; подпись: М.Д-ов; вырезка — Тетр. ГЛМ). Полемизируя с М.Х.Даниловым относительно общей характеристики поэзии Есенина, М.В.Долганов сошелся с ним и с Циклопом в оценке «Стансов»: «…мы <…> слышали также, что он хочет „засесть“ за Маркса. Но мы опять-таки знаем: сегодня он обещает „засесть“ за Маркса, а завтра он же, Есенин, пропьет его в кабаке. <…> Есенин говорит: „Я поэт, и не чета Демьянам, — меня читают двадцать пять миллионов“. Мы не беремся опровергать это утверждение (не стоит!), но и в то же время напоминаем, что Демьянов этих читает весь стомиллионный Союз. Есенина же знают только те, которые не купались в родниках Маркса и Ленина, и те, которые так еще безумно, как и сам Есенин, тоскуют о „тех берегах“» (газ. «Труд», Баку, 1924, 8 октября, № 227; подпись: М.Камский).
Строки о Демьяне не понравились и Г.А.Бениславской. Получив от Есенина «Стансы», в ответном письме (декабрь 1924 года) она писала: «„Стансы“ (П.Чагину) нравятся, но не могу примириться с „я вам не кенар“ и т. п. Не надо это в стихи совать. <…> Да, это стихотворение будет напечатано в „Красной нови“, но будет „болванам“, а не… Вардин на этом настаивает, и я с ним согласна. А вообще стихотворение хорошее» (Письма, 256–257). К тому времени стихотворение уже было напечатано в З. Вост. именно с такой редакцией ст. 37 («Я не чета каким-то там болванам»), которая предлагалась И.Вардиным. В публикации же «Стансов» в Кр. ниве (а не в Кр. нови) «криминальные» строки с упоминанием Д.Бедного вообще отсутствовали.
По выходе Стр. сов., где стихотворение было напечатано целиком и без искажений, нашлись, однако, читатели, имевшие другую точку зрения на это место «Стансов». Так, М.И.Себекин писал Есенину 1 апреля 1925 года: «…всем своим русским знакомым я читаю отрывки Ваших стихов и заставляю покупать Сережку Есенина, потому что он новый большой русский поэт, а не куплетист… <…> Вижу вдали большую птицу, распростершую свои широкие крылья и готовую взметнуться в голубую, звонкую высь, это — Есенин, и слышу, как крылья этой могучей птицы обламывает какая-то погань, но поздно, „идри ваши полки“, Есенин облетел уже пол-России. Пускай себе РКСМ (молодежь) поет „Демьяновы куплеты“ (Демьянова уха приторна), а иная молодежь будет читать Есенина» (Письма, 277–278). Менее восторженно, но так же сочувственно отнеслись к тем или иным строкам «Стансов» И.Т.Филиппов (журн. «Лава», Ростов-на-Дону, 1925, № 2/3, август (на обл.: июль-август), с. 71) и К.В.Урлин (газ. «Нижегородская коммуна», 1925, 1 октября, № 224). Даже В.В.Маяковский, который, публично выступая 10 сентября 1925 г. в Нью-Йорке, подчеркнул, что «талантливость Есенина только усиливает необходимость борьбы с есенинским движением в советской поэзии», отдал затем должное «последним работам Есенина, начавшего сознавать необходимость „засесть за Маркса“» (газ. «Русский голос», Нью-Йорк, 1925, 12 сентября, № 3588).
Не смогли обойти молчанием рефрен «Стансов» и другие критики — о Марксе и Есенине писали, в частности, В.Липковский (З. Вост., 1925, 20 февраля, № 809, вырезка — Тетр. ГЛМ), Н.В.Богословский (журн. «Новый мир», 1925, № 3, март, с. 155; подпись: Н.Б.), В.П.Друзин («Красная газета», веч. вып., Л., 1925, 15 мая, № 116). Но главным оппонентом Есенина стал здесь А.К.Воронский. Первоначально он отозвался на «Стансы» несколькими неодобрительными фразами: «„Стансы“ плохи и неубедительны. <…> О Марксе и Ленине Есенину, пожалуй, писать рано, а внимательно ими заняться, не для красного словца, а для переработки некоторых сторон своего творчества, очень своевременно и кстати. <…> Это не в упрек и не в обиду Есенину, а в дружеское и искреннее предупреждение, единственно для того, чтобы он давал хорошие отсортированные стихи, спаянные с современностью. Кому многое дано, с того многое и взыщется. Есенину дано многое» (Прож., 1925, № 5, 15 марта, с. 26).
В другом месте А.К.Воронский уже давал «Стансам» развернутую негативную оценку: «Очень хорошо, что Сергей Есенин, хотя и с большим запозданием, решил стать певцом и гражданином „великих штатов ССР“ и „тихо“ засесть за Маркса: поучиться у Маркса многим и многим из наших поэтов в самом деле давно пора. И можно бы после „Москвы кабацкой“ только порадоваться „прозрению“ поэта.
