Денисовой-Соколовой П. М., 17 ноября 1924
П. М. ДЕНИСОВОЙ-СОКОЛОВОЙ*
17 ноября 1924 г. Тифлис
Уважаемая Параскева Михайловна! Кланяюсь Вам зёмным поклоном и смею уверить Вас, что Костя здоров даже чересчур достаточно. У него даже, как у иокширкского кабана,* появились подбрюдки. Только одно в нем неприятно и беспокойно для меня. Он часто плачет и говорит, что хочет безумно домой, лепит на себя всякие нелепицы, а после смеется. Смею уверить Вас, что мы ему такие друзья, которые его ни в чем не оставят. Мы заботимся только о том, чтоб он заработал здесь побольше денег и поехал к Вам. Так это и будет. Через несколько дней он поедет со мной в Баку.* Оттуда я в Тегеран, а он в Ленинград. Там ему важно получить большую работу 26.* Когда свидимся, мы о нашей жизни в Тифлисе поговорим с Вами подробней. Будете над многим смеяться.
Пока жму Ваши руки. С. Есенин.
17/XI-24.
Бениславской Г. А., между 3 и 6 декабря 1924
Г. А. БЕНИСЛАВСКОЙ*
Между 3 и 6 декабря 1924 г. Тифлис
Москва Ваганьковский редакция «Бедноты» Галине Бениславской
Успокойте Шуру купите ей сапоги и шубу* Есенин
Бениславской Г. А., 12 декабря 1924
Г. А. БЕНИСЛАВСКОЙ*
12 декабря 1924 г. Батум
Галя милая! Очень болен* и потому не могу Вам написать и расска<за>ть, как живу в Батуме. Только просьбы и просьбы. Перепечатайте эти стихи и сдайте куда хотите.* Я очень соскучился по Москве, но как подумаю о холоде, прихожу в ужас. А здесь тепло, светло, но нерадостно, потому что я не знаю, что со всеми вами. Напишите, как, где живет Шура? Как Екатерина* и что с домом?* Соберитесь с духом и привезите вещи из Питера. У Сашки они, вероятно, мешают.* От Льва Осиповича привет.* Привет Жене и Рите.
Что слышно с моим собранием? Анна Абрамовна, вероятно, меня забыла.*
Напомните ей.
Продавать мои книги можете не спрашивать меня. Надеюсь на Ваш вкус в составлении. Привет Яне и Соне,* и Иосифу.*
Что слышно в литературной политике?* Что нового написал Приблудный? Он, собака, мне ни одного слова не написал.* Кое-что я читал в отзывах о «Москве кабацкой».* Соберите то, что вообще появилось.*
Пока жму Ваши руки.
Екатерину жмите больше в кулаки.* С. Есенин. 12/XII. 24, Батум.
Адрес: Батум, Вознесенская ул., д. 9, Льву Повицкому. Для Е.
Бениславской Г. А., между 13 и 15 декабря 1924
Г. А. БЕНИСЛАВСКОЙ*
Между 13 и 15 декабря 1924 г. Батум
Подтвердите адрес<у> Батум отделение Заря Востока <получение> четырехсот остаюсь Батуме получения денег
Чагину П. И., 14 декабря 1924
П. И. ЧАГИНУ*
14 декабря 1924 г. Батум
14/XII 24.
Дорогой Петр Иванович! Прости, голубчик, что не писал и не присылал стихов. Не скажу, чтоб было некогда, а просто заело безалаберное житиё. Жизнь, как говорят: это — фонтан. Закрутил я в Тифлисе довольно здорово.* Если б там остался, то умер бы от разрыва сердца. К счастию или несчастию, этого не случилось. Теперь сижу в Батуме. Работаю и скоро* пришлю Вам поэму,* по-моему, лучше всего, что я написал. Сейчас же посылаю «Цветы».* Теперь же разговор вот какой: книжку я хочу назвать «Рябиновый костер»* и смешать поэмы с лирикой последнего периода.
Если б Муран был добр, то пусть он вырежет все стихи, которые печатались в «Бакинском рабочем», и пришлет мне.* Я все это приведу в порядок и вышлю их тебе с полным описанием расположения книги.
Вот и все в этом плане. С деньгами разочтемся, когда приеду. Но гонорар, который будет следовать за стихи, присылаемые в газету, я прошу высылать мне по телеграммам. Я не знаю сам, где я буду. Я должен быть в Сухуме и Эривани.* Черт знает, может быть, я проберусь к Петру в Тегеран.*
Здесь солнышко. Ах, какое солнышко. В Рязанской губернии оно теперь похоже на прогнившую тыкву, и потому меня туда абсолютно не тянет. Как ты?
Как жена и Гели Николавна.* Как другие?
Мне страшно хотелось бы тебя увидеть в Батуме. Здесь такие чудные дни, как в мой первый приезд в Баку.
Лившиц надо мной улыбается.* Давай, говорит, Сергей, за Маркса тихо сядем.* Он очень и очень милый. Я влюблен в него, как в девушку. Только не по-кавказски. Что слышно от Вардина про книгу Данилова?* (Привет ему!) Дурья голова Вардин выкинул очень много стихов, но они у меня лежат в целости. Крепко целую. Жму руку.
С. Есенин.
Вино и водка здесь отвратительны. Я отравился и чуть не умер. Даже сейчас болею.
Деньги за «Цветы» пришли на редакцию Батума.
Или на моего друга: Батум. Вознесенская, 9. Льву Повицкому.
Казину В. В., 15 декабря 1924
В. В. КАЗИНУ*
15 декабря 1924 г. Батум
Милый Вася!
Посылаем тебе вместе со Львом Осиповичем стихотворение батумского поэта Могилевского.*
Стихотворение талантливое и гораздо лучше многих, которые в Москве пропускаются.
Ну, как ты живешь?
Издалека я слышу иногда о грустных литературных делах.*
Ну да ладно. Все перемелется и будет Девкин переулок*…
Стихи помести или в «Нови», или в «Перевале».*
Мне грустно, почему Воронский не ответил на 2 письма моих.* Привет ему. Целую тебя. С. Есенин. 15. XII. 24.
Бениславской Г. А., 17 декабря 1924
Г. А. БЕНИСЛАВСКОЙ*
17 декабря 1924 г. Батум
Милая Галя.
Я совершенно не ожидал, чтобы книжку выпустили с такими грубыми ошибками и ужасными пропусками.*
Неужели Вам не давали держать корректуру? Она меня обрадовала и огорчила.*
Теперь дело вот в чем. Мне выслали из Армении 400 руб. Куда они попали, я не знаю. Я собирался в Москву и дал адрес Ваш, но потом я их предупредил, что не еду, и дал адрес другой. Не знаю, куда они попали. Если попадут к Вам, направьте ко мне.* Я не знаю, как Вы живете.* Думаю, что у Вас не хватило смекалки сходить на Большую Дмитровку, 10, в отделение «Зари Востока», спросить там Фурмана, взять комплект, переписать, что мной напечатано, и продать* хоть черту, хоть дьяволу, чтоб только у Вас были деньги. Газетной вырезкой не сдавайте. Будут меньше платить.
Потом соберите, ради бога, из Питера все мои вещи в одно место.* Ведь я неожиданно могу нагрянуть, а у меня шуба в Питере.
Потом вот что еще (это выход для денег): соберите 6 новых поэм, помещенных в «Заре Вост<ока>», и продайте книжкой Ионову. По 1 руб. 2 новых я вышлю Вам на днях.*
Работается и пишется мне дьявольски хорошо. До весны я могу и не приехать. Меня тянут в Сухум, Эривань, Трапезунд и Тегеран, потом опять в Баку.
На днях высылаю Вам почтой 2 ящика мандарин.* Мы с Лёвой едим их прямо в саду с деревьев. Уже декабрь, а мы рвали вчера малину.
На столе у меня лежит черновик новой хорошей поэмы «Цветы».* Это, пожалуй, лучше всего, что я написал. Прислать не могу, потому что лень переписывать. (Их Ионову продавайте 8 (стр. 48). Продавайте, как хотите. Если не знаете, посоветуйтесь. У вас эту книгу и Госиздат оторвет с руками.)*
Надеюсь, что деньги у Вас есть и будут, поэтому присылать не буду.
(Отдайте кому-нибудь «Сукина сына».) Думаю, что глупо тащить всё в одну «Красную новь».*
Пока. Спешу уходить за гонораром. Пойду в ресторан, и выпьем с Лёвой за Ваше здоровье. Живите, милая, и не балуйтесь. Целую Вашу руку. Сергей Есенин.
Сестрам и всем друзьям привет. Батум, Вознесенская, 9. С. Е.
Лёва запирает меня на ключ и до 3 ч<асов> никого не пускает. Страшно мешают работать.* 17/XII.24.
Бениславской Г. А., 20 декабря 1924
Г. А. БЕНИСЛАВСКОЙ*
20 декабря 1924 г. Батум
Галя, голубушка! Спасибо за письмо,* оно очень меня обрадовало. Немного и огорчило тем, что Вы сообщили о Воронском.* Я верил, а оказалось всё миражем. Может быть, в мире всё мираж, и мы только кажемся друг другу.
Ради бога, не будьте миражем Вы. Это моя последняя ставка, и самая глубокая. Дорогая, делайте всё так, как найдете сами… Я слишком ушел в себя и ничего не знаю, что я написал вчера и что напишу завтра.
Только одно во мне сейчас живет. Я чувствую себя просветленным, не надо мне этой глупой шумливой славы, не надо построчного успеха. Я понял, что такое поэзия.
Не говорите мне необдуманных слов, что я перестал* отделывать стихи.* Вовсе нет. Наоборот, я сейчас к форме стал еще более требователен. Только я пришел к простоте и спокойно говорю: «К чему же? Ведь и так мы голы. Отныне в рифмы буду брать глаголы».* Путь мой, конечно, сейчас оч<ень> извилист. Но это прорыв.* Вспомните, Галя, ведь я почти 2 года ничего не писал, когда был за границей.* Как Вам нравится «Письмо к женщине»?* У меня есть вещи еще лучше. Мне скучно здесь. Без Вас, без Шуры и Кати, без друзей. Идет дождь тропический, стучит по стеклам. Я один. Вот и пишу, и пишу. Вечерами с Лёвой ходим в театр или ресторан. Он меня приучил пить чай, и мы вдвоем с ним выпиваем только 2 бутылки вина в день. За обедом и за ужином. Жизнь тихая, келейная. За стеной кто-то грустно насилует рояль,* да Мишка лезет целоваться. Это собака Лёвина. Он у нас очень не любит прачек.
Вот бы его на Воронского? А?
Днем, когда солнышко, я оживаю. Хожу смотреть, как плавают медузы. Провожаю отъезжающие в Константинополь пароходы* и думаю о Босфоре.* Увлечений нет. Один. Один. Хотя за мной тут бабы гоняются. Как же? Поэт ведь. Да какой еще, известный. Всё это смешно и глупо.
Обрадовало меня только одно обстоятельство: по пьяному делу из Тифлиса со мной приехал в Батум Вержбицкий и Костя Соколов. Однажды утром мы после кутежа едем к Лёве и видим такую картину: идет на костылях хромой старик, тащит привязанную за пояс тележку, в тележке два щенка, на крыльях тележки две курицы, а на голове у него петух.* Когда он идет, петух машет крыльями. Зрелище поразительное. Я соскочил с извозчика и попросил, чтоб он продал мне одного щенка. Он посмотрел на меня и сказал: «Только для тебя».
Щенка я сейчас отдал на воспитание. Он гадит в комнате, а возиться с ним я не умею.
Что это такое, Галя? Я боюсь, что это что-то вроде шуток Мефистофеля. Вержбицкий и Костя уехали обратно. Мы все были сильно простужены. В Тифлисе мы ездили в Ходжоры. Пальто Вы мое знаете, а в горах зверский холод. В духане мы выпили, развеселились, и я сел на автомобиль верхом около передних колес. 18 верст ехал так, играл на гитаре и пел песни. Потом оказалось, я себе напел. Только благодаря дьявольскому организму избежал воспаления легких.
Галя милая,
