Полное собрание сочинений в семи томах. Том 3. Поэмы
—
И на бурю
глядь:
На столбах висит
Сволочная
знать.
Ай да
славный люд!
Ай да Питер-
град!
Но с
чего же там
Пушки бьют-палят?
Бьют за городом,
Бьют
из-за моря.
Понимай как хошь
Ты,
душа моя!
Много в эти дни
Совершилось дел.
Я пою о них,
Как спознать сумел.
* * *
Веселись,
душаМолодецкая!
Нынче наша
власть,
Власть советская!
Офицерика,
Да голубчика
Прикокошили
Вчера в Губчека.
Ни за Троцкого,
Ни за Ленина —
За донского казака
За Каледина*.
Гаркнул «
Яблочко»
Молодой матрос*:
«Мы не так еще
Подотрем вам нос!»
* * *
А за Явором,
Под Украйною,*
Услыхали мужики
Весть печальную.
Власть советская
Им
очень нравится,
Да идут войска
С ней
расправиться.
В тех войсках к мужикам
Родовая
месть.
И Врангель тут,
И Деникин
здесь.*
И на по?мог им,
Как лихих волчат,
Из Сибири шлет отряды
Адмирал Колчак.*
* * *
Ах, рыбки мои,
Мелки косточки!
Вы, крестьянские
ребята,
Подросточки.
Ни ногатой вас не
взять,
Ни рязанами.*
Вы гольем пошли
гулятьС партизанами*.
Красной Армии штыки
В
поле светятся.
Здесь отец с сынком
Могут
встретиться.*
За
один уделБьется эта
рать,
Чтоб владеть землей
Да
весь век
пахать.
Чтоб шумела
рожьИ овес звенел.
Чтобы
каждый калачи
С пирогами ел.
* * *
Ну и как же тут злобу
Не вынашивать?
На Дону теперь поют
Не по-нашему:
«
Пароход идет
Мимо пристани.
Будем рыбу
кормитьКоммунистами».*
А у нас для них поют:
«Куда ты котишься?
В Вечека попадешь —
Не воротишься».
* * *
От одной беды
Целых три растут.
Вдруг над Питером
Слышен
новый гуд.
Не поймет
никто,
Отколь гуд идет:
«Ты не смей
дремать,
Трудовой народ!
Как под Питером
Рать Юденича!»*
Что же
делать нам
Всем теперича?
И
оттуда бьют,
И отсель палят.
Ой ты,
бедный люд!
Ой ты, Питер-
град!
* * *
Но при всякой беде
Веет новью вал.
Кто ж не вспомнит теперь
Речь Зиновьева?
Дождик лил
тогдаВ три погибели.
На корню дожди
Озимь выбили.
И на энтот год
Не шумела
рожь.
То не
жизнь была,
А в печенки нож!
А Зиновьев всем
Вел такую
речь:
«Братья, лучше нам
Здесь костьми
полечь,
Чем
отдать врагу
Вольный Питер-
градИ
идти опятьВ кабалу
назад».*
* * *
А за синим Доном
Станицы казачьей
В это
время волк ехидныйПо-кукушьи плачет*.
Говорит Корнилов*
Казакам поречным:
«Угостите партизанов
Вишеньем картечным!
С Красной Армией Деникин
Справится, я знаю.
Расстелились наши
пикиС Дона до Дунаю».
* * *
Ой ты, атамане!
Не
вожак, а соцкий.
А на что ж у коммунаров
Есть товарищ Троцкий?
Он без слезной речи
И лихого звона
Обещал коней нам наших
Напоить из Дона.*
Вей сильней и крепче,
Ветер синь-студеный!
С нами
храбрый Ворошилов*,
Удалой Буденный*.
* * *
Если крепче жмут,
То сильней орешь.
Мужику одно:
Не топтали б
рожь.
А как пошла по ней
Тут
рать Деникина,
В сотни верст легла
Прямо в никь она*.
Над
такой бедой
В стане белых ржут.
Валят
сельский скотИ под водку жрут.
Мнут крестьянских жен,
Девок лапают.
«Так и
надо вам,
Сиволапые!
Ты,
мужик,
прохвост!
Сволочь!
бестия!
Отплати-кось нам
За поместия.
Отплати за то,
Что ты вешал
знать.
Эй, в кнуты их всех,
Растакую
мать».
* * *
Ой ты, синяя
сирень,
Голубой полисад.
На родимой стороне
Никто жить не рад.
Опустели огороды,
Хаты брошены.
Заливные луга
Не покошены.
И примят овес,
И прибита
рожь.
Где ж теперь,
мужик,
Ты
приют найдешь?
* * *
Но сильней всего
Те встревожены,
Что ночьми не спят
В куртках кожаных.*
Кто за
бедный люд
Жить и сгибнуть рад.
Кто не хочет
сдатьВольный Питер-
град.
* * *
Там под Лиговом
Страшный бой кипит.*
Питер
траурныйБез огней не спит.
Миг — и вот
сейчасВраг проломит все,
И прощай,
мечтаГородов и сел…
Пот и
кровь струит
С лиц встревоженных.
Бьют и бьют людей
В куртках кожаных.
Как снопы, лежат
Трупы по полю.*
Кони в страхе ржут,
В страхе топают.
Но
напор от нас
Все сильней, сильней,
Бьются
восемь дней,
Бьются
девять дней.
На
десятый деньНе сдержался
враг…
И пошел
чесатьПо кустам в
овраг.
Наши
взад им: «
Крой!..»
Пушки бьют, палят…
Ай да
славный люд!
Ай да Питер-
град!
* * *
А за Белградом,
Окол Харькова,*
Кровью ярь мужиков
Перехаркана.
Бедный люд в Москву
Босиком бежит.
И от стона, и от рева
Вся
земля дрожит.
Ищут хлеба они,
Просят милости.
Ну и как же злобной воле
Тут не
вырасти?
У околицы
Гуляй-
полевой*
Собиралися
Буйны головы.*
Да как стали
жечь,
Как давай
палить!
У Деникина
Аж
живот болит.
* * *
Эх,
песня!
Песня!*
Есть ли что на свете
Чудесней?
Хоть под
гусли тебя пой*,
Хоть под тальяночку.
Не дадите ли вы мне,
Хлопцы,
Еще баночку?
* * *
Ах,
яблочко,
Цвета милого!
Бьют Деникина,
Бьют Корнилова.
Цветочек мой!
Цветик маковый!*
Ты скорей,
адмирал,
Отколчакивай.*
Там за степью гул,
Там за степью
гром.
Каждый в битве защищает
Свой отцовский дом.
Курток кожаных
Под Донцом не
счесть.
Видно,
много в Петрограде
Этой масти
есть.
* * *
В белом стане
вопль,
В белом стане
стон.
Обступает наша
ратьИх со всех сторон.
В белом стане
крик,
В белом стане
бред.
Как
пожар стоит
Золотой рассвет.
И во всех кабаках
Огни светятся…
Завтра многие
друг с другом
Уж не встретятся.
И все пьют за царя,
За святую Русь,
В ласках знатных шлюх
Забывая
грусть.
* * *
В красном стане
храп.
В красном стане
смрад.
Вонь портяночная
От сапог
солдат.
Завтра, еле
свет,
Нужно
снова в бой.
Спи,
корявый мой!
Спи,
хороший мой!
Пусть вас золотом
Свет зари кропит.
В куртке кожаной
Коммунар не спит.
* * *
На
заре,
заре,
В дождевой крутень
Свистом ядерным
Мы встречали
день.
Подымая
вверх,
Как тоску, глаза,
В куртке кожаной
Коммунар сказал:
«Братья, если
здесьОдолеют нас,
То октябрьский
светНавсегда погас.
Будет крыть нас
кнут.
Будет крыть нас
плеть.
Всем
весь век
тогдаВ нищете
корпеть».
С горьким гневом рук,
Утерев слезу,
Ротный наш с тех слов
Сапоги разул.
Громко кашлянув,
«На, — сказал он мне, —
Дома нет сапог,
Передай жене».
* * *
На
заре,
заре,
В дождевой крутень
Свистом ядерным
Мы сушили
день.
Пуля входит в
грудь,
Как пчелы ужал.
Наш
отряд тогдаВпереди бежал.
За лощиной
пруд.
А за прудом лог.
Коммунар ничкомВ землю носом лег.
Мы вперед, вперед!
Враг назад,
назад!
Мертвецы пусть так
Под дождем лежат.
Спите, храбрые,
С отзвучавшим ртом!
Мы придем вас всех
Хоронить потом.
* * *
Вот и кончен бой,
Машет
красный флаг.
Не жалея пят,
Удирает
враг.
Удивленный тем,
Что остался цел,
Молча ротный наш
Сапоги надел.
И сказал: «Жене
Сапоги не
враз.
Я их сам теперь
Износить горазд».
* * *
Вот и кончен бой,
Тот, кто жив, тот рад.
Ай да
вольный люд!
Ай да Питер-
град!
От полуночи
До синя утра
Над Невой твоей
Бродит
тень Петра.
Бродит
тень Петра,
Грозно хмурится
На кумачный
цветВ наших улицах.
В
берег бьет
водаПенной индевью…
Корабли плывут
Будто в Индию…*
Июль 1924
Ленинград
Поэма о 36*
<*>*
Много в России
Троп.
Что ни тропа —
То гроб.
Что ни верста —
То крест.
До енисейских мест
Шесть тысяч один
Сугроб.
Синий уральский
Ском
Каменным лег
Мешком,
За скомом шумит
Тайга.
Коль вязнет в снегу
Нога,
Попробуй идти
Пешком.
Добро?, у кого
Закал,
Кто знает сибирский
Шквал.
Но если ты слаб
И лег,
То, тайно пробравшись
В лог,
Тебя отпоет
Шакал.
Буря и грозный
Вой.
Грузно бредет
Конвой.
Ружья наперевес.
Если ты хочешь
В лес,
Не дорожи
Головой.
Ссыльный солдату
Не брат.
Сам подневолен
Солдат.
Если не взял
На прицел, —
Завтра его
Под расстрел.
Но ты не иди
Назад.
Пусть умирает
Тот,
Кто брата в тайгу
Ведет.
А ты под кандальный
Дзин
Шпарь, как седой
Баргузин*.
Беги все вперед
И вперед.
Там за Уралом
Дом.
Степь и вода
Кругом.
В синюю гладь
Окна
Скрипкой поет
Луна.
Разве так плохо
В нем?
Славный у песни
Лад.
Мало ли кто ей
Рад.
Там за Уралом
Клен.
Всякий ведь в жизнь
Влюблен
В лунном мерцанье
Хат.
Если ж, где отчая
Весь,
Стройная девушка
Есть,
Вся, как сиреневый
Май,
Вся, как родимый
Край, —
Разве не манит
Песнь?
Буря и грозный
Вой.
Грузно бредет
Конвой.
Ружья наперевес.
Если ты хочешь
В лес,
Не дорожи
Головой.
* * *
Колкий, пронзающий
Пух.
Тяжко идти средь
Пург.
Но под кандальный
Дзень,
Если ты любишь
День,
Разве милей
Шлиссельбург*?
Там, упираясь
В дверь,
Ходишь, как в клетке
Зверь.
Дума всегда
Об одном:
Может, в краю
Родном
Стало не так
Теперь.*
Может, под песню
Вьюг
Умер последний
Друг.
Друг или мать,
Все равно!
Хочется вырвать
Окно
И убежать в луг.
Но долог тюремный
Час.
И зорок солдатский
Глаз.
Если ты хочешь
Знать,
Как тяжело
Убежать, —
Я знаю один
Рассказ.
* * *
Их было тридцать
Шесть.
В камере негде
Сесть.*
В окнах бурунный
Вспург.
Крепко стоит
Шлиссельбург.
Море поет ему
Песнь.
Каждый из них
Сидел
За то, что был горд
И смел,
Что в гневной своей
Тщете
К рыдающим в нищете
Большую любовь
Имел.
Ты помнишь, конечно,
Тот
Клокочущий пятый
Год,
Когда из-за стен
Баррикад
Целился в брата
Брат.
Тот в голову, тот
В живот.
Один защищал
Закон —
Невольник, влюбленный
В трон.
Другой этот трон
Громил,
И брат ему был
Не мил.
Ну, разве не прав был
Он?
Ты помнишь, конечно,
Как
Нагайкой свистел
Казак?
Тогда у склоненных
Ниц
С затылков и поясниц
Капал горячий
Мак.
Я знаю, наверно,
И ты
Видал на снегу
Цветы.
Ведь каждый мальчишкой
Рос.
Каждому били
Нос
В кулачной на все
«Сорты».
Но тех я цветов
Не видал,
Был еще глуп
И мал.
И не читал еще
Книг.
Но если бы видел
Их,
То разве молчать
Стал?
* * *
Их было тридцать
Шесть.
В каждом кипела
Месть.
Каждый оставил
Дом
С