И «Преображение» мое, посвященное Вам, поэтому будет напечатано в другом месте.* Любящий Вас Сергей Есенин.
На конверте: Заказное
Царское Село
Колпинская ул. д. 2*
Разумнику Васильевичу
Иванову
Податель: Петроград Литейный
33 кв. 11. Сергей Есенин.
Белому А., до 9 марта 1918
А. БЕЛОМУ*
До 9 марта 1918 г. Петроград
Дорогой* Борис Николаевич!* Направляю к Вам жаждущего услышать Вас человека Петра Авдеевича Кузько,* примите и обогрейте его.
Любящий Вас Сергей Есенин.
Столице Л. Н., до 9 марта 1918
Л. Н. СТОЛИЦЕ*
До 9 марта 1918 г. Петроград
Дорогая Любовь Никитична! Верный Вам в своих дружеских чувствах и всегда вспоминающий Вас, посылаю к Вам своего хорошего знакомого Петра Авдеевича Кузько.*
Примите его и обогрейте Вашим приветом. Ему ничего не нужно, кроме лишь знакомства с Вами, и поэтому я был бы рад, если бы он нашел к себе отклик в Вас.
Человек он содержательный в себе, немного пишет,* и общение с Вами кой в чем (чисто духовном) избавило бы его от одиночества, в которое он заброшен по судьбе России. Любящий Вас Сергей Есенин. 1918. Петроград.
Иванову-Разумнику, 30 сентября 1918
ИВАНОВУ-РАЗУМНИКУ*
30 сентября 1918 г. Москва
Мне передали, что где-то можно издать в Петербурге мою книгу. Будьте добры, напишите, что это за издательство и на каких условиях. (Если Вас это не затруднит.) Деньги бы были мне весьма кстати.* Сейчас я в Москве. Приехал в надежде увидеть Вас, а Вы (я уже с июня слышу) все едете.*
Приезжайте, Разумник Васильевич! За такую революцию снабдим Вас хлебом.
Кстати, если нужно будет приехать в Петроград относительно сговоров по изданию, то я приеду.* На несколько дней. Кланяйтесь Клюеву.* Я ему посылал телеграмму,* а он не ответил.
Любящий Вас Сергей Есенин.
Москва, Б. Строченовский, д. 24, кв. 6.
На конверте: Заказное
Петроград Лиговка 44
ком. № 300-301
«Наш путь»
Разумнику Васильевичу Иванову
Очень нужно
———————
Москва, Б. Строченовский 24
С. Есенин
Белому А., конец сентября 1918
А. БЕЛОМУ*
Конец сентября 1918 г. Москва
Дорогой Борис Николаевич, какая превратность: хотел Вас очень сегодня видеть и не могу. Лежу совсем расслабленный в постели.*
Черкните мне* (если не повезло мне в сей раз), когда Вы будете свободны еще.
Любящий Вас С. Есенин.
Адрес: Скатертный пер., д. 20.*
Лидии Ивановне Кашиной* для С. Е.
Повицкому Л. И., 1918-1919
Л. И. ПОВИЦКОМУ*
Конец 1918 — начало 1919 гг. Москва
Мечтам и годам нет возврата,
Не обновлю души моей.*
Новое стих<отворение> С. Есенина
Да простит меня благородный Синьор за мое неблагородное свинство. Дело, конечно, обстоит серьезней вины, но Вы сами знаете, что предисловие…
Ах, уж эти мне предисловия: Меньшов изводит меня ими часа по крайней мере по три.*
Итак, дорогой Лев Осипови?ч, кланяюсь Вам и желаю всего хорошего. В собственности что это такое кланяюсь? Знаете ли Вы, милостивый Государь, что оно значит? Да, да, я знаю, что Вы этого не знаете,* и потому спрашиваю Вас, чтоб иметь возможность пояснить его всему миру.
Кланяюсь родилось в далеких песках ассирийских равнин. Зима у нас в этот год стоит довольно лютая. Я, собственно, ей ничего и не сказал, а она пошла и давай меня. Если бы Вы умели слушать внимательней, я рассказал бы всю историю Вам подробно. Ах, никто, никто не знает и до сих пор, отчего поет петух в полночь. Сарра спа?ла под телегою.* Утомилась, долго бегая, Моя ворохи пелёнок, Слышит кто-то, как цыплёнок, Тонко, жалобно пищить: пить! пить — Прислонивши локоток, Видит, в небе без порток Скачет, пляшет мил Дружок.* Аминь. Сергей Есенин.
Повицкому Л. И., не ранее января 1919
Л. И. ПОВИЦКОМУ*
Не ранее января 1919 г. Москва
Милый ЛЕВ
Осиповичъ
!
Как Вы пожиВАЕтЕ?
Али
Мы ГАли
ВАмъ
А
ли
ЭНТАкАя
На семой верст?
мотАли
перЕЭН
ТАкая
кому пов?м*
печАль* мо*
ю*
льк
Ско о
рАз я зАРЕКАлся
п —
о той улиц ходи
? ТЬ
я живу НИЧАВО*
Больно мижду прочим
Уж чижАло
думАю КОНЧАТЬ*
Въ этой низенькой*
св?ТЕлк?*
тучи* пряли*
л КАВАДАК
? р
ЖиТЬ не могу!*
хочу Застр?лицА*
лицА — За* стрЕ*
В
+ реВОль* —
ВЕрА* уб?ЖАл на
улицУ*
лицу НА!
Такъ прыгаетъ по коричневой*
скрипк?
Вдруг лопнувшАя струНА.*
Гостин. ЕВРОПА* 66.
С. ЕСЕНИН
Факсимиле письма
Райх З. Н., 18 июня 1919
З. Н. РАЙХ*
18 июня 1919 г. Москва
Зина! Я послал тебе вчера 2000 руб. Как получишь, приезжай в Москву.* Сергей Есенин.
Типография заработала.* Денег у меня пока для тебя 10000 руб.
На конверте: Орел.
Кромская 58*
кв. Данцигер*
Зинаиде Николаевне
Есениной
Львову-Рогачевскому В. Л., первая половина 1919
В. Л. ЛЬВОВУ-РОГАЧЕВСКОМУ*
Первая половина 1919 г. Москва
Дорогой Василий Львович! Я очень жалею, что Вы все время не могли меня застать, я звонил Вам,* но телефон у Вас или занят, или нет никого.
Вопрос моего выступления, по-моему, для Вас должен быть ясен с прошлого года.* Туда, где вечера проходят с Вашим выступлением, я всегда готов с радостью.*
Насколько я понял, ближайший (четверговый) вечер будет в «Элите»*; я буду там в 7 ? ч. веч<ера>, и договоримся окончательно.
Любящий Вас С. Есенин.
Кожебаткину А. М., не ранее 11 августа 1919
А. М. КОЖЕБАТКИНУ*
Не ранее 11 августа 1919 г. Москва
Александр Мелентьевич.*
Заходили к Вам Есенин и Мариенгоф. Взяли «Песнослов»* и удалились.
С извинением и приветом.
Есенин
Мариенгоф.
Ширяевцу А. В., август-сентябрь 1919
А. В. ШИРЯЕВЦУ*
Август (?) — сентябрь (?) 1919 г. Москва
Милый Шура! Будь добр, помоги устроиться и приюти ночевать моих хороших знакомых.* Они расскажут тебе обо всем, о чем не имею времени передать тебе письменно.
Во многом они пригодятся тебе сами. Если вздумаешь выбираться из Ташкента, то с ними тебе будет легче. Жизни нашей ты можешь не пугаться. Заработать мы тебе поможем всегда.
На днях сдаю в набор твою книгу,* в ней хоть всего около 48 стр., но тыс<яч> 7 ты за нее получишь.
Деньги переведу, как только будут принимать по телеграфу.
Очень хотелось бы написать тебе много-много, но совершенно нет времени.
Прости, родной.
Любящий т<ебя> Сер<гей> Есенин.
На конверте: А. Ширяевцу
———
С. А. Есенин
Эйгес Е. Р., осень 1919
Е. Р. ЭЙГЕС*
Осень 1919 г. Москва
Как и нужно было ждать, вчера я муку тебе не принес.
Сегодня утром тащили чемодан к тебе с Мариенгофом и ругались на чем свет стоит.
Мука в белье, завернута в какую-то салфетку, которая чище белья и служит муке предохранен<ием>. Белье отдай прачке.
Расти большая.*
Твой С. Есенин.
Лившиц Е. И., 8 июня 1920
Е. И. ЛИВШИЦ*
8 июня 1920 г. Москва
Милая, милая Женя! Сердечно Вам благодарен за письмо,* которое меня очень тронуло. Мне казалось, что этот маленький харьковский эпизод* уже вылетел из Вашей головы.
В Москве я сейчас крайне чувствую себя одиноко. Мариенгоф по приезде моем из Рязани* уехал в Пензу и пока еще не возвращался. Приглашают меня ехать в Ташкент,* чтоб отдохнуть хоть немного, да не знаю, как выберусь, ведь я куда, куда только не собирался и с Вами даже уславливался встретиться в Крыму… Дело в том, как я управлюсь с моим издательством.* Я думал, уже все кончил с ним, но вдруг пришлось печатать спешно еще пять книг,* на это нужно время, и вот я осужден бродить пока здесь по московским нудным бульварам из типографии в типографию и опять в типографию.
Дома мне, несмотря на то, что я не был там 3 года,* очень не понравилось, причин очень много, но о них в письмах теперь говорить неудобно.
Ну, как Вы живете? Что делаете? Сидите ли с Фридой на тарантасе и с кем?* Фриде мой нижайший, нижайший поклон. Мы часто вас всех вспоминаем с Сахаровым, когда бродим ночами по нашим пустынным переулкам. Он даже собирается писать Лизе.*
Конечно, всего, что хотелось бы сказать Вам, не скажешь в письме, милая Женя! Все-таки лучше, когда видишь человека, лучше говорить с ним устами, глазами и вообще всем существом, чем выводить эти ограничивающие буквы.
Желаю Вам всего-всего хорошего. Вырасти большой, выйти замуж и всего-всего, чего Вы хотите.
С. Есенин.
На конверте: Харьков
Рыбная 15
кв. Лурье
для Евгении Лившиц
Москва. С. А. Есенин.
Ширяевцу А. В., 26 июня 1920
А. В. ШИРЯЕВЦУ*
26 июня 1920 г. Москва
Милый Шура! Извини, голубчик, что так редко тебе пишу, дела, дорогой мой, ненужные и бесполезные дела съели меня с головы до ног. Рад бы вырваться хоть к черту на кулички от них и не могу.
«Золотой грудок» твой пока еще не вышел, и думаю, что раньше осени не выйдет.* Уж очень трудно стало у нас с книжным делом в Москве. Почти ни* одной типографии не дают для нас, несоветских,* а если и дают, то опять не обходится без скандала. Заедают нас, брат, заедают.* Конечно, пока зубы остры, это все еще выносимо, но все-таки жаль сил и времени, которые уходят на это.
Живу, дорогой, — не живу, а маюсь. Только и думаешь о проклятом рубле. Пишу очень мало. С старыми товарищами не имею почти ничего, с Клюевым разошелся,* Клычков уехал,* а Орешин глядит как-то все исподлобья, словно съесть хочет.*
Сейчас он в Саратове, пишет плохие коммунистические стихи* и со всеми ругается. Я очень его любил,* часто старался его приблизить себе, но ему все казалось, что я отрезаю ему голову, так у нас ничего и не вышло, а сейчас он, вероятно, думает обо мне еще хуже.
А Клюев, дорогой мой, — Бестия. Хитрый, как лисица, и все это, знаешь, так: под себя, под себя. Слава Богу, что бодливой корове рога не даются. Поползновения-то он в себе таит большие, а силенки-то мало. Очень похож на свои стихи, такой же корявый, неряшливый, простой по виду, а внутри черт.
Клычков же, наоборот, сама простота, чистота и мягкость, только чересчур уж от него пахнет физической нечистоплотностью. Я люблю его очень и ценю как поэта выше Орешина. Во многом он лучше и Клюева, но, конечно, не в целом. Где он теперь, не знаю.
Ты, по рассказам, мне очень нравишься,* большой, говорят, неповоротливый и с смешными дырами о мнимой болезненности.* Стихи твои мне нравятся тоже, только, говорят, ты правишь их по указаниям* жен туркестанских инженеров.* За это, брат, знаешь, мативируют. И какой черт ты доверяешься вообще разным с? ? ??
Пишешь ты очень много зрящего. Особенно не нравятся мне твои стихи о востоке.* Разве ты настолько уж осартился* или мало чувствуешь в себе притока своих родных почвенных сил?
Потом брось ты петь эту стилизационную клюевскую Русь с ее несуществующим Китежем и глупыми старухами,* не такие мы, как это все выходит у тебя в стихах. Жизнь, настоящая жизнь нашей Руси куда лучше застывшего рисунка старообрядчества. Все это, брат, было, вошло в гроб, так что же нюхать эти гнилые колодовые останки?* Пусть уж нюхает Клюев, ему это к лицу, потому что от него самого попахивает, а тебе нет.
Посылаю тебе «Трерядницу»,* буду очень рад, если ты как-нибудь сообщишь о своем впечатлении.
Твой С. Есенин. 1920, июнь 26.
В октябре
